Сергей Сидорский - Осознание ненависти Страница 14

— Вы правы. Мы с Холмовым действительно сделали такое предположение. Правда, мы не исключаем возможности, что у убийцы может быть сообщник.

— Очень любопытно. Не могли бы вы изложить мне ход ваших мыслей?

— После совершения преступления у убийцы практически не было шансов покинуть дом незамеченным. Дверь была заперта, окна тоже. К тому же неясно, как неизвестный мог проникнуть в дом, не поднимая шума.

— Второго выхода в доме нет?

— Нет. Есть, правда, дверь на террасу, но и она запирается.

— Кто-то мог случайно оставить ее открытой?

— Что ж, и такое возможно.

Мужчины обменялись взглядами.

— Я бы хотел знать, что вы думаете о происшествии в горах? — спросил Шердаков.

Энский растерянно улыбнулся.

— Вы так неожиданно меняете направление разговора… Кличев был очень неосторожен.

— Несчастный случай?

— В этом нет никаких сомнений. А вы усматриваете связь с убийством Можаева?

— Об этом пока трудно судить, — отведя взгляд, буркнул Шердаков. — Не смею вас больше задерживать. Пригласите ко мне, пожалуйста, горничную.

— Хорошо, — Энский встал и быстро вышел.

Шердаков откинулся на спинку кресла и снова взялся за сигарету. В считанные секунды он окутал себя облаком дыма. «Доктор Энский, вы птица не такого полета, чтобы залетать сюда. Странно видеть вас в такой дыре. Ваше место скорее на дорогих модных курортах…»

Горничная неслышно вошла в гостиную и остановилась перед капитаном.

На ее щеках играл болезненный румянец, и было заметно, что она только что плакала. В руках она сжимала носовой платок и то и дело прикладывала его к глазам.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — Шердаков указал ей на стул. — Как мне к вам обращаться?

— Меня зовут Светлана, — дрожащим голосом ответила женщина.

— Хорошо. Светлана. Я задам вам всего несколько вопросов. Постарайтесь на них ответить. И не надо так нервничать — вас никто не обидит.

— Да-да, я все понимаю.

— Ну вот и отлично. Скажите, вы были знакомы с полковником Можаевым?

— Немного.

— И разговаривали с ним?

— Два или три раза. Он расспрашивал меня о доме и о…

— Привидении?

— Да. Иногда я убираю на третьем этаже. Он хотел знать, не встречала ли я там чего-нибудь… Вы понимаете? Я сказала, что нет. Я действительно почти ничего не знаю.

— Я вам верю и очень внимательно слушаю.

— Существует легенда об одной несчастной молодой женщине, погибшей от рук собственного мужа. И кое-кто верит что эта женщина… ну, не совсем умерла.

Шердаков подался вперед.

— Может быть, ее кто-нибудь видел?

— Нет, — горничная покачала головой. — Тогда я бы наверняка знала.

— Кто-нибудь еще расспрашивал вас об этой истории?

— Ну конечно. Поляков всем этим живо интересовался.

— Денис Поляков?

— А что я неправильно произнесла фамилию?

Шердаков невольно улыбнулся.

— Скажите, Светлана, вы обычно одна убираете третий этаж?

— Да. И делаю это всегда в дневное время, — многозначительно ответила горничная. — Полковнику не нужно было подниматься туда ночью.

— Значит, вы не сомневаетесь что Можаева убила та женщина?

— Так все говорят.

— А что вы об этом думаете?! — Шердаков повысил голос.

Горничная испуганно посмотрела на него и неожиданно заплакала.

— Не знаю, — только и смогла она произнести.

Минуту-другую Шердаков выжидал, затем вышел из-за стола и помог женщине подняться.

— Ступайте к себе в комнату и примите успокоительное. К этому разговору мы еще вернемся. А пока пришлите ко мне кухарку. — Он проводил ее до дверей и вернулся в свое кресло…

Кухарку звали Анастасия Багрова. Это была невысокая пожилая женщина с сильными руками. Далеко не словоохотливая, Анастасия смотрела на Шердакова с явным подозрением. Капитан пыхтел, вытягивая из нее по одному слову.

— Известно ли вам, что в доме произошло убийство? — сотрясая воздух, спрашивал он.

— Да, — следовал ответ.

— Убили полковника Можаева. Вы были с ним знакомы?

— Нет.

— Но вы жили в одном доме и не могли не встретиться с ним!

— Обычно я не выхожу из кухни.

— У вас много работы?

— Да.

— И никто из постояльцев не заходит к вам заказать какое-нибудь особенное блюдо?

— Такое случается крайне редко.

— Но все-таки случается?

— Да.

— Кто из нынешних постояльцев бывал у вас?

