Жорж Сименон - Мегрэ и осведомитель Страница 13

— Если завтра обнаружите что-нибудь новое, сообщите Жанвье. Я еду в Бандоль.

Мере был не из тех, кто проводит отпуск на Лазурном берегу, и потому для него Бандоль казался чем-то сказочным.

— Вам там будет жарко, — только и пробормотал он.

Когда Мегрэ за ужином сообщил жене, что завтра едет в Бандоль, она улыбнулась и сказала:

— Я и так знала.

— Откуда?

— Только что по радио сообщили, что панихида состоится завтра в церкви Нотр-Дам-де-Лоретт, а погребение на кладбище в Бандоле… Что ты надеешься там обнаружить?

— Ничего конкретного. Может быть, какой-то след, пусть даже самый ничтожный… Собственно, причина, по которой я поеду туда и буду завтра утром присутствовать на заупокойной службе, одна и та же…

— Там будет жарко.

— Возможно, мне придется там переночевать… Все будет зависеть от самолета… Наверное, я не стану возвращаться в Париж поездом…

— Я приготовлю синий чемоданчик…

— Да. Белье и туалетные принадлежности. Больше ничего.

Ему было немного не по себе из-за того, что он ехал на юг за казенный счет, поскольку острой необходимости в этом не было. Скорее наоборот. Все шло к тому, что никаких улик он там не обнаружит.

Спал он спокойно, и когда мадам Мегрэ принесла ему кофе в кровать, он зажмурился от слепящих лучей солнца.

— Сейчас передавали, что сегодня в Марселе температура тридцать два градуса, — улыбаясь, заметила она.

— А в Париже?

— Двадцать шесть… Это самый теплый май за тридцать лет.

— Мой самолет улетает в двенадцать с минутами, не помню точно, билет покупал Жанвье. Перед тем как ехать в Орли, я еще успею заскочить на набережную Орфевр. Чемодан беру с собой.

— А когда и где ты будешь обедать?

— В крайнем случае перехвачу что-нибудь в Орли…

Он уже направился к двери, когда жена вдруг спросила:

— Ты меня не поцелуешь?

Пришлось вернуться.

— Только не волнуйся. Вот уже полвека я не летаю на одномоторных самолетах и не собираюсь обогнуть земной шар…

И все же ему было немного не по себе всякий раз, когда он расставался с женой больше чем на сутки.

Выйдя на улицу, он поднял голову, заранее зная, что жена будет стоять у окна.

И это было очень кстати, потому что она показала ему в окно синий чемодан, который он оставил в передней, и они встретились на полпути в подъезде.

В четверть десятого Жанвье вошел в кабинет комиссара.

— Говорят, вся улица запружена и церковь не сможет вместить всех желающих…

Мегрэ предвидел нечто подобное, но не настолько.

— По-прежнему нет новостей от Блохи?

— Нет. Этой ночью кто-то звонил Бланш Пигу в «Канарейку». Когда она вернулась в бар, она выглядела взволнованной, но почти сразу же к ней подсел клиент.

— В котором часу она вернулась домой?

— Около четырех утра…

— Тем хуже, — пробормотал Мегрэ себе под нос.

Он поискал номер телефона молодой женщины и набрал его. К его великому удивлению, она тут же сняла трубку.

— Кто говорит? — спросила заспанным голосом.

— Комиссар Мегрэ.

— Что-нибудь новое?

— У меня нет, а вот вам кто-то ночью звонил в «Канарейку». Кто именно?

— Это он, да…

— Он сказал вам, где прячется?

— Нет. Он хотел знать, в курсе ли вы его дел, вы или инспектор Луи… Я ответила, что в курсе… Тогда он спросил, сердитесь ли вы на него, и я сказала, что нет…

Она напоминала заспанную девчонку.

— Ведь это правда, что вы на него не сердитесь?

— Он по-прежнему боится?

— Да. Он еще спрашивал, не бродят ли незнакомцы возле дома. Потом поинтересовался: «Еще никого не арестовали?» Я ответила, что не знаю. «Даже не было обыска у Манюэля Мори?» — «По-моему, был, — сказала я. — Ко мне приходил комиссар Мегрэ с инспектором Луи, но они мне ничего подробно не рассказывали… Во всяком случае, меня круглые сутки охраняет полицейский».

— Он больше ничего не говорил? — спросил Мегрэ.

— Только то, что каждую ночь меняет пристанище…

Вот и все… Я не могла долго разговаривать, потому что возле меня уже вертелся клиент…

— Продолжайте спать и ничего не бойтесь… Если днем появится что-нибудь новое, обратитесь к инспектору Жанвье на набережную Орфевр.

— Вы едете в Бандоль?

Его уже это раздражало. Все говорили об этом путешествии, словно он сообщил о нем в газетах.

— Так вот! — вздохнул он, глядя на силуэт Жанвье, выделявшийся на фоне деревьев. — Не знаю, хорошо ли это придумано, но каждую ночь он меняет адрес.

