Джон Карр - А потом - убийство! Страница 12

— Хорошо, что у меня оказалась при себе замазка.

— Если бы не вы, я бы…

— Спокойно! Кстати, я вовсе не собирался швырять ее в вас!

— Из-звините. Ничего не могу с собой поделать.

— Вам сейчас не повредит глоточек бренди. Пошли отсюда, попробуем отыскать что-нибудь спиртное.

Монику не так легко было сбить с толку.

— Но откуда вы узнали? — спросила она. — То есть… как вы догадались, что делать? Откуда вы знали, что будет?

— Потому что это я все придумал.

— Вы… придумали?!

Картрайт с горечью хмыкнул; в другое время Монике показалось бы, что он выглядит нелепо. Он упорно отводил от нее взгляд.

— Все придумал я, — повторил он, кивая в сторону переговорной трубы. — Хитроумное устройство, которое едва вас не убило, — мое изобретение. Мы использовали его в фильме про врача-убийцу. — Он пошевелил затекшей шеей. — В глубине моей пророческой души я всегда боялся, что такое может случиться на самом деле. Помните — десять или пятнадцать минут назад Том Хаккетт позвал нас с Говардом Фиском к себе, а вы остались с Фрэнсис?

— Да.

Картрайт посмотрел на переговорную трубу.

— Том позвал нас, — сказал он, — чтобы сообщить: из запасов главного электрика пропало около литра серной кислоты.

— И?..

— Из них в злополучный графин налили около четверти. Естественно, нам захотелось узнать, что случилось с остатком. Поскольку у кого-то нездоровое пристрастие к серной кислоте, ситуация достаточно серьезная. Даже нашего невозмутимого Говарда слегка проняло. Они решили, что сегодня больше снимать не будут, и распустили техперсонал до завтра.

— Помню. Я видела, как они уходили.

— Потом мы, те, кто остался, разделились и отправились искать остатки кислоты. Я сразу пошел сюда. Когда я заметил свет в том окне, мне сразу стало не по себе. А когда я увидел, что вы стоите возле трубы, прижавшись к ней щекой…

Картрайт снова замолчал. Моника смотрела на него с неподдельным ужасом.

— Вы… сказали, что п-придумали выливать кислоту в переговорную трубу?

— Ну да.

— Знаете, — прошептала Моника, — вам нельзя находиться среди нормальных людей. Вас надо изолировать от общества! Вы опасный тип!

— Ладно, ладно! Я согрешил, каюсь, — ответил Картрайт. Он поднял руки, прижал пальцы к вискам и покрутил ими. — По сатанинскому наущению. Грязные шутки на заказ, орудия убийства. Разработка, доставка, гарантия Уильяма Картрайта, эсквайра. Признаю ошибку, больше так не буду. Вы довольны?

— Вы порезались!

— Прошу вас, мадам, оставьте мою руку в покое.

— Да не глупите вы!

Глубоко вздохнув, Картрайт встал в оборонительную стойку, как человек, который собирается ударить клюшкой по мячику. Руки он убрал за спину.

— А теперь будьте добры, скажите, что вы здесь делаете?

Моника все ему рассказала. У нее не было сил ничего скрывать. Картрайт смерил ее недоверчивым взглядом.

— За вами посылал Том Хаккетт?

— Так сказал мальчик-посыльный. Я тоже ему не поверила, но…

— А он видел Тома?

— Не знаю. Я спросила его, где мистер Хаккетт, и он ответил, что не знает. А еще он что-то упоминал о доске объявлений…

— Так вот в чем дело!

— Что такое? О чем вы?

Картрайт уставился в пространство.

— Доска объявлений, — заявил он, выходя из транса, — находится у входа в съемочный павильон. Вы ее заметили?

— Нет.

— Посыльный сидит у двери на страже. Теоретически ему полагается впускать и выпускать посетителей. Но он еще выполняет мелкие поручения и передает просьбы, хотя из павильона ему выходить нельзя. Если вам что-то нужно, а он как раз на минутку вышел, вы просто берете мел и пишете свои распоряжения на доске… Понимаете? Когда мальчика не было, кто-то написал: «Пожалуйста, попросите мисс Стэнтон прийти туда-то и туда-то». И подписался: «Т. Хаккетт». Если выключить лампочку над доской, никто не увидит лица написавшего. Ставлю пятерку, все именно так и было.

Потом злоумышленник все подготовил. Он пришел сюда, зажег газ. Поднялся с бутылью серной кислоты на второй этаж. Он знал, что вы придете в эту комнату. Он знал, что вы подойдете к переговорной трубе. А хуже всего то, что свой план мерзавец позаимствовал у меня!

Моника отступала все дальше назад, пока не прислонилась к стене.

Невозможно! Не может быть!

