Солнце в руке - Буало-Нарсежак Страница 12

Он делает шаг назад, наставляет камеру, но затем опускает ее.

— Корпус круглый, и картинка получится деформированной, — объясняет он. — Жаль. И сколько же будет здесь часов, когда работа закончится?

Жан-Мари задумчиво молчит, а потом заявляет:

— Мне кажется, крестная совсем не хочет, чтобы ее работа закончилась.

— Да она просто Пенелопа! — смеясь, говорит Ван Лоо. — Кого же она ждет — мужа, любовника? О, извините! Кажется, я сказал пошлость…

— В ее жизни никогда не было ни одного мужчины, — холодно отвечает Жан-Мари.

— Сколько же ей лет?

— Она немного старше меня.

Ван Лоо не настаивает. Он готов продолжать осмотр, но в этот момент замечает на паркете какие-то меловые отметки.

— Не наступайте на них, — предупреждает Жан-Мари. — Мой дед на вас за это очень бы рассердился.

— Но почему?

— Эти линии — видите, они идут по всей комнате — отмечают те места, где стояла разграбленная мебель. Когда посетителей водил мой дед, он перед каждым пустым пространством пояснял: «Секретер Людовика XV», или «Часы генерал-интенданта Почтовой службы. 1670 год», или «Английское кресло барона Роберта Ноллза» и так далее, по всей комнате…

— В целом он мог бы своими познаниями потягаться с вашей мадемуазель Армелью?

— Совершенно верно! Но самое интересное — вы не поверите! — было то, что туристы проявляли гораздо больше внимания к этой призрачной мебели, чем к настоящей.

— Удивительно! — соглашается Ван Лоо.

— Если бы мы были богаты, — продолжает Жан-Мари, — мы постарались бы восстановить музей и даже расширить его, потому что дед мечтал открыть здесь зал, посвященный Сопротивлению. Идемте! Мы как раз будем через него проходить. Ему хотелось, чтобы зал открывала большая двустворчатая дверь, огромная, как ворота, а сверху над ней золотыми буквами было бы выложено «Зал Дю Гесклена. Не отступать ни перёд кем!» Это девиз Кильмеров.

— Отличная идея! — одобрительно роняет Ван Лоо.

— У него был готов план, — продолжает Жан-Мари. — Здесь, на стене, должны были висеть карты с отметками об операциях, проведенных группой имени Оливье де Клиссона на западе и партизанским отрядом Леваля и Реана на востоке; крестиками были бы обозначены все диверсии, которые удалось осуществить на вражеских линиях коммуникаций. Между окнами он повесил бы доску с именами добровольцев и партизан, погибших в боях. На дальней стене, в глубине зала, были бы выставлены экспонаты: радиопередатчики, парашюты, военная форма, но особенно — оружие: пулеметы, бомбы — имитация, разумеется, — взрыватели, револьверы, кинжалы и т. д. Дед начал даже их собирать по окрестным фермам, по подвалам и чердакам. Особенно много осталось оружия, брошенного немцами во время бегства. У нас его накопилось четыре ящика, в основном револьверы и парабеллумы. Остается еще третья стена, на которой должно было разместиться все, что имеет отношение к разведке: радиопередатчики и тексты шифровок. Знаете, что-нибудь вроде «Красная Шапочка не боится волка», или «После дождика — солнышко», или «Гусиный жир помогает при ожогах»… Такими надписями можно было исписать целое панно… Мадемуазель Армели даже пришла в голову одна замечательная идея. Можно было бы собрать все эти фразы и издать отдельной книжечкой наподобие поэмы Превера[4]. Она ведь очень образованная, я вам еще не говорил?

— Какая оригинальная идея! — воодушевился Ван Лоо. — Я уже как будто слышу, как в этих стенах звучит: «Горбун разбил свою копилку», «Не стреляйте в пианиста», «Бабушка продала свой зубной протез…»

Он смеется и добавляет:

— Превосходно. Позвольте, я запишу. Идея может пригодиться.

Он делает еще несколько шагов, но Жан-Мари удерживает его за локоть.

— Не туда, пожалуйста. Этот коридор ведет в комнаты старой дамы. Когда Дю Гесклен брал штурмом замок, здесь была страшная битва. В ход шли топоры, молотки, ножи… Дрались и врукопашную, дрались не на жизнь, а на смерть! Кабинет рядом.

Он открывает низенькую дверь.

— Пригните голову. Этот коридор раньше упирался в зал, где стояла охрана. На посетителей он всегда производит большое впечатление.

— Вот где надо снимать фильм! — говорит Ван Лоо. — Замок, озеро, Ле Эль… Ле Оль…

— Ле Юэльгоа, — поправляет Жан-Мари.

— Спасибо. Я плохо запоминаю имена, зато сцены вижу хорошо. Такие потрясающие декорации! Это превосходит самые Смелые мои надежды! А в кабинете можно будет разместить дирекцию. — Повернувшись на каблуках, он, сдвинув брови, рассматривает комнату. — Так, телефон есть, очень хорошо! Кресла есть, прекрасно! Карта района есть, пишущая машинка есть! Вполне подходяще. Надо будет постелить ковер на пол.

Жан-Мари пораженно смотрит на него. Откуда вдруг взялся этот приказной тон, эта хозяйская манера? Честное слово, он уже чувствует себя здесь как дома! Ван Лоо удовлетворенно улыбается.

— Приготовьте мне вашу лучшую комнату! — командует он. — Все, что я увидел, мне страшно понравилось. Только прошу вас, никому об этом не рассказывайте. А куда ведет эта лестница?

— На этаж, где расположены комнаты.

На каменных ступенях лестницы вдруг раздается шлепанье домашних тапок.

— Это мадемуазель де Кермарек, — предупреждает Жан-Мари. — Жильцами занимается она.

Глава 4

В халате и бигуди! Она неподвижно замирает на последней ступеньке, и только рука ее почему-то непроизвольно тянется к горлу. Надо было ее предупредить, думает Жан-Мари. Молчание длится, и даже Ван Лоо кажется смущенным. Только что он был так весел и возбужден, а сейчас напрасно силится отыскать если и неподходящие слова, то хотя бы нужный тон. Он бормочет нечто несвязное… Первой берет себя в руки Армель. Она заходит в комнату и опускает на стол тяжелую связку ключей.

— Посещения начинаются во второй половине дня, — сухо сообщает она.

Тут вступает Жан-Мари.

— Это не посетитель, — говорит он. — Это жилец.

Ван Лоо делает шаг вперед, легко пристукивает каблуками, склоняет в приветствии голову и представляется:

— Жорис Ван Лоо, коммерсант и президент компании «Нова».

— Мадемуазель де Кермарек, — все так же сухо бросает Армель. — Присаживайтесь, прошу вас.

Они рассаживаются, она — за письменный стол, он — перед ней, и пристально смотрят друг другу в глаза, словно игроки, пытающиеся угадать, что за карты у соперника.

— Я встретился с этим господином совершенно случайно, — объясняет Ван Лоо. — Я приехал сюда посмотреть натуру для съемки фильма, требующего весьма специфической, романтической обстановки. Из-за этого я и очутился в ваших краях.

Понемногу он оживляется, его голос обретает убедительность, в нем появляются теплые нотки. Армель недвижимо сидит в кресле, положив руки на связку ключей. Лицо ее напоминает маску — может быть, таким образом она пытается дать понять нежданному гостю, что в Кильмер не заявляются ни свет ни заря