Ирвин Уэлш - Преступление Страница 12

— Мы что, больше ни на что не способны? — Одно за другим ты оглядел лица коллег: Хэрроуэр, Нотмен, Гиллман, Драммонд, Маккейг.

Вокруг Тоула сгущалась злокачественная тишина.

— Мы, конечно, можем поверить этому недоумку на слово и прочесать Пертширский лес, только это, Боб, будет пустая трата сил, — произнес ты. — Пусть он покажет паре наших людей, где якобы спрятал тело, а тогда уж мы его привлечем за умышленное введение в заблуждение.

— Ты прав, — бросил Тоул, почти не разжимая губ. — Выполняйте, — отрывистым кивком велел он Гиллману. Остальные гуськом вышли из кабинета. Тоул закрыл дверь, выражение лица и жесты его не предвещали ничего хорошего. — Леннокс, где тебя черти носили? Почему ты телефон отключил?

— Тебе это не понравится.

У Тоула на лице ни один мускул не дрогнул.

— Я летал в Гэтвик и говорил с Джорджем Марсденом. Он вел дело Ньюлы Эндрюс…

— Мне известно, кто такой Марсден, — процедил Тоул. — Геморрой ходячий, вот кто! — Затем босс покачал головой, как бы не в силах поверить. — Ты прохлаждался с бывшим копом, со слабаком, в то время как твоя группа искала пропавшую девочку и главного подозреваемого? Не ожидал я от тебя. Честное слово, Рэй, не ожидал.

Ты хотел вслух сравнить преступления в Уэлвине и Манчестере, но время было неподходящее. Всякий, кто серьезно занялся бы манчестерским делом, понял бы, что Роберт Эллйс никак не мог похитить Стейси Эрншоу. Да и улики, собранные против него по делу Ньюлы Эндрюс, были ввысшей степени спорны. Но такая дискуссия явилась бы выпадом против высших полицейских чинов и судебной системы. А ты не чувствовал в себе сил начать эту войну, не говоря уж о надежде ее выиграть.

Тоул был настроен скептически.

— Тебе известно, что Ронни Хэмила до сих пор не нашли?

— Мы делаем все, что можем. — Твои слова прозвучали жалко.

— Нет. Это твоя группа делает все, что может. — Тоул повысил голос. — Ты не раскроешь это дело, ошиваясь в Уэлвине да Манчестере. Попомни мои слова: копать надо гораздо ближе — в семье. Найди Ронни Хэмила, Рэй!

Ты покорно кивнул и настроился на очередную бесконечную ночь.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

5. Две женщины Ч.1

Полдень, автострада почти пуста, Леннокс сидит на переднем сиденье Джинджеровой машины, Джинджер против обыкновенного хмур и молчалив. Леннокса это устраивает — ему легче, когда ближнему скверно. Он изнурен, но утреннее солнце в гостевой спальне обрадовало его, потому что избавило от липкого кошмара. Леннокс с дрожью вспоминает одно из сегодняшних мучительных сновидений. Он стоял на Джинджеровом балконе. В квартире, за стеклом, ухмылялся Мистер Кондитер, держа под мышкой перепуганную Бритни, которая вскоре превратилась в белую от ужаса Труди. Ленноксова мать, Авриль, сидела в кресле и наблюдала, чуть ли не подначивала Извращенца. Леннокс пытался отодвинуть дверь, дверь не поддавалась. Леннокс молотил по стеклу, пока на руках не выступила кровь. Он оглянулся. Перил уже не было. Просторная лоджия скукожилась до козырька.

Гудок вырывает Леннокса из тисков.

— Псих! — рычит Джинджер, проскакивая перед фурой. На мгновение Леннокс ослеплен солнечным светом, отраженным от хромированного крыла. Джинджер поворачивается к Труди. — Я, наверно, вчера не в лучшем виде себя показал?

— Нет-нет, — чуть поспешнее, чем следовало бы, говорит Труди. — Вы с Долорес такие гостеприимные, я прекрасно провела время, только мне еще нездоровится из-за перелета и смены климата.

Задний двор отеля — джунгли в миниатюре; кипарисы, дубы, сосны и неизбежные пальмы, специально, чтобы вернувшиеся под утро могли проскочить в свой номер, никому не попавшись на глаза. Там они прощаются. На Леннокса и Труди жалко смотреть. У консьержа для них заготовлена заговорщицкая подобострастная улыбка: дескать, вы на курорте, ребята.

— Мне срочно нужно лечь, — стонет Труди, прикладывая пластиковый ключ к замку. Стоны прекращаются, когда вспыхивает зеленый.

Это у нее похмелье, заключает Леннокс. Он идет в ванную. Несколько часов сна в Джинджеровой квартире не считаются, антидепрессанты кончились. Труди он об этом сказать не может. Что-то должно произойти. Он это чувствует, сидя на унитазе. Произойти. Изойти, только не из его кишок. Из кишок ничего не изойдет.

