Голи Смарт - Фотографическая карточка Страница 14

Первый завтрак в Дайке подавался рано, в это же время обычно разносили почту. Джон Фосдайк, получив письма, сразу же принимался их читать. Так было и на этот раз. Мистер Фосдайк пробегал глазами очередную бумагу, но вдруг неожиданно вскрикнул. Для Бесси и миссис Фосдайк, которые находились рядом, было очевидно, что именно это письмо так взволновало хозяина Дайка. Лицо его побледнело, губы раскрылись, а руки, вцепившись в бумагу, затряслись. Миссис Фосдайк вскочила с места и воскликнула:

— Боже! Что случилось, Джон?

Городской секретарь, с усилием преодолев волнение, ответил хриплым голосом:

— Ничего, Мери, пожалуйста, не суетись.

— Ты получил неприятное известие?

— Да, неприятное. Сядь, успокойся. Я должен ехать в Бенбери и, вероятно, не вернусь сегодня.

— Да ведь до Бенбери только час езды по железной дороге, ты успеешь закончить дела и вернуться с последним поездом. У тебя такой болезненный вид, что я буду ужасно беспокоиться, если ты не вернешься.

Мисс Хайд тоже была встревожена, хотя не проронила ни слова.

— Нет, вряд ли я вернусь сегодня. Вели Роберту сложить что нужно в мою сумку и отнести в контору. Прощай, Мери, прощайте, Бесси.

И Джон Фосдайк с озабоченным выражением на лице поцеловал жену и ушел.

X. Обед в «Веточке хмеля»

Бенбери — красивый старинный городок, располагался милях в тридцати от Бомборо и имел с ним прямое сообщение по железной дороге. Бенбери задирал нос перед Бомборо и был почти вдвое больше его, потому что в Бенбери сливки общества жили уже сто лет тому назад, когда Бомборо только начинал свое становление. Бенбери стоял в низине, но мог похвастаться прелестными бульварами, окаймленными стройными деревьями, лавками в тенистых аркадах, бальной залой, где, по рассказам старожилов, танцевали и короли, и королевы, и принцы, и принцессы, и разные знаменитости. Городок с его старыми домами из красного кирпича, прелестным парком, где можно было посидеть на скамеечке и послушать чудесный оркестр, казался прекрасным пристанищем для усталого труженика, которому хотелось немного полениться и отдохнуть. Окрестности Бенбери тоже очаровывали: роскошные леса и великолепные долины сделали город излюбленным местом лондонских жителей, желающих развеяться, ведь удаленность от столицы была небольшой, а сообщение — не затруднительным.

Бенбери, заложенный в низине, или, точнее сказать, у подножия холма, постепенно расширялся. На склонах холма появлялись виллы и гостиницы. На одной из них мы остановимся подробнее. «Веточка хмеля» была в числе первых гостиниц, выстроенных на холме, но мало-помалу ее стали затмевать великолепные соседи. Но многие по-прежнему считали, что в ней гораздо больше удобств и что старый Джо Марлинсон хранит в своих погребах лучшее вино во всем Бенбери. Этот трактирщик слыл человеком весьма оригинальным. Он накопил порядочную сумму денег, и, хотя вежливо обходился со своими постоянными посетителями и с теми, кто, по его мнению, был джентльменом, мог быть очень резок с теми, кого не считал достойным своего заведения. Старик искренне верил, что его гостиница главная в Бенбери и что настоящие дворяне не останавливаются в новомодных отелях. Джо Марлинсон, внешне походивший на дворецкого в богатом доме, одевавшийся на старый манер, любил название «гостиница», а к «отелям» относился с нескрываемым презрением. «Веточка хмеля» не приносила ни убытка, ни большой прибыли. Старик Марлинсон содержал ее скорее для удовольствия, нежели ради прибыли, а потому от того, кто не был джентльменом в его опытных глазах, он старался всячески отделаться. Для Марлинсона было важно не то, сколько посетитель тратил, а то, кто он такой. Старик всегда говорил, что пока он жив, его гостиница будет существовать только для дворян.

Одним субботним днем в «Веточку хмеля» прибыл джентльмен из Лондона и пожелал занять спальню и гостиную до понедельника. Обедал он в общей столовой. После обеда посетитель приказал слуге принести ему какую-нибудь газету. Тот принес «Бенберийскую хронику», и неизвестный господин, попивая кофе, принялся ее читать. Немного погодя он снова подозвал слугу и сказал:

— Я вижу, что в понедельник в Бомборо открывается новый театр; смогу я добраться сюда после представления?

— О, да, сэр. Поезд уходит из Бомборо в половине двенадцатого и приходит в Бенбери через час.

— Ну и прекрасно! Скажите хозяину, что я останусь ночевать в понедельник.

