Джеймс Хилтон - Это - убийство? Страница 13

— Совершенно верно, — спокойно согласился Ламберн. — Но мне странно, что вы удивлены этим балаганом. Неужели вы ждали еще чего-то? Большинство людей не склонны к здравой критической оценке происходящего, если им заранее не подсказать, на что следует обратить особое внимание. Если бы газовые вентили обследовали сотрудники Скотланд-Ярда, они смогли бы обнаружить, думаю, немало интересного. Но, как вам известно, вентили осматривали представители газовой компании, которые, естественно, заботились только о репутации своей фирмы. А о чем они толковали между собой — тут уж я могу только догадываться. Возможно, они тоже ничему не удивлялись. Только один тип, Танстолл, заикнулся о том, что мальчишки могли баловаться с вентилями, но директор тут же заткнул ему рот. Ведь тогда встал бы вопрос о репутации школы, сами знаете. Да мы и сами вряд ли можем кого-то подозревать с достаточной определенностью, поскольку падение газового вентиля все-таки мало напоминает ловко подстроенное убийство.

— Но вы ведь все-таки кого-то подозреваете?

— Верно, но я говорил вам, что подозреваю всех и вся.

Сейчас такая манера Ламберна излагать свои мысли только раздражала Ривелла, ему хотелось подвести какой-то итог своим соображениям.

В тот же вечер, сидя в своей спальне, он набросал краткое резюме своих размышлений о гибели Маршаллов. Под заголовком «Это — убийство?» значилось следующее:

«Первый „несчастный случай“ очень сложен и, вероятно, уже не может быть расследован. Однако если второй случай окажется убийством, первый также с большой долей вероятности можно считать таковым, особенно если будут обнаружены мотивы для совершения двойного убийства. А такие мотивы несомненно имеют место.

Попробуем осмыслить второй случай. Налицо три возможных варианта: 1) подлинный несчастный случай; 2) самоубийство; 3) убийство. Против первого предположения свидетельствуют следующие факты:

1) Даже в самую темную ночь человек с нормальным зрением способен заметить отсутствие воды в бассейне. Если же человек часто посещал данный бассейн (как было в случае погибшего Маршалла), он наверняка обратил бы внимание на изменение звука его шагов возле пустого бассейна.

2) Наручные часы, обнаруженные на вышке для прыжков в воду, служат слишком явным и, следовательно, подозрительным подтверждением версии о прыжке с вышки.

3) Сгоревшие предохранители. Здесь мы снова сталкиваемся с фактом, внешне не подозрительным, заставляющим думать, что это произошло слишком удачно — или, наоборот, неудачно, — в самый нужный момент.

Если отбросить версию о несчастном случае, охотно принятую коронером и жюри… Остаются еще две версии. Самоубийство безусловно отпадает. Значит, надо рассматривать только один вариант — убийство».

Ривелл вывел жирный подзаголовок «Почему подозревается Эллингтон?» и стал строчить дальше:

«1) Это единственный человек, который получает явный выигрыш от двух убийств. Отметим, что ему ничего не достается в том случае, если налицо лишь одна смерть, ибо гибнет лишь один из братьев.

2) Его видели прохаживающимся по территории школы в то время, когда могло быть совершено одно из убийств».

А еще ниже, под заголовком «Вопросы, требующие разрешения», Ривелл написал:

«1) Если в обоих случаях — убийство, то каким образом оно было совершено?

2) Зачем директор вызвал меня сюда в декабре прошлого года? Почему он выглядел таким встревоженным? И почему он спокоен теперь? Почему он ведет себя так, словно был бы рад, если бы я как можно скорее уехал и забыл обо всем произошедшем?

3) Можно ли полностью доверяться Ламберну? Насколько искренне он изображает человека беспристрастного?»

Предав эти мудрые соображения бумаге, Ривелл улегся в постель и заснул.

Ривелл остался в Оукингтоне, и каждое утро за завтраком Роузвер все больше и больше над ним подтрунивал. Тело погибшего мальчика было уже помещено в гроб и увезено на автокатафалке в Хирфордшир для захоронения в семейной могиле. Ученики вернулись с коротких каникул после Актового дня, полные новых впечатлений. В плавательном бассейне звенели голоса барахтающихся там малышей. В Оукингтоне все пошло своим чередом, и казалось, что второе дело братьев Маршалл скоро канет в Лету, как и первое.

