Агата Кристи - Карты на столе Страница 13

– Ну, это при наших обстоятельствах стоит благодарности. Закурите?

– Если позволите, я предпочту свои. – И Пуаро закурил тоненькую папиросу.

– Итак, чем могу служить? – спросил Робертс.

Пуаро молча курил, потом сказал:

– Вы хорошо разбираетесь в человеческих характерах, доктор?

– Не знаю. Пожалуй, разбираюсь. Врачу приходится.

– Вот и я пришел к такому выводу. Я сказал себе: «Врач всегда должен знать своих пациентов: их особенности, как они говорят, как дышат, как выражают беспокойство, – врач отмечает эти вещи автоматически, даже и не сознавая, что замечает! Доктор Робертс должен мне обязательно помочь».

– Я готов вам помочь. В чем у вас затруднения?

Пуаро достал из изящной маленькой коробочки три аккуратно сложенных карточных счета.

– Это три первых роббера, сыгранные накануне вечером, – пояснил он. – Вот первый, почерк мисс Мередит. Это освежит вашу память, и не сможете ли вы мне сказать, какова была заявка и как каждый ходил?

Робертс в изумлении уставился на него.

– Вы шутите, мсье Пуаро. Как же это можно помнить?

– Неужели не можете? Я бы был вам так благодарен. Вот этот первый роббер. Первый гейм, видимо, был выполнен на червях или на пиках, и кто-то еще подсел на пятьдесят.

– Дайте посмотреть, это была первая рука. Да, мне кажется, они начали с пик.

– А следующая раздача?

– Полагаю, кто-то подсел на пятьдесят, но не могу вспомнить, кто именно. В самом деле, мсье Пуаро, не возлагайте на меня надежд.

– Неужели вы не помните заявки, ходы?

– Я сыграл большой шлем[48], это я помню, были и удвоения. Я помню также, как с треском провалился, разыгрывая, по-моему, три без козыря, да еще с реконтрой[49]. Но это было позже.

– Вы помните, с кем играли?

– С миссис Лорример. Помню, выражение лица у нее было довольно мрачное. Видно, не понравилась моя заявка.

– А вы не припомните еще какие-либо ходы или заявки?

Робертс засмеялся.

– Дорогой мсье Пуаро, вы в самом деле надеетесь, что я вспомню! Но ведь произошло убийство, – уже достаточно для того, чтобы выбить из головы самые блистательные ходы, а кроме того, с тех пор я сыграл, по крайней мере, еще с полдюжины робберов.

Вид у Пуаро был удрученный.

– Так что уж извините, – сказал Робертс.

– Ничего, это не беда, – медленно сказал Пуаро. – Я все же надеюсь, что вы, может быть, вспомните хотя бы один-два последних хода, потому что, я думаю, они могли бы быть важными вехами, чтобы вспомнить другие вещи.

– Какие другие вещи?

– Ну вы, например, могли отметить, что ваш партнер допустил оплошность в простой игре без козыря, или, скажем, противник, неудачно разыгрывая верную карту, предоставил вам пару неожиданных взяток.

Доктор Робертс внезапно посерьезнел, наклонился вперед.

– А, – сказал он, – теперь мне ясно, куда вы клоните. Простите, я сперва подумал, что это за глупости он все говорит. Вы считаете, что убийство, успешное его осуществление, могло внести в игру преступной пары какие-то изменения?

Пуаро кивнул.

– Вы правильно поняли. Это был бы великолепнейший ключ, если бы вы четверо хорошо знали игру друг друга. Перемена в игре, утрата блеска или упущенная возможность, ошибка – это было бы немедленно замечено. К несчастью, вы не были знакомы друг с другом. Перемена в игре могла не быть столь заметной. Но все же подумайте, дорогой доктор, я вас умоляю, подумайте. Не припоминаете ли вы какой-то неровности в чьей-нибудь игре, каких-то бросающихся в глаза ошибок?

Некоторое время оба молчали. Потом доктор Робертс тряхнул головой.

– Бесполезно, не могу вам помочь, – решительно сказал он. – Я просто не помню. Я ничего не могу вам сказать, кроме того, что уже сказал раньше: миссис Лорример – первоклассный игрок, я не заметил, чтобы она хоть раз допустила оплошность. Она блистала от начала до конца. Игра Деспарда тоже была все время хороша. Довольно расчетливый игрок, то есть его заявки всегда точно обоснованы. Он никогда не отступает от своих правил. Не станет рисковать. Мисс Мередит – она колебалась.

– Да? Мисс Мередит? – подхватил Пуаро.

– Вот она делала ошибки, помнится, раза два за вечер. Но, может быть, просто от утомления… и она не такой уж опытный игрок. Да и руки у нее тряслись… – Он замолчал.

– Когда у нее тряслись руки?

– Когда же?.. Не могу вспомнить… Мсье Пуаро, вы заставляете меня выдумывать. Я думаю, она просто нервничала.