«Господин под номером одиннадцать» — так в гостинице называли этого джентльмена, потому что никто не знал его имени, но знали, в какой комнате он остановился, — вел тихую и незаметную жизнь в воскресенье и понедельник. Он читал, писал, курил, но не получал ни писем, ни телеграмм, так что в «Веточке хмеля» все оставались в полном неведении относительно его положения в обществе, что несколько сердило мистера Марлинсона. Но посетитель был человеком спокойным, не важничал, не надоедал, и хотя Джо Марлинсон не находил его настоящим джентльменом, он все-таки думал, что тот может считаться таковым в их либеральные времена.

В понедельник «одиннадцатый номер» рано пообедал и отправился в Бомборо в театр. Вернулся загадочный постоялец вечером, а утром дал знать, что останется еще на день, и заказал ужин на двоих в свою гостиную, прибавив, что тот господин, который будет с ним ужинать, может быть, останется и ночевать.

Господин этот действительно приехал и, к удивлению всей публики «Веточки хмеля», оказался мистером Фосдайком, городским секретарем и юристом в Бомборо. Фосдайк спросил мистера Фоксборо из одиннадцатого номера, вследствие чего Джо Марлинсон и его подчиненные наконец узнали имя человека, который занимал эту комнату.

Господам подали самый лучший ужин, какой только могли приготовить в «Веточке хмеля», — так распорядился «одиннадцатый номер». Насчет вина он совещался с мистером Марлинсоном и немало обидел достойного содержателя гостиницы, когда не выразил должного уважения его старому портвейну.

— Это, конечно, хорошее вино, но его любило прошлое поколение, имевшее время возиться с подагрой, а в наши дни, когда все куда-то спешат, это вино — настоящая ветошь. Нет, мой милый, подайте самое лучшее шампанское, какое только имеется в вашем погребе, а потом — хорошее бордоское. И если вы уверены в вашем шампанском, не держите его слишком долго во льду.

Старика Марлинсона стал страшно раздражать этот наглый посетитель. Хозяин «Веточки хмеля» снизошел до незнакомца, предложив ему свой старый портвейн, и вдруг это не оценили! Джо Марлинсон был дурного мнения о тех людях, что не пьют старого эля и старого портвейна. Хозяин достал из погреба те вина, которые заказал гость, и с негодованием намеревался поручить главному слуге наливать их, вместо того чтобы самому принести первую бутылку портвейна, как он это обычно делал. Но когда Джо Марлинсон увидел, что приглашенный гость — Фосдайк, то передумал. Мистер Фосдайк пользовался большой известностью в Бенбери, и жена его состояла в родстве с местным дворянством, да и сам он был весьма уважаемым человеком. Словом, Джо Марлинсон не усмотрел для себя ничего оскорбительного в том, чтобы самому налить рюмку вина такому человеку, как мистер Фосдайк.

Слуге, находившемуся в комнате, и хозяину показалось, что отношения мистера Фосдайка и мистера Фоксборо были весьма натянутыми, и эта холодность не растаяла после хорошего ужина и искрометного вина. Разговор велся принужденно и совсем невесело. Старику Марлинсону бросилось в глаза то, что мистер Фосдайк был не в духе, и хотя выпивал бокал за бокалом, ел очень неохотно. Его переполняла раздражительность, которой Джо Марлинсон, знавший его достаточно хорошо, прежде не замечал.

По окончании ужина хозяин не без некоторой важности поставил на стол бутылку лучшего бордоского вина и удалился. Похоже, оно понравилось гостям, потому что они потребовали вторую бутылку и даже третью. Когда Томас, слуга, подходил к двери с последней бутылкой, до него донеслись гневные слова Фосдайка, на что Фоксборо холодно ответил:

— Игра в моих руках, и таковы мои условия.

Сначала эти слова показались Томасу странными, но, предположив, что это какой-нибудь деловой спор, он не придал им большого значения. Приятели долго сидели за столом. За бордоским последовала водка с содовой, и хотя Фосдайк не слыл любителем крепких напитков, в тот вечер его нельзя было назвать воздержанным.

В гостинице ложились и вставали рано, да и вообще в Бенбери не жаловали поздние часы. Редко где слышался стук бильярдных шаров после одиннадцати. В начале двенадцатого Томас спросил мистера Фоксборо, не желает ли он заказать еще чего-нибудь, пока буфет не закрылся, и, получив отрицательный ответ, пожелал ему спокойной ночи. Слуга хотел уже уйти, но «номер одиннадцатый» остановил его, сообщив, что уезжает в Лондон с первым утренним поездом, и попросил приготовить счет, а самого его разбудить часом раньше. Томас передал это приказание кому следует и пошел спать.