Тим Саймондс - Шерлок Холмс и болгарский кодекс (сборник) Страница 12

Глава десятая,

в которой евангелие обретается вновь

Мы приближались к месту преступления. В каждой самой крошечной деревушке, которую мы проезжали, за автомобилем обязательно увязывались дети и бросали нам вслед пригоршни душистых розовых лепестков. А при любой остановке, даже самой непродолжительной, откуда ни возьмись появлялся сельский староста с кувшинчиком розового масла или ароматным вареньем.

Когда же Розовая долина осталась позади, на смену этим подношениям пришли букеты редких местных цветов. В одном селении принцу даже предложили купить молодого петушка, у которого выросла пара рожек. Будучи страстным любителем разных диковин, он щедро заплатил за необычную птицу и велел погрузить клетку с ней на крышу автомобиля.

Дорога теперь бежала через долину, которая становилась все уже и уже. По ней протекала, как извещал путеводитель Бедекера, речка Рилска, весьма бурная из-за питающих ее бесчисленных ключей, которые бьют в прибрежных буковых и сосновых рощах. Вдали мы разглядели валивших лес дровосеков. Срубленные ими стволы шли на опоры для соляных шахт, а также на дрова или пережигались в уголь, необходимый для плавки и ковки железа. Именно лесорубов пришлось бы призвать на помощь, если бы в бездну Рейхенбахского водопада канул не коварный профессор Мориарти, а Холмс. Только майрингенские вальщики леса и смогли бы поднять его тело, спустившись по веревкам с отвесных скал.

Горную дорогу развезло после недавнего дождя. Пренебрегая осторожностью, принц продолжал вести тяжелую машину, хотя из-под колес взмывали стены грязной воды и руль предательски дрожал в его руках. Внезапно фургон съехал на обочину и увяз. Сколько наш водитель ни давил на педаль газа, выбраться из грязи нам не удавалось. Мы застряли так основательно, что двигателю «Лифу» оказалось не под силу преодолеть сопротивление вязкого грунта. Выбравшись из фургона, я стоял рядом с ним и с тревогой поглядывал вперед. Изломанные скалы и нависающие карнизы навевали тревожные воспоминания о том, как я неделю плутал в горах с горсткой британских пехотинцев.

Солнце достигло зенита, и тут бы пришлась весьма кстати элегантная соломенная шляпа, подарок любезного хозяина. Она отлично дополнила бы мой костюм. Но, выяснив, что принц отдает особое предпочтение этим головным уборам, я благоразумно спрятал панаму под сиденье, опасаясь стать мишенью меткого стрелка. Сейчас снайпер запросто достал бы нас из винтовки «Мартини-Генри».

В конце концов Фердинанд потерял всякую надежду вызволить автомобиль из грязи. Покинув фургон, он направился к стоявшему поодаль человеку в крестьянской одежде, который невозмутимо наблюдал за нами. Приказ, подкрепленный золотой монетой, заставил селянина поспешно удалиться.

Спустя минут двадцать неловкого молчания на дороге появилась повозка, которую тащила, хлюпая в грязи, упряжка из двух гнедых. Принц принялся нервно жестикулировать, указывая то на лошадей, то на заполненные грязью глубокие рытвины.

После пятнадцатиминутного вялого обмена репликами на дороге показались два белых вола с оранжевыми челками, выкрашенными для защиты от злых сил. Несколько могучих рывков – и наш фургон вновь оказался на твердой почве. Теперь мы могли продолжать свой путь.

Вскоре над нами стали возноситься известняковые скалы, встающие над лесной чащей. В подзорную трубу были хорошо видны каждая расщелина и каждый выступ. Если бы там затаились убийцы, мы стали бы для них легкой добычей. Я как будто перенесся на полжизни назад, в свое афганское прошлое, и был этим потрясен. Как и в прочих горных пустынях, ничто не нарушало безмолвия этих диких просторов. Холмс всматривался вдаль, приставив руку козырьком ко лбу.

Наконец дорога стала непроходимой для автомобиля. Наш водитель вылез из фургона и, сняв с багажника три яблоневые ветви, две из них вручил нам с Холмсом, а третью взял себе. Размахивая ею, как указкой, он повел нас вперед.

Сквозь небольшой, с трудом различимый просвет в скале мы проникли в поистине древний мир. Много веков назад православные монахи стали селиться в здешних пещерах, отыскав упоминания о них в чудом уцелевших старинных рукописях.

