Ипполит Рапгоф - Тайны японского двора. Том 2 Страница 13

В Японии, где вся природа изящна и миниатюрна, особенно высоки деревья. Многие страны, имея леса, не имеют величественных деревьев. Здесь соединилось и то и другое.

Несмотря на огромные леса, простирающееся на тысячи миль в окружности, каждое дерево носит свой индивидуальный отпечаток, живет, растет по-своему.

Японцы имеют право преклоняться перед своими деревьями: ведь это главная красота и характерная особенность их страны,

Изумительнее всего священные сосны.

Кто не видал на гравюрах этих искривленных деревьев, простирающих свои худые, узловатые руки к небу, точно моля о пощаде, судорожно хватая воздух зелеными иглами, Таковы священные сосны, колеблемые ветром, освещенные блеском горячего восходящего солнца или залитые светом холодной луны.

В японской природе живет душа артиста: она создана для вдохновения. Весь японский пейзаж — сплошная картина: здесь вместо лесов — парки, вместо полей — сады; и даже холмы самой судьбой предназначены для венчающих их храмов.

Природа и искусство заключили здесь тесный союз, к которому примкнул человек.

— Вот и Кию-Сиу, — воскликнула Хризанта, когда пароход обогнул западный берег этого острова.

— Мы подъезжаем к Нагасаки… Как быстро пролетело время! Ведь мы в дороге более двух недель, а мне кажется, что не прошло и трех дней, — сказал Ямато.

— Я сойду в Нагасаки. Мне хочется вспомнить детство, когда я тут навещала дедушку, похороненного на склоне холма, разделяющего крепость от Оссувского парка! — воскликнула Хризанта.

— Вы разрешите сопровождать вас?

— Пожалуйста, мне будет приятно, — ответила она.

Вдали виднелись амфитеатром расположенные красивые холмы, окружавшие побережье.

Хризанта в сопровождении Ямато вышла на трап и была быстро на шаланде доставлена к береговой пристани замечательного нагасакского порта.

Ямато держал в руках сложенный вчетверо почтовый лист бумаги, который он, проходя мимо комиссионера «Виктории», вручил ему вместе с серебряной монетой в два иена.

— Отправьте это немедленно, — произнес он.

У пристани столпилась масса любопытных.

Услужливые кули и рикши смешались в беспорядочные группы.

Ямато и Хризанта сели в легкие экипажи рикш и быстро помчались по направлению к Оссувскому храму.

XLVII. Во дворце Коматсу

Дворец принял праздничный вид.

Еще с утра принцесса Мароу возложила на жертвенник бога Счастья обильную лепту, состоявшую из плодов и риса.

Весь дом, в особенности комнаты, в которых обитала Хризанта, были украшены живыми белыми цветами. Еще не прошел траур, а потому все цветное было покрыто тонким белым шелком в знак глубокой печали.

Старик Коматсу уже оправился от тяжкого удара судьбы.

Паралич еще не прошел, но принц уже покинул свое ложе и с палочкой в руках прогуливался в дворцовом парке.

Полученная накануне телеграмма Ямато о благополучном прибытии в Нагасаки привела всех в неописуемый восторг.

Даже маленькие мусме прыгали от радости, напевая старую японскую песню:

Прибыла наша принцесса,Гостья дальняя!Прибыла наша ХризантаНенаглядная.Мы ее цветами пышнымиРазукрасим,Мы ее сластями нежнымиУгостим.Ее власы черныеЗаплетем.Золотыми нитямиПеревьем.

Утром из Иокагамы должен прибыть поезд.

Принц Саданару вместе с магараджей Ташидцу выехал навстречу в Иокагаму.

Принцесса Мароу в лихорадочной ажитации то и дело заглядывала в комнату Хризанты, чтобы проверить, хорошо ли украшены стены, окна и двери.

Услужливые мусме, как маленькие обезьянки, поднимались по бамбуковым лестницам чуть ли не до потолка, привязывая тонкими проволоками цветы на лепных украшениях и выступах стен.

Даже входная арка около решетки парка была убрана цветами.

Живая изгородь, окаймляющая подъезд, приняла фантастический вид. Китайский шиповник был украшен почти совершенно белыми хризантемами, камелиями и флокусами. Все эти цветы были привязаны к отдельным сучьям, образуя целую цветочную стену.

Мусме, которых насчитывалось во дворце более тридцати, имели праздничный вид. Они украсили свои волосы белыми цветами, резко выделявшимися на черном фоне их затейливой прически.

Большие праздничные пояса, составляющие украшение каждого кимоно, дополняли богатое убранство их туалетов.

