Жорж Сименон - Мегрэ и старая дама Страница 13

— Я была уверена, что встречу вас здесь, — сказала она.

— Как там все обошлось?

— Это было мучительно.

Взглядом она искала свободное купе. Только в одном из купе первого класса не оказалось попутчиков.

— А ваша мать?

— Она жива. Во всяком случае, была жива, когда я уходила.

Поезд должен был вот-вот тронуться. Положив саквояж на скамью, она встала в дверях у самой подножки.

— Вы снова ссорились?

— Спать мы легли очень поздно. Я кое-что должна сказать вам, господин Мегрэ. Это, правда, только мое предчувствие. Но оно терзает меня. Роза умерла. Но чутье мне подсказывает, что этим не кончится. Готовится новая драма.

— Ваше предположение основано на том, что говорила мать?

— Нет. Я сама не знаю, на чем.

— Вы считаете, что жизнь ее по-прежнему под угрозой?

Она не ответила. Ее светлые глаза были обращены к киоску.

— Инспектор уже ждет вас, — заметила она, словно давая понять, что интимность их разговора нарушена.

Она поднялась в купе. Начальник станции поднес к губам свисток, локомотив пустил пары.

Это был действительно Кастэн. Он приехал раньше, чем обещал накануне, и, не застав Мегрэ в отеле, решил поискать его на вокзале. Вышло как-то неловко. Но почему, собственно говоря, неловко?

Поезд медленно тронулся. Комиссар пожал руку инспектору.

— Что нового?

— Ничего особенного, — ответил Кастэн. — Но я тревожился без всяких на то причин. Мне снились две женщины — мать и дочь, — они были одни в небольшом домишке.

— И кто из них кого убивал?

Пришла очередь Кастэну смутиться.

— Как вы догадались? Мне снилось, что мать убивала дочь. И чем, как вы думаете? Поленом, выхваченным из печи.

— К девяти должен подъехать Шарль Бессон. У него умерла теща. Люка что-нибудь сообщил вам по телефону?

— Очень немного. Но он еще перезвонит в Гавр, как только получит новые сведения. Я распорядился, чтобы его соединили с вашим отелем.

— Что там известно о Тео?

— У Тео не раз были неприятности с неоплаченными векселями. Но ему всегда удавалось расплатиться до вызова в суд. У него много друзей среди богатых кутил, которым требуются собутыльники. Время от времени он пристраивается к какому-нибудь коммерческому делу, но, как правило, в роли посредника.

— У него нет женщин?

— Судя по всему, он не слишком увлекается женщинами, иногда заводит любовницу, но ненадолго.

— Это все?

Из небольшого бара так вкусно пахло кофе и коньяком, что оба они, не устояв перед соблазном, зашли и уселись за стол, на котором стояли пустые чашки, пахнущие спиртным.

— Меня встревожил не столько сон, — продолжал вполголоса инспектор, — сколько размышления, которыми я даже поделился с женой, перед тем как заснуть. Я часто думаю вслух, так у меня лучше получается. Жена согласилась со мной. Пять лет прошло с того времени, как умер старик Бессон, так ведь?

— Примерно так.

— И насколько нам известно, с тех пор мало что изменилось, но только в прошлое воскресенье кто-то пытался отравить Валентину. И заметьте, чтобы рассеять подозрение, был выбран единственный день, когда в доме оказалось много народу.

— Да, это имеет значение. Что же дальше?

— И умерла не Валентина, а несчастная Роза. Значит, если были мотивы для убийства Валентины, они существуют и по сей день. И до тех пор, пока мы не узнаем эти мотивы…

— Опасность не устранена, вы это хотите сказать?

— Да. И возможно, ваше присутствие еще более усугубляет опасность. У Валентины нет состояния, следовательно, убить ее пытались не из-за денег. Значит, кто-то пытается помешать разоблачению того, что известно Валентине. Значит, Валентине что-то известно, и кто-то пытается не допустить разоблачения. В этом случае…

Мегрэ не слишком внимательно слушал рассуждения инспектора. Он смотрел в окно и наслаждался утром, смакуя то особое трепетание воздуха, какое бывает, когда солнечные лучи разгоняют ночную влагу.

— Люка что-нибудь говорил о Жюльене?

— Супруги Сюдр живут очень скромно, снимают квартиру из пяти комнат в дешевом доме, держат горничную.

У них есть автомобиль. Субботу и воскресенье они проводят за городом.

— Все это мне известно.

— Виноторговец Эрве Пейро богат, у него большое предприятие на набережной Берси, все свободное время он прожигает с женщинами самого разного пошиба.

