Рональд Нокс - Тело в силосной башне Страница 12

Завтрак с учетом нынешних обстоятельств и царившего в компании нервного возбуждения подали поздно, и компания сидела за столом в полном молчании, делая вид, что ничего не случилось. Полностью дезорганизованная прислуга бестолково металась по дому. Потому никто, кроме хозяйки, не осмелился попросить подать завтрак в постель. В противном случае они бы избежали возникшей за общим столом неловкой ситуации. Единственным человеком, не вынесшим этого фальшивого декора, оказалась миссис Карберри – с присущей ей громогласной прямолинейностью, даже безжалостностью она завела разговор на тему, которая у всех была на уме.

– Полагаю, для вас это настоящий кошмар, – заявила она хозяину дома. – Для миссис Халлифорд – так еще того хуже. Ради бога, давайте поговорим на данную тему, иначе все мы тут просто сойдем с ума. К тому же, если не обсудить случившееся рационально и прямо сейчас, пока мы вместе, сами понимаете, мы будем ненамеренно лгать полиции и наши показания начнут расходиться.

– Согласна, правильно, – заметила Филлис. – Все выльется в сплошной обман, но я так разнервничалась после этого ночного допроса полицейским в Херефорде, что если не соберусь и не приведу мысли в порядок, то распадусь на куски. Ради всего святого, вспомните, когда бедняга мистер Уорсли вышел из комнаты? Точно помню, после выпуска девятичасовых новостей, потому как он их прокомментировал. Вот только не помню, как оно произошло и когда. Может, кто-то вспомнит?

– Я помню, – сказала Анджела. – Помню, когда дворецкий принес виски, он спросил, где мистер Уорсли и вернется ли он. Уорсли, должно быть, ушел незадолго до прихода слуги.

– Удачное наблюдение, – заметила миссис Карберри. – Уолтер, а в какое время у вас обычно подают виски?

– В десять, и Риддел никогда не опаздывает.

– Тогда получается, он вышел где-то между девятью с четвертью и без четверти десять. Время между вечерней выпивкой и стартом подготовки к гонкам все мы провели в гостиной, с той стороны дома, где окна выходят на реку. Так что он мог выйти на дорожку в любое время, а мы-то все считали, Уорсли у себя наверху, в кабинете, и пишет статью. Потом мы непременно увидели бы, как он выходит из главной двери, но вряд ли могли заметить, как он спускается по тропинке к реке. Потом мы уехали, и было около одиннадцати, так что сам дом и все вокруг находились в его распоряжении.

– Теперь молчок, старушка моя, – вставил Карберри. – Кто-то подъехал к дому, и сдается мне, это полиция.

Глава 8

Кто подменил карту?

– Вот уж чего от тебя никак не ожидала, – сердито заметила Анджела. – Поначалу упираешься как осел и не хочешь ехать сюда, а потом, уже оказавшись здесь, ничто не способно вывести тебя из равновесия. Даже тот факт, что твои приятели-гости вдруг начинают дохнуть, как мухи.

Завтрак закончился, и супружеские пары разошлись по своим комнатам обсудить самый насущный вопрос на данный момент: стоит ли уехать немедленно или остаться в доме, где случайная смерть превратила его в жилище скорби; когда совершенно очевидно, что будет проведено дознание и уж почти определенно придется давать полиции показания? По мнению Анджелы, они не могли дать более ценных показаний, чем какая-нибудь собака или кошка, проживающая в доме. В то же время обычная человеческая порядочность, соблюдение приличий требовали остаться. Халлифорд говорил с полицией, миссис Халлифорд вообще с утра не появлялась – самый подходящий момент для подобных дискуссий.

– Нет, правда, – сказал Майлз, – ты, конечно, можешь ехать, если хочешь, но я просто обязан здесь ненадолго задержаться. Если, конечно, найдется удобный предлог. Еще должен заметить, дознание – это очень хороший предлог. Во-первых, Уорсли был застрахован, хоть и на смехотворную сумму, а ты сама знаешь, как в нашей конторе относятся к выплатам, как они дерутся и спорят из-за каждого пенса. И они никогда не простят, если я потеряю этот данный мне свыше шанс выступить их представителем. Еще одно обстоятельство… ты должна его понять. Я далеко не в восторге от этого шоу.

– В восторге? Ты о чем? Да тут ни один из присутствующих не в восторге.

– Просто хотел сказать, вся эта постановка вчера вечером была слишком хорошо придумана и отлажена, чтобы оказаться правдой. Разумеется, говорить об этом полиции не стоит, потому как у меня нет ни малейших доказательств, но я нутром чувствую – дело грязное. Вот так, если вкратце.

– М-м-м… уж не думала, что ты у меня охотник копаться в грязи, Майлз, и не понимала, насколько живучи в тебе профессиональные инстинкты. Думала, все объясняется просто нездоровым любопытством. Что ж, вперед, давай займемся этим; возможно, сейчас последний для тебя шанс получить от меня бесценную помощь. Так что же тебя беспокоит?