XLVIII. Прибытие

Иокагамский рейд был покрыт лесом мачт.

Первое впечатление туриста, при взгляде на живописные красоты морских берегов этого восточно-азиатского рая, чрезвычайно сильно.

Суда самых разнородных типов скользят по темно-синим волнам гавани, усеянной многочисленными островками.

После однообразного путешествия по морю Хризанта обрадовалась, приближаясь к родным местам.

Перед ее восхищенным взором неожиданно предстала далеко лежащая за Иокагамой священная гора Фуджияма, покрытая девственным снегом. Это японский Олимп, к которому возносятся мечты восточных поэтов.

Изящный в спокойное время Фуджияма бывает источником грозных извержений, сопровождаемых землетрясениями. Вся коническая вершина этой горы, покрытой вечным снегом, во время извержения приходит в сильное сотрясение.

Подобно мощной горе Мексики — Орицабу, японская гора Фуджияма еще за тридцать миль виднеется путешественнику, предвещая близость Иокагамы.

Недалеко от нее показался второй величественный вулкан, вечно дымящийся Ошима, расположенный на острове Фриз.

Навстречу «Виктории» выехали паровые катера европейского типа.

На одном из них находились магараджа Ташидцу и принц Саданару.

Они обогнули остров Иокагамы со стороны Токийского залива и быстро пристали к трапу, спущенному с парохода.

Путешественников ожидал богатый экипаж.

После сердечных приветствий, не обошедшихся без слез, Хризанта смолкла и сосредоточенно посмотрела на лицо магараджи, угрюмый вид которого не предвещал ничего доброго.

Остров Иокагама, длиной в два километра и шириной в один, разделяется бульваром на две части, застроенных красивыми европейскими зданиями. Впереди этих палаццо виднеются роскошные палисадники, сады и парки.

Поезд быстро помчал наших путешественников в Токио.

Ямато, хорошо сознавая разницу общественного положения, все время держался в стороне.

Еще четверть часа — и экипаж а-ля Дюмон гостеприимно подвез магараджу, принцессу и принца к украшенным цветами аллеям дворца Коматсу.

Еще на станции Токио магараджа в последний раз поблагодарил Ямато за содействие и заявил, что замечательная услуга будет иметь для него благоприятный результат в смысле движения по службе.

Принцесса Хризанта любезно кивнула Ямато головой, а принц Саданару подал ему руку.

Ямато был на седьмом небе. Он знал, что могущественный магаражда имеет полную возможность через посредство маркиза Ито испросить для него повышение.

Наскоро одевшись в свою военную форму, Ямато первым долгом явился в офицерский клуб, где в это время сервировали завтрак.

Принцесса Мароу около ворот поджидала прибытия своей любимой дочери. Она обняла Хризанту и залилась слезами.

— Как ты похудела, бедная! — заговорила она. — Ведь это ужасно. Что с тобою?

В первом салоне принцессу встретил больной принц Коматсу, который сидел на своем кресле.

Увидев страдальца-отца, она бросилась перед ним на колени.

Принц-отец молча и с грустной улыбкой смотрел на рыдающую дочь. Он положил свою левую руку на ее голову и нежно погладил ее волосы.

Мароу снова заплакала и даже у сдержанного магараджи показались слезы.

Вихрем пронеслась над этой семьей стихийная драма, конец которой не предвещал ничего доброго.

Магараджа Ташидцу первый прервал тяжелую сцену.

— Дайте Хризанте отдохнуть, она так устала с дороги, на ней лица нет, — сказал он.

Мароу и Саданару подняли Хризанту. Ее отвели в ее любимую комнату и уложили на украшенное цветами ложе.

— Уйдемте, — сказал Ташидцу, обращаясь к принцу Саданару и Мароу.

Но Мароу не последовала этому приглашению.

Она опустилась на колени перед Хризантой и вместе с ней продолжала рыдать.

Слезы лились рекой по щекам страдалиц. Они обе много выстрадали в последние дни.

Мало-помалу рыдания затихли и лишь периодические всхлипывания и вздрагивания указывали на то, что порыв страдания нашел себе временное облегчение.

Мать ни о чем не спрашивала дочь. Они смотрели друг на друга ласковым, страдальческим взором…

— Воды, — прошептала наконец Хризанта.

В одно мгновенье вбежали две мусме и принесли графин холодной воды.

— Пей, дорогая, — сказала мать, — успокойся. Что было, того не вернуть. Мы не должны роптать на судьбу. Бог счастья знает сам, что предназначить каждому в его жизни. Молись…