Леннокс выходит из ванной. Труди уже легла. Ладонью прикрыла глаза от солнца. На ней только небесно-голубые стринги. Которые красиво оттеняют ровный салонный загар. Почему она одеялом не укроется? Свет точен, как резец скульптора. Леннокс отмечает, какое крепкое у Труди тело. Фитнес и диета. Внизу живота у него некоторое движение. Во рту скапливается слюна.

Леннокс садится на кровать и хватает Труди за грудь; жест неуклюжий, подростковый, Леннокс удивлен не меньше Труди. Она отстраняется, морщится.

— У меня соски ноют, — оправдывается она жалобным голосом. — Месячные скоро.

Леннокс ничего не чувствует, кроме облегчения. Секса опять не будет. Он поверить не может: это обстоятельство его радует. Он делает все возможное, чтобы уклониться от секса с Труди. Только этого и хочет. Сколько уже так продолжается? На лбу выступает холодный пот, на спине тоже. Леннокс знает: если в ближайшее время они не займутся сексом, их отношениям придет конец.

Они накрываются одеялом. Труди поворачивается к Ленноксу спиной, он обнимает ее сзади. Поза ложки. Раньше она Труди нравилась. Давала ощущение, что она защищена и любима. Труди сама говорила. Вскоре Труди начинает вертеться. Взмокает. Отпихивает Леннокса.

— Рэй, не трогай меня. Жарко, сил нет.

Теперь у Труди ощущение, что Леннокс поймал ее в силок. Сковал по рукам и ногам. Леннокс ложится на спину. Труди быстро засыпает. Ленцокс лежит без сна, сгорает в своем черепном аду. Ему вспомнился юнец в пабе «Джини Дине», что в эдинбургском районе Саут-Сайд. Остряк-самоучка, каких хватает, он травил своим дружкам грязные байки; и рассказчик, и слушатели были слишком молоды, чтобы иметь представление о боли, утратах или морали. Леннокс сыграл партию в бильярд. Изрядно выпил. Забыл, где находится.

Как раз недавно после пересадки костного мозга умер маленький мальчик по имени Мартин Макфарлейн. Это был славный, храбрый малыш; его печальная история широко освещалась в местных газетах. Общественность собирала деньги на операции в американских и голландских клиниках. Операции не помогли: болезнь победила. Юнец в пабе громко спросил своего приятеля:

— Какая разница между Мартином Макфарлейном и Бритни Хэмил?

Когда приятель покачал головой — дескать, не знаю, просвети — юнец выдал:

— Мартин Макфарлейн умер девственником!

Безнадежно дурное воспитание рассказчика, а также фактор места и времени заставили большинство его приятелей вздрогнуть или поперхнуться. Леннокс, сидевший в углу с коллегами из саутсайдского убойного отдела, поднялся и пошел к компании. Юнец увидел, что перегнул палку, и поспешно промямлил извинение.

Все поняли, что Рэю Ленноксу башню снесло, потому что он не ударил и даже не обругал остряка. Он попытался заговорить, но слова застревали в горле.

— Я сделал все что мог… — оправдывался Леннокс перед перепуганным юнцом. — Все, что мог, чтобы спасти малютку…

Лишь когда он почувствовал, что его взяли за плечи, когда трижды услышал свое имя, когда заметил трещину в деревянном полу и оценил расстояние от нее до собственных глаз, Леннокс понял, что стоит на коленях. Друзья подняли его с пола и отвезли к Труди домой. Труди вызвала врача и позвонила Тоулу.

И вот он лежит в постели в камерном отельчике Майами-Бич и думает о Бритни. Старается не думать о том, как у нее отнимали невинность. Заставляет себя думать о Бритни, словно забыть о масштабах ее ужаса — само по себе разновидность презрения и трусости.

«Может, это признаки сумасшествия… может, просто нельзя все так близко к сердцу принимать…»

Дрожь идет изнутри, рябью распространяется по телу. Утихает, только когда Леннокс делает попытку думать не о Бритни, а о ее матери. Перед глазами появляется Анджела Хэмил, в руке у нее сигарета. Следствие только что началось; ее девочка только что пропала. Леннокс хочет как следует встряхнуть Анджелу и сказать: Бритни исчезла. А ты тут сидишь и куришь как ни в чем не бывало. Все правильно. Сиди дома и кури, а поисками твоей дочери займемся мы.

Леннокса бросает в пот, простыня сыреет. Сердце стучит мерно и громко, так боксеры по своим грушам колотят. Он пытается наполнить пересохшие легкие стерильным прокондиционированным воздухом, но горло сжимает спазм. Против Леннокса восстает собственное тело. Слышится храп Труди — громкий, отрывистый рык, такой больше под стать пьяному чернорабочему. Под веками густо клубятся демоны, тянут измотанную душу в свои владения. Леннокс противится, но его изнуренный мозг капитулирует.