– Извините. И есть еще один момент, где я прошу у вас помощи.

– Да?

– Это трудно… – медленно сказал Пуаро. – Понимаете, я не хочу задавать вам наводящих вопросов. Если я спрошу у вас: вы обратили внимание на то-то и то-то? – я таким образом уже как бы нацелю вашу мысль. Ваш ответ уже не будет таким ценным. Позвольте мне попытаться подойти к сути иным путем. Не затруднит ли вас, доктор Робертс, описать обстановку комнаты, в которой вы играли?

Изумление отразилось на лице Робертса.

– Обстановку комнаты?

– Да, если вас не затруднит.

– Дорогой мой, я просто не знаю, с чего начать.

– Начинайте с чего заблагорассудится.

– Ну, много хорошей мебели…

– Non, non, non, пожалуйста, прошу вас, поточнее.

Доктор Робертс вздохнул и начал, подражая тону аукциониста:

– Одно широкое канапе[50], обитое парчой цвета слоновой кости, другое такое же – зеленой. Восемь или девять персидских ковров, гарнитур из двенадцати небольших позолоченных стульев в стиле ампир[51]. Бюро в стиле Вильгельма и Марии[52]. (Чувствую себя прямо как аукционист на аукционе.) Очень красивая китайская горка. Великолепное фортепьяно. Была и еще какая-то мебель, но она мне не запомнилась. Шесть превосходных японских гравюр. Две китайские картинки на зеркале. Пять или шесть очень красивых табакерок. На столе – японские нецке[53] из слоновой кости. Кое-какое старинное серебро, вазы, я думаю, эпохи Карла Первого[54]. Один-два предмета из баттерсийских эмалей…[55]

– Браво! Браво! – зааплодировал Пуаро.

– Староанглийская керамика – пара птиц и, кажется, фигурки Ральфа Вуда[56]. Потом еще кое-какие восточные вещи затейливой работы по серебру. Какие-то украшения, я в них мало что понимаю. Помню, еще несколько птичек челсийского фарфора[57]. Да, еще кое-какие миниатюрки под стеклом, по-моему, довольно приятные вещицы. Это, конечно, далеко не все, но все, что я мог вспомнить сейчас.

– Великолепно! – воскликнул в восхищении Пуаро. – Вы действительно наблюдательный человек.

– Упомянул ли я предмет, который вы имели в виду? – с любопытством спросил доктор.

– Вот это-то и интересно, – сказал Пуаро. – Если бы вы назвали предмет, который меня интересует, это бы меня крайне удивило. Как я и ожидал, вы его не назвали.

– И почему бы это?

Пуаро сверкнул глазами.

– Может быть, потому, что его не было.

– Мне это что-то напоминает, – сказал Робертс, пристально глядя на Пуаро.

– Это напоминает вам Шерлока Холмса, не так ли? Любопытный случай с собакой. Собака ночью не выла[58]. Вот это интересно! Так что я не прочь позаимствовать уловки.

– Послушайте, мсье Пуаро, я совершенно не понимаю, что это дает.

– Вот и отлично, отлично. Между нами говоря, это мое маленькое достижение.

Видя, что доктор Робертс все-таки остается в полном недоумении, Пуаро, поднимаясь, сказал с улыбкой:

– Неважно, главное, что все рассказанное вами будет мне полезно при следующих беседах.

Доктор тоже поднялся.

– Не могу понять, как именно, но верю вам на слово, – сказал он.

Они обменялись рукопожатиями. Пуаро спустился по лестнице, вышел из дома и остановил проезжающее такси.

– Сто одиннадцать, Чейни-Лейн, Челси, – сказал он шоферу.

Глава 11

Миссис Лорример

Чейни-Лейн, 111 оказался маленьким, очень аккуратным и чистеньким домом на тихой улочке. Дверь была выкрашена в черный цвет, а ступени тщательно побелены, медное дверное кольцо и ручка сверкали на полуденном солнце.

Дверь открыла пожилая горничная в безукоризненной чистоты белом фартуке и чепчике.

В ответ на вопрос Пуаро она сказала, что хозяйка дома, и повела его по узкой лестнице наверх.

– Ваше имя, сэр?

– Эркюль Пуаро.

Его провели в гостиную простой Г-образной формы. Пуаро осмотрелся, примечая детали. Добротная, хорошо отполированная мебель – такая обычно достается по наследству. Блестящий ситец на стульях и канапе. Несколько фотографий на стенах в старомодных серебряных рамках. И обилие света, льющегося в окна, приятный простор, несколько по-настоящему красивых хризантем в высоком кувшине.

Миссис Лорример вышла ему навстречу.

Не проявив особого удивления при виде Пуаро, она поздоровалась за руку, указала на стул, села сама, сказала что-то о хорошей погоде.

Наступила пауза.

– Надеюсь, мадам, – начал Пуаро, – вы извините меня за этот визит.