Джон Карр - Смерть и Золотой человек Страница 13

— Он поправится? Скажите, поправится? — не отступала Элинор. — Вот все, что я хочу узнать. Он выздоровеет?

— Надеюсь.

— Ах, я этого не вынесу! — взорвалась Элинор. Пристально посмотрев на Ника, она с решительным видом набрала в грудь побольше воздуха и широким шагом зашагала в столовую.

— Куда ты, дорогая? — мягко, как всегда, осведомилась Кристабель.

— Хочу налить себе выпить, — отрезала Элинор, раздвигая двери, отделяющие гостиную от столовой. — А потом пойду спать. Жаль, что нельзя проспать неделю кряду. Тебе-то все равно, Бет; он не твой отец. И потом, ты почти все время читаешь книжки и живешь фантазиями. И даже Кристабель не так тяжело, как мне!

Ник немедленно догнал девушку.

— Не прикасайтесь к буфету!

— Я и не собиралась. Графин стоит на полке под выдвижной доской. По крайней мере, он был там раньше.

— Мисс Стэнхоуп, если уж вам так понадобился графин, я сам его достану. Оставайтесь на месте, пожалуйста.

Кристабель и Бетти обе инстинктивно последовали за ними. Все четверо стояли под аркой и разглядывали картину разгрома. На фоне толстого темного ковра выделялись яркие пятна упавших фруктов и поблескивали предметы столового серебра. Раздавленная гроздь винограда валялась на том месте, где прежде находилось тело Дуайта Стэнхоупа. Ник удовлетворенно заметил про себя, что довольно хорошо может воспроизвести все по памяти.

Холст Эль Греко, почти целиком вырезанный из рамы, выглядел так, словно кто-то прошелся по нему ногами. Ник подметил и другое. Там, где лежал Дуайт, — то есть под его телом, — находился маленький дешевый электрический фонарик. Окровавленный нож для фруктов лежал на месте.

— Подождите секундочку, — попросил Ник.

Он вынул из кармана карандаш и положил на ковер, чтобы отметить положение ножа. Затем кончиками пальцев осторожно поднял ножик и отнес его в гостиную, где положил на стол.

— Разве вы не завернете его в платок, чтобы сохранить отпечатки пальцев? — Элинор пыталась изъясняться небрежно и цинично.

— Тот, кому в голову придет такая дурацкая идея, только смажет все отпечатки, если они там есть. Будьте добры, посторонитесь, — ответил Ник.

Далее он извлек из кармана авторучку и отметил положение электрического фонарика. Хотя фонарик труднее было нести, он тоже взял его двумя пальцами и переложил на стол, к ножу. Больше, решил он, здесь делать нечего. Элинор (несомненно, с самыми лучшими намерениями) уже достаточно все напортила.

Он открыл дверцу, нашел почти пустой графин с бренди и протянул ей.

— Вот, пожалуйста, — сказал он. — Чем еще я могу вам помочь, мисс Стэнхоуп?

Элинор не попыталась взять из его рук графин. Наоборот, она отступала все дальше, пока не оказалась под ярко освещенной картиной — «Молодой колдуньей» Гойи. Такую смелую и в то же время сатирическую картину вы бы не захотели повесить в доме, где есть дети.

— Вы ужасный человек! — напустилась на него Элинор. — В конце концов, не забывайте, что вы у нас в гостях!

— Я все время помню об этом. Иначе…

— Что?

— Не важно. Разве вы не хотите бренди?

— Нет, — буркнула Элинор, у которой резко изменилось настроение. — Я хочу знать, что здесь произошло.

Пока они разговаривали, Бетти скользнула в нишу за портьерами, раздуваемыми сквозняком. Подняв портьеру, она стала смотреть, что находится за ней. Она даже зашла в нишу, опустив за собой портьеры, и через некоторое время вышла оттуда.

— Эй! — крикнула она, придерживая портьеру. — Пошел снег!

— Правда, дорогая? — без интереса в голосе отозвалась Кристабель. — На твоем месте я бы не стала ничего там трогать.

Бетти постояла в нерешительности. Наконец, как будто решившись, она снизошла до того, чтобы обратиться к Нику.

— Вы здесь главный, — заявила она. — Вы сказали, что не хотите, чтобы мы вмешивались. Но если вы выглянете в окно, то, возможно, увидите нечто интересное.

Он подошел к окну, обеими руками раздвинув тяжелые портьеры. Свет из столовой падал на крылечко, образованное нависающим сверху выступом. Однако свет оказался недостаточно ярок.

Окно было поднято на максимально возможную высоту. Порывшись в кармане, Ник нашел коробок, чиркнул спичкой и поднял руку повыше. В холодном, почти безветренном воздухе пламя горело ярко.

