Найо Марш - Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник) Страница 13

– Нет-нет, до тех пор пока мы не получим отчет экспертов, я категорически против всяких догадок. Я никого из этих людей не допрашивал. Вы же знаете, я считаю, что до завершения дознания нельзя выдвигать никаких суждений. Пусть дознание проводится непредвзято. Вскрытие может ничего не показать, и в таком случае нам лучше незаметно исчезнуть.

– Верно, – мрачно согласился инспектор.

– Сейчас мы только отмечаем интересные факты, которые пригодятся в дальнейшем. Факт первый: сестра Харден и антигангренозная сыворотка. Факт второй: странное поведение сестры Бэнкс. Эта особа ведет себя как каштан на сковороде – готова в любой момент самопроизвольно вспыхнуть. Но так и не вспыхнула, зато умудрилась внедрить в умы присяжных подозрения. Меня поразило, что она открыто ненавидела покойного министра внутренних дел. Презрение сквозило во всех ее отзывах о нем.

– Наверное, левая радикалка, – предположил Фокс.

– Похоже на то.

– Может, он и с ней крутил роман?

– Полно, Фокс. Она для этого не очень подходит.

– У людей бывают очень странные причуды.

– Да, но давайте не будем строить предположений.

– Хорошо, сэр. А каков наш третий факт?

– Вышеупомянутое обстоятельство. Необыкновенная замкнутость старшей медицинской сестры Мэриголд в моменты, когда речь заходит о ее подчиненной Бэнкс. У меня сложилось впечатление, будто в ней бурлит информация, которую она всеми силами старается удержать в себе. «Из меня ее клещами не вытащить, а вот если бы были клещи…»

– А сам сэр Джон?

– Agitato ma non troppo [5] и был неестественно тих. Сэр Джон из кожи вон лез, внушая окружающим, что сам готовил инъекцию гиосцина.

– Как-то уж слишком в лоб, – с сомнением заметил Фокс.

– Я тоже так подумал. Кристально честный человек.

Фокс подозрительно покосился на начальника и продолжил:

– Леди О’Каллаган очень толково давала показания.

– Да. Слушайте, а как нам удалось пройти буквально по кромке с этими письмами! Я, разумеется, предостерег коронера, который, конечно, их прочитал и решил, что они достаточное основание для вскрытия. Но в итоге согласился, что лучше о них не упоминать. Он проявил в этом деле необыкновенную застенчивость и умолчал бы о целых пинтах гиосцина.

– Ага! Гиосцин! – воскликнул Фокс. – Он все-таки у вас на уме!

– Не надо кричать. Я чуть не откусил от трубки полмундштука. Гиосцин сейчас ни при чем. Я только хотел сказать, как опасался, что леди О’Каллаган вытащит эти письма на свет божий. Я ее предостерегал, советовал, упрашивал этого не делать, но она же недаром из Крысбонов.

– А Томс?

– Всячески демонстрировал, что вообще противник этого представления, но показания давал откровенно, – правда, скрыл, что расстроен оглаской эпизода с обмороком медсестры, и отвергал любую критику в адрес Филиппса.

– Да, – кивнул Фокс, – я заметил. И Робертс вел себя так же. Я это имел в виду, когда говорил, что медики держались сообща.

– Хотели держаться сообща, но не сомневаюсь, что не все согласны с коллегами. У меня возникло ощущение, будто их встревожила заминка Джейн Харден с антитоксином гангрены, и было нечто такое с медсестрой Бэнкс, о чем сестры Мэриголд и Харден предпочли умолчать.

– Было сделано всего три инъекции, – задумчиво произнес Фокс, подняв соответствующее число пальцев. – Раствор гиосцина приготовил Филиппс, он же сделал укол. Камфару приготовила и ввела сестра Бэнкс. Антитоксин гангрены приготовила Бэнкс, а ввел мистер Томс.

– Вливали как на бензоколонке. Такие вот дела. Если его утроба все это переварила, проблем не возникнет, но если начнет пучить, это станет крепким орешком. Как вам мой коктейль из метафор?

– Я консультировался с инспектором Бойзом по поводу политической стороны дела, – сказал Фокс. – У него вся компания Какарова на заметке, и он считает, что там нечего особенно ловить.

– Я того же мнения. С тех пор как повязали группу Красинского, левые заметно поутихли. Но никогда не знаешь, чего ждать от этих людей. Может, у них что-то серьезное на уме. Если законопроект на следующей неделе пройдет, это нанесет по ним серьезный удар. Надеюсь, на завтрашних похоронах не случится неожиданности. Мы хорошо подготовились, чтобы без помех предать несчастного земле – запечатать дверь стойла золотым замком. Эти люди могут воспользоваться погребением и устроить какую-нибудь пакость, но вряд ли имеют отношение к убийству. Они бы предпочли что-нибудь более зрелищное, чтобы послужило достойным эхом событий в Югославии. Гиосцин на это не тянет.

– При чем тут гиосцин? – удивился инспектор.