Пройдя через монашеские кельи, общие помещения обители и церковь Михаила Архангела, мы углубились в недра скалы. Со стен на нас молча взирали фрески. На одной из них в ужасных подробностях была представлена сцена самоубийства Иуды. Мы двинулись дальше через церковь Святого Феодора и часовню Господев Дол, где сохранились изображения святых Власия, Соридона и Модеста.

Наконец принц остановился возле небольшого каменного знака, вделанного в пол.

– Нам туда, – произнес он взволнованно. – Он указывает путь к Высокому Алтарю. Идемте, я вам сейчас все покажу. В этом месте испокон веков хранились ценные реликвии и мощи.

Подойдя к каменному алтарю, принц положил яблоневую ветвь на землю и с силой надавил на высеченный в камне крест. Стена напротив медленно отошла в сторону.

– Видите, джентльмены, – начал он, кивком указывая в ту сторону, – вот где рукопись…

Тут он вдруг резко переменился в лице, отшатнулся назад и в недоумении уставился на открытую, богато украшенную, круглую шкатулку. Глаза его широко распахнулись от удивления. Мы с Холмсом подались вперед, следуя за направлением его взгляда. Перед нами лежал толстый фолиант, искусно переплетенный в коленкор и шелк.

– Евангелие! – вскрикнул принц. – Они вернули Зографское евангелие! Мистер Холмс, несмотря на все мои усилия, слухи о вашем приезде распространились по стране, посеяв панику среди похитителей.

Некоторое время принц молча смотрел на тайник, как будто нахлынувшие чувства лишили его дара речи. Затем голосом исполненным глубокого чувства он проговорил:

– Благодаря вам темные тучи над моей головой начинают рассеиваться. Впору давать feu de joie[25].

Глава одиннадцатая,

в которой Холмс допрашивает принца

Забрав из ларца древнюю рукопись, принц повел нас обратно к автомобилю. Мы возвращались в Софию. Чтобы успокоить общество и положить конец недобрым слухам, следовало выставить евангелие в синем шелковом чехле на всеобщее обозрение, разумеется под охраной.

Почти час Холмс, устроившийся позади, хранил молчание. Оглянувшись на него, я понял, что он обдумывает этот неожиданный поворот событий. Наконец сыщик нарушил тишину:

– Ваше высочество, я хотел бы задать вам один вопрос и получить на него более-менее исчерпывающий ответ. Почему вы хранили евангелие в пещерной церкви, так далеко от Софии?

Принц глянул через плечо с конфузливой улыбкой:

– В народе верят, что демонический дух из преисподней, именуемый папой римским, изгнал из пещер православных монахов и присвоил себе их обитель. Даже я, как вы видели, не посмел войти в пещеру без цветущей ветви священной яблони. Местные жители убеждены, что подземный мир, куда можно проникнуть через пещеры, где-нибудь в горах или на холмах, населен невидимыми сущностями, бесплотными духами: феями, эльфами и особенно демонами. Три птицы живут в пещерах, и своим пением они воскрешают мертвых, а живых отправляют в мир теней. Вся моя страна окутана плотным туманом суеверий. Даже если бы воры прослышали, что я храню в Каменном Алтаре слитки чистейшего золота, они и тогда шагу не сделали бы внутрь пещеры.

– Это единственная причина? – не отставал мой друг.

– Кроме всего прочего, эксперты – ни больше ни меньше как хранители Британского музея – заверили меня, что подобные пещеры – идеальное хранилище для древних пергаментов.

– И почему же? – спросил Холмс с интересом.

– Как вы с доктором, должно быть, заметили, воздух здесь чистейший, без единой пылинки. Внутри всегда царит полумрак, а температура воздуха на такой глубине остается достаточно низкой в любое время года, – закончил принц.

– А какая здесь температура? – полюбопытствовал я.

– Градусов одиннадцать-двенадцать по Цельсию, причем всегда.

Холмс продолжил расспросы:

– Как давно здесь хранилось евангелие?

– С моего восшествия на престол.

– Напомните, пожалуйста, сколько лет?

– Двенадцать.

– Понятно, – изрек сыщик с загадочным видом.

В последующие два часа никто из нас не проронил ни слова. Наконец принц объявил, что пора бы сделать привал и немного передохнуть. Он остановил машину на берегу прозрачного холодного ручья, чье журчание напоминало песни ласточки. Выбравшись из авто, принц подал кому-то знак, и тотчас же из кустов навстречу нам двинулась вереница слуг. Двое установили большой зеленый зонт, остальные проворно извлекли из ящиков богато украшенное ведерко со льдом для вина, три мелкие тарелки позолоченного серебра эпохи Регентства и такие же щипцы для салата. Еще один ожидавший своей очереди слуга поставил на стол несколько серебряных глубоких блюд с крышками.