— Только Надежда Кличева.

В комнату вошел сержант.

— Вы заняты, капитан? — спросил он.

— Нет, мы уже побеседовали, — ответил Шердаков и кивком головы отпустил кухарку. — Садитесь, сержант. Я вас слушаю.

— Мы закончили обыск в доме и на прилегающей к нему территории. К сожалению, ничего нового не обнаружили.

— Хорошо. Можете собирать людей и уезжать. Я пока задержусь здесь. Ближе к вечеру пришлите за мной машину.

Глава X

Игра красок — игра теней

Женя стояла у окна и смотрела куда-то вдаль, с решительным видом сжав кулачки. Она дышала глубоко и взволнованно, с трудом сдерживая слезы и безжалостно кусая губы. Ей хотелось кричать, доказывая всем и каждому, что ни она, ни Александр ничего, абсолютно ничего об убийстве полковника Можаева не знают, что попали они в этот дом случайно и мечтают теперь лишь об одном — поскорее его покинуть. Но отпустят ли их так просто? Милиция явно что-то заподозрила. Капитан даже не соизволил с ними поговорить. Почему? Чем они отличаются от других? Несомненно, здесь какое-то недоразумение, и ей придется все объяснять. Рассказывать, что они с Александром приехали сюда отдохнуть, что долго искали тихое и спокойное место, где бы их никто не тревожил, не стал бы вмешиваться в их и без того запутанную жизнь. Да, их совместная жизнь не ладилась, возможно, для них обоих было бы лучше расстаться сейчас, пока это может пройти безболезненно, и не пытаться изменить что-то к лучшему.

Женя почувствовала, как в ней закипает злость, злость на всех тех, кто стоял у нее на пути, мешая вполне достижимому, как ей казалось, счастью. Внезапно ей страстно захотелось накричать на этих людей, и в первую очередь на своего упрямого спутника. Почему Александр не послушал ее и решил здесь остаться? Этот дом с самого начала внушал ей страх. И этот страх убивал в ней любовь.

Женя вспомнила свой жуткий сон, и ее стала бить нервная дрожь. Но сон ли это был? Она старалась, очень старалась разобраться во всем, но не могла. Какой-то незримый барьер образовался в ее памяти. Женя заплакала, затем повернулась и посмотрела на Холмова. Он сидел на краю кровати и курил сигарету. Его лицо, бледное, лишенное всякой теплоты, напоминало маску. Подавшись вперед, он покачивал левой ногой, как делал это всегда, когда был раздражен или о чем-то напряженно думал. Глядя на него, Женя почувствовала отчаянье и демонстративно отвернулась, когда он повернул голову. Холмов прекрасно все понял, но не произнес ни слова.

Вот в таком молчаливом противостоянии они провели уже несколько часов.

Холмов встал, чуть помедлил в надежде, что Женя все же попытается его остановить, затем снял с вешалки куртку и вышел на улицу.

Солнце медленно поднималось над горизонтом, освещая своими яркими лучами старый дом и покрытую росой лужайку. Небо было безоблачным и чистым.

Холмов сощурился и вдруг увидел радугу. Она раскинулась над лесом и поразила его изумительным сочетанием красок. Холмов не мог отвести от радуги глаз. Неожиданно ему захотелось во что бы то ни стало добраться до нее и любоваться, пока радуга не исчезнет. Желание было настолько сильным, что он, не раздумывая ни секунды, быстрым шагом направился к лесу. Но, как ни удивительно, через минуту-другую полностью забыл о цели прогулки. Тягостные мысли снова завладели им. Он шел по тропинке, и опавшие листья шуршали у него под ногами…

Холмов удалился от дома довольно далеко и вдруг почувствовал чье-то присутствие. Ощущение было смутным и мимолетным, но ему стало не по себе. Холмов остановился и скользнул взглядом по плотному строю деревьев. Никого. Ни малейшего движения. Но убеждение, что за ним наблюдают, только усилилось. «Дьявольщина какая-то», — прошептал Холмов, не решаясь тронуться с места. Он закурил, долго всматривался в густую листву, но так ничего и не разглядел. Ждать дольше было бессмысленно, а что предпринять, он не знал. Холмов продолжил свой путь и вскоре вышел на небольшую, поросшую кустарником поляну. Тропинка раздваивалась. Холмов постоял в раздумье, затем присел на ствол поваленного дерева.

Налетел ветер, наполняя все вокруг таинственными шорохами. Холмов встал и, насторожившись, огляделся. Теперь он был уже уверен: его кто-то преследует. Ощущение опасности нарастало, но он по-прежнему не замечал ничего необычного. Тогда в чем же дело? Может быть, у него не в порядке нервы? Убийство полковника Можаева выбило его из колеи или что-то другое?