Она живо представила, что случилось бы, не швырни в нее Картрайт замазкой и не заставь отскочить. Отвращение быстро сменилось изумлением. Ей показалось, будто комната ее душит; в некотором смысле так и было.

— Но кто?..

— Не знаю, — ответил Картрайт, поглаживая бороду. — Не знаю.

— И почему? То есть… почему именно я? — Потрясающая несправедливость! — Зачем кто-то хотел облить меня кислотой? Я ведь… никому ничего плохого не сделала. Я здесь даже никого не знаю!

— Прошу вас, успокойтесь.

— Произошла ошибка, разве вы не понимаете? Иначе и быть не может. Видимо, здесь ждали кого-то другого. Но все равно — не понимаю, как такое могло произойти. Мальчик сказал: «Мисс Стэнтон». Он отчетливо произнес мою фамилию.

— Тише, — перебил ее Картрайт. — Кто-то идет.

Он сделал быстрое движение рукой. Снаружи, из-за разбитого окна, послышались торопливые шаги. В свете газового рожка, пляшущего от любого дуновения воздуха, над подоконником возникла чья-то голова, вернее, часть головы: волосы, лоб, глаза и верхняя часть носа. Глаза, светло-голубые и блестящие, когда на них падал свет горелки, смотрели прямо на них.

— Мне показалось, я слышал шум, — произнес новоприбывший. — Что-то случилось?

Картрайт нахмурился.

— Еще как слышали, — ответил он. — Шум был сильный. Извините. Кстати… как мне вас называть? Мистер Гагерн, герр Гагерн или барон фон Гагерн?

Вид лица, как будто наполовину срезанного подоконником, заставил Монику вжаться в стену — не потому, что у человека был устрашающий вид, но потому, что он был ей незнаком. Благодаря румянцу его лицо казалось молодым. Но соломенного цвета волосы, зачесанные на косой пробор и прилизанные, уже редели и седели у висков. Лоб избороздили длинные тонкие горизонтальные морщины.

Незнакомец говорил по-английски не просто хорошо, но безупречно, хотя и медленно.

— Зовите меня как хотите, — с серьезным видом ответил он. — Лично мне больше нравится обращение «мистер Гагерн».

— Мистер Гагерн, это мисс Стэнтон.

Зрачки над подоконником сместились вбок. Внизу щелкнули невидимые каблуки.

— Мисс Стэнтон только что обнаружила кислоту, — пояснил Картрайт.

— Не понимаю…

— Войдите сюда и сразу все поймете. Кто-то проделал штуку, описанную в «Развлечении врача». Под ложным предлогом сюда вызвали мисс Стэнтон, вылили кислоту в переговорную трубу и сбежали. Если бы не счастливое стечение обстоятельств, она бы сейчас с нами не разговаривала.

Лицо Гагерна вдруг покрылось густым румянцем, как у школьника. Повернувшись спиной к окну, он закричал:

— Сюда! Сюда!

Удивительно, до чего тихо вдруг стало в павильоне. Уху не хватало вечного звяканья, грохота, скрежета, шума голосов. Хотя Гагерн крикнул негромко, голос его в тишине показался оглушительным — как будто рушились деревянные переборки. Откуда-то издалека застучали, приближаясь, шаги.

Но Гагерн не настолько утратил достоинство, чтобы лезть в разбитое окно. Он обошел декорацию кругом и вошел через парадную дверь.

Картрайт рассказал ему, что случилось.

— Не нравится мне это. — Гагерн покачал головой.

— А вот мне, наоборот, нравится, — сквозь зубы процедил Картрайт. — Просто здорово!

— Нет, я хочу сказать, это неразумно. Вот что меня тревожит.

— Мисс Стэнтон тоже слегка встревожена.

— Да. Простите, — серьезно заявил Гагерн.

Он повернулся к Монике, снова щелкнул каблуками и улыбнулся. У него оказалась на редкость подкупающая улыбка. Она осветила и облагородила его лицо, сделав режиссера на десять лет моложе и словно убрав седину из его гладких желтых волос. Курт фон Гагерн был жилистым мужчиной среднего возраста, облаченным в синий свитер и рубашку с открытым воротом. Он старался не нарушать приличий во всем, даже в мелочах. И все же чуткой Монике показалось, будто в глубине души Гагерн не уверен в себе — а может быть, с ним что-то не так. На руках у него были темные лайковые перчатки; он поднял их вверх, ладонями наружу.

— Дело не в том, что я бесчувственный сухарь, — пояснил он. — Просто я встревожен.

— Я не обиделась.

— Вам очень не повезло. В то же время… — голубые глаза посмотрели на Картрайта, — вы говорите, что видели, как все случилось?

— Видел.

— Наверное, вы видели и того, кто вылил кислоту? Он ведь находился в комнате наверху.

— Нет. Там было темно.