– Ах вы, старый пройдоха, – усмехнулся Аллейн. – Я отказываюсь обсуждать с вами это дело. Идите ловите карманников.

– Прошу прощения, сэр.

– А если что-нибудь всплывет на вскрытии, общайтесь с леди О’Каллаган сами. Это быстро приведет вас в чувство. Сколько времени?

– Три часа, сэр. Результаты вскрытия скоро будут готовы.

– Наш знаменитый патологоанатом позвонит мне, как только проинформирует коронера.

Аллейн поднялся и, тихонько насвистывая, прошелся по комнате. Зазвонил внутренний телефон. Фокс поднял трубку.

– К вам мисс О’Каллаган, – флегматично объявил он.

– Мисс? Что за чертовщина? Ах да… Что еще там случилось?

– Проведите наверх, – сказал Фокс в телефон и обратился к старшему инспектору: – Пожалуй, я лучше слиняю.

– Так будет лучше. Все это странно, очень, очень странно.

Фокс ушел. Старший инспектор выколотил из трубки табак, открыл окно и сел за стол. В коридоре раздался женский голос, констебль отворил дверь и, объявив: «Мисс О’Каллаган, сэр», – удалился.

В кабинет вошла Рут О’Каллаган, одетая в какие-то не сочетающиеся друг с другом куски материи разной длины. Очки косо сидели на огромном носу. На сухопаром запястье безнадежной путаницей шнурков и кожаных ремешков висели сумка и зонт. Лицо было бледным. Она казалась горестно-оживленной.

Аллейн поднялся из-за стола.

– О! – Возглас женщины означал, что она увидела старшего инспектора. – О! – Она бросилась к нему напоминающей галоп походкой и протянула руку.

Аллейн пожал ее.

– Здравствуйте, – пробормотал он.

– Вы очень любезны, что согласились меня принять, – начала Рут. – Мне известно, насколько вы заняты. Статистика преступлений просто угрожающая. Чрезвычайно любезны.

– На сегодняшний день у меня арестов не назначено, – серьезно произнес старший инспектор.

Рут с сомнением покосилась на него и шумно рассмеялась.

– Нет же, нет… Как смешно. Разумеется, я не предполагала. – Смех внезапно оборвался, и она, став печальной и растерянной, проговорила: – Нет, но это ничего не меняет. Вы же все равно думаете: вот настырная чокнутая старуха, сует свой нос куда не надо.

– Сядьте, – мягко предложил ей Аллейн и подвинул стул.

Согнув, как складной метр, ноги в коленях, она сразу стала опускаться, и он, подпихнув под нее стул, вернулся на место. Рут подалась вперед и, опершись на локоть, серьезно посмотрела на него.

– Мистер Аллейн, что это за ужасное, ужасное подозрение насчет смерти моего брата?

– На данный момент, мисс О’Каллаган, это вряд ли можно назвать подозрением.

– Я беседовала со своей невесткой, и она наговорила мне столько страшного и пугающего. Сказала, что моего брата… – Рут с шумом втянула воздух и воскликнула: – Убили!

– Леди О’Каллаган придает определенное значение письмам с угрозами, которое приходили сэру Дереку. Полагаю, вы слышали о них?

– От этих ужасных анархистов? Я, конечно, знаю, как дурно они себя ведут, но Дерри, мой брат, всегда говорил, что они ничего не сделают, и я не сомневаюсь, что он был прав. Больше ни у кого не было поводов желать ему зла.

«Ей ничего не известно о других письмах», – подумал Аллейн.

– Все его обожали, просто обожали. Мой дорогой старина Дерек! Мистер Аллейн, я пришла вас просить оставить это дело. Довольно одного дознания, что же до того, что предстоит дальше… вы понимаете, что я хочу сказать… мне невыносима одна мысль. Пожалуйста, мистер Аллейн. – Рут порылась в сумочке и извлекла на свет колоссальных размеров носовой платок.

– Прошу прощения, – произнес старший инспектор. – Понимаю, насколько вам все это неприятно, но вдумайтесь: какое имеет значение, что проделывают с нашими телами, после того как мы уходим из жизни? По-моему, никакого. А если кто-то считает наоборот, это результат заблуждения. Наверное, неправильно говорить с вами с такой прямотой. – У Рут булькнуло в горле, и она скорбно покачала головой. – Предположим, вскрытия не будет. Подумайте о своих чувствах. Всякий раз, когда вы будете вспоминать о брате, вас будут мучить неразвеянные подозрения.

– Он умер в результате болезни. Ах, мистер Аллейн, если бы он последовал моему совету! У меня есть друг, блестящий молодой фармацевт, человек с будущим. Я консультировалась с ним по поводу брата, и он с присущей ему щедростью и благородством дал мне чудесное средство «Живительные вольты». Я умоляла брата его принять. Оно бы его исцелило, я убеждена. Мой друг меня в этом уверял, а он знает, что говорит. – Рут внезапно замолчала и испуганно посмотрела на Аллейна, а затем сообщила: – Брат постоянно смеялся надо мной.