Но для Ривелла загадка этих двух смертей по-прежнему оставалась мучительной проблемой. Он размышлял об этом день и ночь, и равнодушие окружающих лишь подстегивало его в стремлении найти разгадку. Вся беда была в том, что поиски улик пока ничего не дали. Ривелл деликатно заговаривал с учениками, которые дружили с братьями Маршалл, но никто из них не сообщил ничего ценного, а их туманные намеки сводились к «подозрительному» факту двух несчастных случаев подряд.

Несколько раз Ривелл заглядывал в спортивный зал с видом человека, который живо интересуется обучением школьников плаванию, хотя на самом деле он надеялся увидеть или узнать что-нибудь не замеченное раньше или застать Уилсона за каким-нибудь сомнительным занятием, поскольку, по его мнению, тренер мог быть соучастником. Однако обнаружить ничего не удалось, а деятельность тренера выглядела вполне обычной.

В своем блокноте Ривелл записал:

«Если считать, что версия, принятая коронером, неверна и что телесные повреждения погибшего мальчика могут выглядеть не просто как травма от падения с высоты, то его смерть могла наступить от удара тяжелым предметом. Либо его ударили на краю бассейна и сбросили в бассейн, либо сперва вынудили спуститься в бассейн, а затем ударили. Поскольку на стенках бассейна следов крови не найдено, второй вариант выглядит предпочтительным. Значит, убийца должен был найти убедительный предлог, чтобы заставить мальчика спуститься в бассейн. Эллингтону, который интересуется плаванием, нетрудно было бы найти такой предлог.

Следовательно, возникает вопрос: что послужило орудием убийства и что с этим орудием сделали потом? И еще: куда дел убийца свою одежду, которая наверняка была забрызгана кровью?»

В детективных романах сыщику — даже дилетанту вроде Ривелла — достаточно было бы побродить по окрестностям, чтобы сразу же найти и оружие, и одежду, не говоря уже о полном наборе прекрасно сохранившихся отпечатков пальцев. Увы, в жизни все происходит иначе. И хотя Ривелл старался почаще заглядывать в кусты смородины, пока гулял по Кругу, он не особенно надеялся что-нибудь найти. Конечно, убийца наверняка позаботился о том, чтобы уничтожить орудие преступления или надежно спрятать его. Верно говорил Ламберн, жаль, что нельзя доказать убийство, основываясь лишь на мотивах и убеждении в том, что преступнику удалось скрыть улики. А еще печально, что уголовный суд, в отличие от евклидовой геометрии, не принимает доказательства методом исключения невозможного.

В эти в целом бесплодные дни в Оукингтоне созревали только домыслы да фантазии. Говорили о «древнем проклятии», якобы довлевшем над семьей Маршалл, о людях в черных масках, якобы по ночам гуляющих на территории школы. Услышанные Ривеллом байки, впрочем, представляли некоторый интерес. Он узнал, что Эллингтона в школе не любили из-за его зловредного характера, а вот Роузвера чуть ли не боготворили. Ламберн не умел навести порядок, и ученики не выносили его сарказма. А вот Даггата хоть и считали придурком и потешались над ним, тем не менее любили. Доктор Мерчистон тоже был любимцем учеников, ему симпатизировали за добродушие и снисходительность.

Ривеллу удалось узнать еще кое-что при случайной встрече с прелестной миссис Эллингтон в соседней деревушке Пачмер. Он одолжил велосипед и поехал покататься по давно знакомым местам в окрестностях городка. Миссис Эллингтон везла на багажнике своего велосипеда ворох пакетов с покупками.

— Я ездила на ферму купить масла и яиц, — объяснила она Ривеллу. — Неплохой повод для прогулки в такой хороший денек, правда?

Они еще поболтали, стоя у обочины залитой солнцем проселочной дороги. Поскольку она возвращалась в школу, Ривеллу пришла в голову мысль проводить ее.

— Я ведь катаюсь потому, что не могу придумать себе лучшего занятия, — с улыбкой признался он.

Она рассмеялась, садясь на велосипед:

— Ясно-ясно… Но зачем же вы проводите здесь отпуск, если вам у нас скучно?

— Нет-нет, мне совсем не скучно. Наоборот, мне очень здесь нравится. Знаете, это мой первый такой долгий визит в старые места с самого окончания школы.

— И… как долго вы намерены здесь пробыть?

— Ну… э-э-э… не дольше чем до конца недели…

Она приняла такое объяснение без удивления. Они приятно побеседовали по пути к школе, и, когда въехали в ворота, она сказала полушутя:

— Ну, если вам больше нечего делать, может быть, зайдете на чашку чая? Вода вскипит минут через десять…