– Да вся эта история, будь она проклята. Послушай, неужели ты и впрямь считаешь, что это несчастный случай? Представь: темная ночь, человек выходит на прогулку в сад, даже не захватив с собой электрического фонарика. Поскольку человек не являлся заядлым курильщиком, то и спичек у него с собой, наверное, не было. Что скажешь о силосной башне, куда ему вдруг приспичило наведаться в полной темноте, ведь он мог посмотреть на происходящее там в любое время? И если добрался туда, что именно заставило его подняться? Если вдруг упал, почему сразу не поднялся и не пошел к ближайшему окошку – выбраться наружу, вместо того чтобы ждать, когда задохнется от газов? Подобные соображения в самый раз для суда присяжных, где адвокат старается защитить клиента от обвинений в самоубийстве. Если же хочешь узнать правду, то нельзя оперировать вероятностями, нужны четкие обоснования. Тебе требуется обоснованный человеческий мотив.

– Да, думаю, ты прав. Однако, как мне показалось, в этом бедняге было нечто мальчишеское. Холостякам это часто свойственно. Впрочем, думаю, он не настолько безрассуден, что вдруг захотел залезть туда, будучи один-одинешенек. Ведь сидевший в нем юнец склонен к бахвальству, а ему не перед кем было позировать – дескать, посмотрите, как я ловко спускаюсь в силосную башню. Нет, не думаю, что он полез туда ради забавы или просто по чистой случайности. Что тогда?

– О самоубийстве спорить и рассуждать сложно. Ни один из этих людей уже не может поделиться опытом. Определенно, люди проявляют в выборе способов особую изобретательность. Как понимаешь, этот факт следует учитывать. У самоубийцы обычно есть время обдумать поступок и то, каким образом он собирается его совершить. Нет, конечно, если человек сбегает от правосудия, от публичного осуждения – тогда другое дело, но большая часть самоубийц – это люди, страдающие от депрессии, считающие, что жизнь стала для них невыносима. Так вот, Уорсли был славным человеком и джентльменом с головы до пят, дружил с Халлифордами. Как думаешь, стал бы такой человек выбирать силосную башню своего друга местом для самоубийства? Ведь это непорядочно. Нет, он бы никогда так не поступил.

– Если на него что-то внезапно не нашло.

– В этом случае он с вероятностью десять к одному бросился бы в реку. Широкая глубокая река так и тянет броситься в ее воды, особенно когда стоишь на краю высокого обрыва, а вот силосная башня в этом смысле не привлекает. Еще один момент – если уж он действительно замыслил покончить с собой, то почему не объявил во всеуслышание, что останется в доме, когда все остальные пустились в игру? И это после того, как он согласился играть роль зайца, а потом вдруг отказался?

– Тут я не совсем согласна. Выбор времени, места и все прочее. Знаешь ли, какая тоска от одиночества нападает, когда все вдруг разом покидают дом, где всего четверть часа назад так и кипела жизнь? Одно это может вызвать тяжелейшую депрессию.

– Да, наверное, ты права, но даже если и так – силосная башня! До того Уорсли не проявлял никакого интереса к этому сооружению. Неужели он знал, каким убийственным действием обладает углекислый газ? Мог ли Уорсли быть уверен в этом их свойстве, черт возьми? Люди знают, иногда эти пары убивают, но никто толком не знает, как и почему. Самоубийство требует уверенности в способе, которым ты намерен его совершить. Ведь Уорсли выглядел бы полным идиотом, если бы вдруг очнулся на огромной куче вики и прочей гниющей растительной ерунды, ощущая лишь небольшое головокружение.

– Это стоящий аргумент, и я верю в него больше, чем во все остальные. Драгоценный мой, разве не видишь, он обрубает обе версии? Ведь ты хочешь заставить меня поверить, что это было убийство, я права? Если уж самоубийство требует уверенности в результате, то убийце она нужна еще больше. Он ведь не хочет, чтобы его жертва вдруг проснулась с небольшой головной болью, правильно? Если учитывать твой опыт, он никак не мог быть уверен, что Уорсли уже не очнется.

– Гм… Видишь ли, ты навязываешь мне однозначную версию. Я ничего не знаю о произошедшем там. Даже не стану притворяться. Его могли задушить где-то в другом месте, а затем сбросить тело в силосную башню – замести следы. Или же могли запереть в этой башне ради шутки или на спор, или же кто-то вознамерился его похитить и подержать там, но все зашло слишком далеко, и наступила смерть. Или же он начал задыхаться под силосной массой, но все же сумел выбраться на поверхность, а потом умер. Короче, я хочу сказать следующее: к этой истории приложил руку кто-то еще. У этого шоу не один участник, и этот некто пока еще не прояснил ситуацию. Вот что меня беспокоит больше всего, и вот почему я решил остаться, пока все окончательно не выяснится.