Джон Бёкан - Тридцать девять ступенек. Маска Димитриоса Страница 14

Когда я почувствовал, что выздоравливаю, Тернбулл достал из шкафа мою одежду. Я спросил его, не обращался ли к нему кто-нибудь с вопросами по поводу моего выступления на дороге.

— Приезжал какой-то тип на машине, — рассказал Тернбулл, — похоже, что не англичанин, потому что я с трудом понял, что он говорил. Он спросил меня, кто вместо меня работал в тот день. Я сначала не хотел ему говорить, но он так ко мне привязался, что я в конце концов сказал, что вместо меня работал мой двоюродный брат.

Я с каждым днем чувствовал себя все лучше, но лишь к 12 июня крепко стоял на ногах и мог выдержать долгий пеший переход. В этот день приятель Тернбулла, некий Хислоп, перегонял скот в Моффат и мог взять меня с собой. Он зашел за мной рано утром. Я пытался уговорить Тернбулла взять пять фунтов, но он отказался и даже рассердился на меня. Все-таки мне удалось уговорить его взять деньги. Расстались мы довольно холодно. Я сказал, что обязан ему жизнью, он буркнул, что он тут ни при чем.

Хислоп оказался веселым малым, и мы проболтали всю дорогу. Я рассказал ему, какие цены на рынке в Галлоуэе. Он спросил меня, давно ли я занимаюсь торговлей, и я сказал, что недавно. Перегон скота очень медленное дело, и если бы я не знал, что остается всего только два дня до роковых событий, то я, конечно, наслаждался бы синим небом, зелеными лугами, чудной волнистой линией холмов, пением жаворонка и криком ржанок. Но неотвязная мысль, что из-за моей нерасторопности все может погибнуть, вертелась у меня в голове и портила все дело.

Мы пришли в Моффат уже под вечер. Я побежал тотчас на станцию и, узнав, что поезд на юг будет только в полночь, поужинал в какой-то грязной пивной и потом решил немного соснуть, потому что очень устал. Я поднялся на один из холмов и, найдя укромное местечко под обрывом, завернулся поплотнее в свой плед и заснул. Когда я проснулся, было уже очень темно, и я сломя голову помчался на станцию. Слава Богу, я прибежал вовремя — спустя минуту поезд тронулся.

Прокуренный вагон третьего класса показался мне уютным и милым. В Кру поезд пришел в четыре часа утра. Поезд на Бирмингем отправлялся только в шесть. В Рединг я прибыл в пятом часу, опять сделал пересадку и уже на местном поезде добирался до Артинсвелла.

На платформе было несколько человек, встречавших друзей или родственников, Но я не решился обратиться к ним с вопросами, потому что был уж слишком колоритной фигурой. Хотя уже начинало смеркаться и я не щеголял в своем клетчатом пледе, а свернул его и перекинул через левую руку, но все равно мой потрепанный пиджак, рваные брюки, да и сам я, худой, с длинными волосами человек, невольно обращали на себя внимание.

Я прошел через буковую рощу и спустился в долину. Воздух здесь был совсем не тот, что в Шотландии — от запаха цветущей сирени и каштанов кружилась голова. Дорога вывела меня к мостику через неширокую речку, заросшую белоснежными кувшинками. Чуть повыше моста стояла мельница. Шум воды на плотине показался мне чарующей музыкой, и я почти бессознательно начал насвистывать «Аннилору».

На мост поднялся рыбак. Он тоже насвистывал эту мелодию. Это был хорошо сложенный, высокий мужчина в поношенном, но добротном костюме и широкополой шляпе. С плеча его свисала холщовая сумка, в руках он держал удочку. Встав рядом со мной, он забросил удочку в реку, и мы вместе с ним уставились на поплавок.

— Вода в нашей речке чистая, как слеза, — сказал он, точно разговаривал сам с собой, и вдруг без всякого перехода обратился ко мне: — Посмотрите-ка вон туда. Видите в камышах черную точку. Ставлю четыре фунта против шиллинга, что это ирбис.

— Я ничего не вижу, — сказал я.

— Да посмотрите лучше! Вон там, где берег чуть выдается вперед. Видите?

— Теперь вижу. Я сначала подумал, что это черный камень.

— Вот-вот, — согласился он и, помолчав, начал опять насвистывать «Аннилору».

— Вы ведь Твизден? — спросил он вдруг, не отрывая глаз от поплавка.

— Нет, — сказал я и, спохватившись, тотчас добавил, — то есть я хотел сказать «да».

Я совершенно забыл о своих верительных грамотах.

— Хороший конспиратор ничего не должен забывать, — наставительным тоном сказал он.

Я повернул голову и впился в него глазами. Твердый с ямочкой посередине подбородок, высокий лоб с глубокими морщинами, ярко-синие глаза. «Вот, оказывается, кто теперь мой друг и союзник», — с облегчением подумал я.