— Это, наверное, не так уж глупо… Видимо, немало людей его разыскивают…

Если Мори дал такой приказ, что было весьма вероятно, то за Блохой охотилась вся шпана с Монмартра. А уж с его-то внешностью он не мог раствориться в толпе.

— Я скоро заеду за своим чемоданом. Кстати, дай мне мой билет.

К счастью, отлет был позднее, чем он думал, в 12.55.

— До скорого!

Он велел ехать на улицу Баллю и попросил полицейского, который вел машину, чтобы тот остановился у церкви и подождал его там.

Перед домом толпилось не меньше двухсот человек, и только немногие поднимались наверх, чтобы выразить соболезнование. Кого здесь только не было — и местные лавочники, и сутенеры, и владельцы ресторанов и ночных кабаре.

Начали выносить цветы и венки. Для них потребовались две отдельные машины.

Затем четверо мужчин спустили гроб красного дерева и поставили его в похоронный экипаж.

Церковь находилась неподалеку, к тому же не хватило бы машин, чтобы перевезти туда всех пришедших.

Когда на пороге появилась Лина Марсиа, белокурая и бледная, в глубоком трауре, толпа вздрогнула, как при появлении кинозвезды, и казалось, что вот-вот зааплодирует.

Она села в огромную черную машину, которая медленно двинулась за толпой. Впереди процессии шли служащие «Сардины». За ними — те, кто прежде работал с месье Морисом, люди его возраста и даже постарше.

Они шли степенно, с непокрытой головой, держа шляпы в руках, а из окон высовывались любопытные.

В ослепительном свете солнца это зрелище выглядело особенно торжественным и, наверное, Марсиа остался бы доволен такими похоронами.

Обернувшись, Мегрэ увидел, что процессия, занимавшая всю улицу, растянулась больше чем на триста метров, и полицейским, неуверенно манипулировавшим белыми жезлами, пришлось перекрыть уличное движение.

— Классные похороны, — восхитился проходивший мимо мальчишка.

Церковь действительно уже была переполнена, и свободными остались только первые ряды, отгороженные черными шнурами.

Лина держалась очень прямо и шла одна, по-прежнему впереди, а ее голубые глаза оставались непроницаемыми.

Так же одна она села в первом ряду, а сотрудники покойного во втором.

Люди стояли в обоих нефах, на паперти, а через открытые главные двери в церковь врывались порывы весеннего ветра.

Орган заиграл траурный марш, и через несколько минут началась служба.

Мегрэ, стоя в левом крыле и изучая лица присутствующих, очень скоро заметил Мори. Тот находился в окружении влиятельных, знатных особ, словно имел на это право, хотя был самым молодым из них.

Когда он встретился глазами с Мегрэ, комиссар прочел в них скрытый вызов.

Мегрэ не стал дожидаться окончания церемонии.

Было жарко. Ему хотелось пить. Через несколько минут он уже сидел в прохладном бистро в ожидании кружки пива.

— Вот это похороны по первому разряду, — пробормотал хозяин бистро. От старости у него уже слегка дрожали руки. — Хоронят-то кого?

— Хозяина ресторана «Сардина».

— Это выше, на улице Фонтен?

— Да.

— Мне кажется, он был гангстером…

— Был, в молодости.

Мегрэ залпом выпил кружку пива, расплатился, а затем отыскал черную машину уголовной полиции.

— На Набережную.

— Хорошо, шеф.

Было одиннадцать часов. Он как раз успевал взять чемодан, пожать руку Жанвье и на той же машине ехать в Орли.

Интересно, Лина и Манюэль поедут вместе? А гроб отправят до Бандоля самолетом?

Когда с формальностями было покончено, у Мегрэ оставалось еще немного времени, и он отправился на поиски комиссара аэропорта. Мегрэ хорошо знал его по совместной работе на набережной Орфевр.

— Вы летите в Бандоль?

Мегрэ едва не выругался.

— Да… Кажется, лечу через двадцать минут.

— Скоро объявят посадку…

— Скажите… Вы не знаете, не зафрахтован ли какой-нибудь самолет для перевозки гроба?

— Месье Мориса?

— Да.

— Его отправят в три часа на специально нанятом самолете вместе с женой, разумеется, он — в ящике, а она рядом.

Мегрэ предпочел никак не реагировать на эту остроту.

— Сколько времени займет вся поездка?

— Они должны приземлиться в Тулоне, оттуда похоронная машина перевезет гроб в Бандоль — недалеко, всего четырнадцать километров.

«Пассажиры на Марсель…» — объявил громкоговоритель.

И Мегрэ направился к указанной двери. Десять минут спустя самолет оторвался от земли.

Он дал себе слово, что будет любоваться пейзажем, потому что особенно любил эту дорогу — на юг от Лиона. Однако из этого ничего не вышло: Мегрэ заснул раньше, чем долетели до Роны.