За крылечком медленно падали крупные влажные хлопья. Само крылечко, защищенное крышей от снегопада, было белым от покрывшей его наледи, начавшей таять. Наверное, корочка льда хрустит под ногами. Ник успел разглядеть на наледи следы — полные и фрагментарные; они совпадали с рисунком подошв туфель Дуайта Стэнхоупа. Все следы были направлены внутрь, к окну.

— И что? — спросил Ник.

— Следы оставил он? — уточнила Бетти.

— Несомненно. Как вы помните, на нем были… Хотя вы ведь его не видели, так?

— Нет, нет, конечно! Я хочу сказать, дело оказывается сложнее, чем мы думали, правда? Должно быть, он незаметно выбрался из дома, а потом вернулся.

— Дорогая, — устало перебила дочь Кристабель, — ты не открыла ничего нового. Мистер Вуд все установил уже несколько часов назад. Что такого в том, что вначале он вышел из дома?

Ник задул спичку и опустил портьеры. Нужно успеть зарисовать следы до того, как корка льда растает. А пока он посмотрел Бетти прямо в глаза. Он задал ей безмолвный вопрос, и она на него ответила.

— Ты ведь понимаешь, что еще означают следы, правда? — Бетти делала вид, что разговаривает с матерью, но на самом деле отвечала Нику.

— Нет, милая; боюсь, не понимаю.

— Мама, ну что ты! Его отпечатки на крыльце — единственные, так?

Кристабель грациозной походкой подошла к окну, чтобы взглянуть на следы своими глазами. Однако даже после того, как она, отпустив портьеры, вернулась в комнату, лицо ее по-прежнему хранило недоуменное выражение.

— Уже поздно, Бетти, и я устала. Изображать сыщиков приятно в книгах и играх; и не только приятно, но и забавно. Но когда ты пытаешься изображать из себя детектива в таком ужасном деле…

— Это значит, — звонко проговорила Бетти, — что злоумышленник не пришел за ним с улицы.

Продолжать она не стала: очевидно, не смогла — или не захотела — пугать мать.

Глава 9

На следующий день в два часа — день был бессолнечный и снежный — Николас Вуд спустился по главной лестнице в холл. Он решил прогуляться по воздуху.

Все остальные обитатели дома, похоже, еще спали. Но скоро они начнут подавать признаки жизни; он понял это, столкнувшись с горничной, которая несла поднос с завтраком в комнату Кристабель. Хотя самому Нику удалось поспать всего пару часов, он чувствовал себя на удивление свежим и бодрым. Улики собраны, и он уже поговорил по телефону со старшим инспектором Мастерсом.

В парадном зале, теперь ярко освещенном всеми скрытыми в карнизах светильниками, он встретил Ларкина. Вид у дворецкого был какой-то смущенный — возможно, у него имелись на то свои причины. У входной двери стоял очень большой сундук и еще больших размеров ящик. На сундуке и на ящике красовались яркие красно-белые надписи: «Великий Кафузалум». Кроме того, имелись указания: «Верх!» и «Обращаться с осторожностью».

Ник замешкался.

— Доброе утро, сэр, — поздоровался Ларкин.

— Доброе утро.

— Надеюсь, завтрак вам понравился?

— Да, очень, — кивнул Ник, лишь в самых общих чертах помнивший, что он ел.

— А… как мистер Стэнхоуп, сэр?

— Спит. С ним всю ночь сидел один из ваших лакеев. Врач должен скоро вернуться. — Ник показал на сундук и ящик: — Кстати, кто или что такое «Великий Кафузалум»?

На лице Ларкина мелькнула тень улыбки.

— Фокусник, сэр.

— Фокусник? Что еще за фокусник?

— Не знаю, говорили ли вам… У нас есть традиция каждый Новый год устраивать представление для детишек. Учитывая наши обстоятельства, сомневаюсь, что в нынешнем году представление состоится. Но мистер Стэнхоуп заранее выписал фокусника, самого модного, который выступает в «Палладиуме». Служащие Картера Патерсона только что доставили его реквизит.

— Интересно, интересно… — нарочито равнодушно проговорил Ник, обожавший фокусы. — Я иду гулять. Когда вернусь — а вернусь я скоро, — я переговорю с доктором Клементсом.

— Очень хорошо, сэр… Извините…

— Да?

— Относительно сведений, которые вы просили меня раздобыть вчера ночью. — Ларкин понизил голос. — Вам они все еще нужны или мне можно обо всем забыть?

— Конечно нужны! Извините; боюсь, я сам обо всем забыл. Что вам удалось выяснить?

Ларкин заговорил еще тише:

— Парадная дверь была заперта изнутри на засов и на цепочку. Вы, возможно, уже сами заметили это, сэр, когда мисс Элинор открывала доктору Клементсу. Дверь черного хода… то есть дверь подвального этажа, которая ведет в кухню, также была заперта на засов и на цепочку.