— Это же позор, — сказал вдруг рыбак и, повысив голос, повторил, — да-да, позор, что такой человек, как вы, вынужден побираться, как нищий. Идемте со мной. На кухне вас сейчас покормят, но денег я вам все равно не дам.

По мосту проехала двухколесная бричка, и сидевший в ней молодой человек приветствовал моего собеседника. Когда бричка исчезла из вида, он смотал удочку и, показав рукой на белые каменные ворота в ста метрах справа от моста, сказал:

— Вот там — подойдете к заднему крыльцу — вас покормят, — и пошел по дорожке к воротам.

Я прошел к красивому двухэтажному особняку, стоявшему посреди лужайки, спускающейся под небольшим уклоном к реке. Цветник из чайных роз и кусты сирени довершали картину. Как и было сказано, я обогнул дом и подошел к заднему крыльцу. Суровый, точно судья, дворецкий уже поджидал меня.

— Пожалуйте сюда, сэр, — сказал он.

Мы прошли по коридору и затем поднялись по лестнице. Я оказался в прелестной комнате с видом на реку и лужайку. Повсюду были разложены принадлежности моего туалета: коричневый костюм из тонкой шерсти, рубашка, галстуки, бритвенный прибор и щетки для волос, две пары обуви.

— Сэр Уолтер, — пояснил дворецкий, — распорядился, чтобы я принес вам одежду мистера Реджи. Он считает, что она подойдет вам. Мистер Реджи бывает иногда здесь по уик-эндам. Следующая дверь по коридору — ванная. Воду я уже налил. Ужин через полчаса после удара гонга.

Я откинулся в кресле и подивился происшедшей, точно в сказке, перемене. Я подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Худой, желтый человек, обросший бородой, очень бедно одетый, в разбитых, давно нечищенных ботинках — не то бродяга, не то пастух. И вот, пожалуйста, приму сейчас ванну, побреюсь, надену на себя шикарный костюм и буду сидеть за одним столом с лордом, и мне будут прислуживать лакей и дворецкий.

Выйдя из ванной, я оделся во все новое — вещи были как будто на меня сшиты, — и зеркало отразило теперь довольно симпатичного молодого мужчину в дорогом костюме.

Красивый серебряный подсвечник стоял посреди накрытого круглого стола, за которым меня дожидался сэр Уолтер.

— Должен вам сказать, что будете ужинать с человеком, которого разыскивает полиция. И вряд ли что-нибудь меняет тот факт, что я абсолютно невиновен, — начал я.

— Ну-ну, будет вам, — улыбнулся хозяин, — не портите себе аппетит. Мы поговорим обо всем после ужина.

Ужин был превосходен, равно как и шампанское. На десерт был подан старый портвейн, и я так расхрабрился, что рассказал сэру Уолтеру об одной рыбе в реке Замбези, которая — если вы будете неосторожны — может обгрызть вам пальцы. Сэр Уолтер в свою очередь рассказал мне о своих достижениях: оказывается, он объехал с охотничьим ружьем почти полсвета.

Потом мы прошли в его кабинет, куда нам был подан кофе. Книжные полки вперемежку с охотничьими трофеями производили странное, но вместе с тем приятное впечатление, и я дал себе зарок, что когда-нибудь и в моем доме будет такой же кабинет. Когда после кофе мы задымили сигарами, мой хозяин вдруг сказал:

— Гарри писал мне, что вы имеете сообщить мне что-то весьма важное, мистер Ханней.

Наконец-то, с моих плеч свалилась давившая меня тяжесть! Я начал свой долгий рассказ с того, как встретил у своих дверей Скаддера. Когда я заговорил о Каролидесе и международной конференции, на губах сэра Уолтера промелькнула скептическая усмешка. Затем был молочник и гостиница в Галлоуэе, где я расшифровал записную книжку Скаддера.

— Она при вас? — озабоченно спросил он и удовлетворенно вздохнул, когда я достал ее из кармана и показал ему.

Не раскрывая пока содержания расшифрованных записей, я рассказал о встрече с сэром Гарри и о речах, произнесенных в Масоник-холле. Мой хозяин не выдержал и расхохотался.

— Гарри наверняка нес околесицу. Я его очень люблю, но у него голова набита всякой чепухой, которой его снабжает идиот-дядя. Продолжайте, мистер Ханней.

Я описал свое приключение на дороге, и он попросил меня более подробно описать людей в машине. Опять я вызвал его смех, когда рассказал, как захватил машину этого осла Джопли. Сэр Уолтер стал очень серьезен, когда я стал говорить о лысом человеке с глазами, как у ястреба. Наконец, мой рассказ был окончен.

Сэр Уолтер встал с кресла и прошелся по комнате. Потом, остановившись у камина, сказал:

— Выбросьте из головы мысль о полиции. Законы нашей страны будут вам защитой.