У него три автомобиля, один — марки «Бугатти»…

«Семейный пляж», — прочел как-то Мегрэ в одном из рекламных проспектов. Так оно и есть. Матери с детьми, мужья, приезжающие к ним в субботний вечер, старики и старухи с бутылками минеральной воды и коробочкой пилюль на столике в отеле, всегда встречающие друг друга в казино в одних и тех же креслах; кондитерская сестер Серэ, где подают пирожные и мороженое; старые рыбаки, всегда одни и те же, которых фотографируют на фоне лодок, вытащенных на берег…

Фернан Бессон также был респектабельным старым господином, а Валентина — самой очаровательной старушкой. Арлетта сегодня утром могла бы позировать для почтовой открытки, муж ее — уважаемый дантист, а Тео — эталон джентльмена, которому прощают его пристрастие к спиртному, потому что он всегда спокоен и держится с достоинством.

У Шарля Бессона — жена, четверо детей, младшему только несколько месяцев; в ожидании траурного костюма по случаю смерти тещи Шарль повязал себе черную ленту на рукав. Он депутат, с министром на «ты», во время предвыборной кампании, должно быть, дружески пожимает руки, целует ребятишек и чокается с рыбаками и крестьянами…

Он оказался одним из тех, кого называют «милейшими людьми», а матушка комиссара Мегрэ назвала бы, пожалуй, «достойным человеком», — высокий, широкоплечий, чуть располневший, с обозначившимся брюшком, немного наивным взглядом и усиками на пухлой верхней губе.

— Я не заставил вас ждать, комиссар? Здравствуйте, Кастэн, рад снова вас видеть.

Его автомобиль был недавно выкрашен заново.

— Никаких дурных новостей?

— Никаких.

— А как мачеха?

— У нее как будто все в порядке. Только что уехала Арлетта.

— А! Она опять приезжала? Как это мило с ее стороны! Я не сомневался, что она приедет успокоить мать.

— Вы позволите, господин Бессон?

Мегрэ отвел Кастэна в сторону и поручил ему отправиться сначала в Ипор, а затем в Фекан.

— Прошу прощения, — сказал комиссар, возвращаясь к Бессону. — Я должен был дать инспектору кое-какие распоряжения. Признаюсь, я даже не представляю, где принять вас. В такую рань моя комната, наверное, еще не убрана.

— Я охотно выпью что-нибудь, а затем, если вы не боитесь свежего ветра, мы могли бы посидеть на террасе казино. Надеюсь, вы не слишком сердитесь, что я не смог встретить вас? Моя жена в отчаянии, из Марселя приехала ее сестра, супруга судовладельца, — их теперь только двое, в семействе Монте не было сына, — и вот на меня свалились теперь все неприятности…

— Вы полагаете, что вас ждут неприятности?

— О теще я не могу сказать ничего плохого. Она была достойной женщиной, но к старости у нее появились странности. Вы слышали, что ее муж занимался строительным делом? Половина жилых домов и немало общественных зданий в Дьеппе сооружены им. Большую часть состояния он оставил в недвижимости. Моя теща сама всем управляла после смерти мужа. Она никогда не давала согласия на ремонт зданий. Отсюда несчетное число тяжб с жильцами, муниципалитетом и даже с налоговой инспекцией.

— Разрешите вопрос, месье Бессон. Встречалась ли ваша теща с Валентиной?

Мегрэ выпил вторую чашку кофе с коньяком и принялся наблюдать за собеседником, который вблизи оказался более обрюзгшим и менее представительным.

— К несчастью, нет. Они никогда не соглашались на встречу.

— Ни та ни другая?

— Точнее, мать моей жены не желала знать Валентину. Это глупая история. Валентина, когда я представил ей Мими, внимательно осмотрела ее руки и пробормотала что-то вроде: «У вас, конечно, не отцовские руки?» — «Как это понять?» — «Руки каменщика я представляла себе большими и широкими», — ответила Валентина.

— Видите, как все это глупо? — развел руками Бессон. — Мой тесть действительно в начале своей карьеры был каменщиком, хотя очень недолго. И все же он привык сквернословить. Думаю, что это он делал нарочно, ведь он был богат; он был важной персоной в Дьеппе и во всей округе, и его забавляло шокировать людей своим поведением и крепкими словами.

Когда моей теще передали слова Валентины, она была задета за живое. «Это все-таки лучше, чем быть дочерью спившегося рыбака!» — сказала она. Потом она припомнила время, когда Валентина была продавщицей в кондитерской сестер Серэ…

— И обвиняла Валентину в том, что та отличалась примерным поведением?

— Да. Она еще подчеркивала разницу в годах ее и мужа. Короче, они никогда не соглашались встретиться. — Пожимая плечами, Бессон добавил: — Подобные истории бывают во всех семьях, не так ли? Хотя каждая из них — достойная женщина.