Найо Марш - Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник) Страница 15

– Я сам сделал укол, – бесстрастно подтвердил хирург.

– Сами? Боюсь, что ничего не знаю о свойствах данного наркотика. Его всегда применяют при перитоните?

– Он не имеет к перитониту никакого отношения. Я всегда колю гиосцин перед операциями. Благодаря гиосцину появляется возможность уменьшить дозу анестезирующего средства, и после наркоза пациент чувствует себя комфортнее.

– Сейчас им пользуются чаще, чем, скажем, двадцать лет назад?

– Да.

– Будьте любезны, объясните, на какой стадии подготовки производят инъекцию? По-моему, во время дознания этот вопрос не поднимался.

– Укол делают непосредственно перед операцией в наркозной палате, после того как больной засыпает. При этом используется шприц для подкожных инъекций.

– Его готовит дежурная хирургическая сестра?

– Но не в этом случае. Мне казалось, я ясно объяснил, что инъекцию готовил сам.

– Ах да, я не сообразил! – воскликнул Аллейн. – Теперь мне все понятно. Что именно вы проделали? Опустили иглу в синюю бутылочку и вобрали содержимое в шприц?

– Не совсем так. – Филиппс в первый раз за время разговора улыбнулся и достал портсигар. – Давайте присядем. Не хотите сигарету?

– Если не возражаете, закурю свои. Напрасное дело тратить на меня хорошие сигареты.

Они опустились на неудобные стулья под правым локтем мраморной женщины.

– Что касается самого раствора, – продолжил хирург, – я пользуюсь таблетками, содержащими сотую грана гиосцина, которые развожу в двадцати пяти минимах дистиллированной воды. В операционной имеется готовый раствор, но я им не пользуюсь.

– Потому что он менее надежен или по какой-либо другой причине?

– Он вполне надежен, в этом никто не сомневается. Но гиосцин – такое средство, с которым следует обращаться с осторожностью. Если я готовлю раствор сам, то не сомневаюсь в дозе. Теперь во многих операционных пользуются гиосцином в ампулах. Я подумываю, может, и здесь воспользоваться в будущем этим примером.

– В этом отношении все, что вы проделали, было привычной практикой?

– Да.

– Вы были одни, когда готовили шприц к инъекции?

– Возможно, в операционной находилась медсестра. Не помню. – Филиппс помолчал и добавил: – Когда я заканчивал, вошел Томс.

– А вышел он вместе с вами?

– Не помню. Скорее вернулся в предоперационную через несколько секунд после моего ухода. Я оставил его в операционной, а сам направился в наркозную палату и сделал укол.

– У вас нет сомнений по поводу дозы?

– Я прекрасно понимаю, о чем вы думаете, инспектор Аллейн. Это вполне обоснованное подозрение. Но я абсолютно уверен, что растворил единственную таблетку. Вобрал в шприц дистиллированную воду, вылил в мерный стакан, вытряхнул на ладонь таблетку, убедился, что она одна, и бросил в стакан.

Филиппс подался вперед, пристально посмотрел полицейскому в лицо и сунул руки в карманы.

– Я готов в этом поклясться.

– Ясно, сэр, – кивнул Аллейн. – Хотя я и должен принимать в расчет возможность ошибки, мне понятно, что даже если вы растворили не одну, а две таблетки, это составило бы одну пятидесятую грана. Не исключено, что всего содержимого пробирки не хватило бы на четверть грана, которые, по оценке экспертов, содержались в органах сэра Дерека.

Джон Филиппс заколебался.

– Таблетки расфасовывают в пробирки по двадцать штук, так что вся пробирка составляет пятую часть грана гиосцина. – Он достал из кармана коробочку и подал Аллейну. – В ней та пробирка. С тех пор я использовал всего одну таблетку.

Аллейн открыл коробку и вынул пробирку, целиком заклеенную бумажным ярлыком. Вынул крохотную пробку и заглянул внутрь.

– Можно? – спросил он и вытряхнул содержимое на ладонь. Там оказалось восемнадцать таблеток. – Все сходится, – подтвердил он. – Не возражаете, я заберу это для анализа? Всего лишь общепринятый порядок, как пишут в детективных романах.

– Забирайте.

Аллейн достал из кармана конверт, ссыпал таблетки в пробирку, положил пробирку в конверт, а конверт – в карман.

– Спасибо. Вы очень любезны. Не представляете, как мы в Скотленд-Ярде боимся экспертов.

– Правда?

– Да. Понимаю, насколько огорчительна для вас эта история.

– Очень.

– Ведь сэр Дерек был вашим другом?

– Я знал его лично.

– В последнее время вы часто встречались?

Филиппс помедлил с ответом, затем, глядя прямо перед собой, спросил:

– Что вы подразумевали, когда сказали «в последнее время»?

– Ну, недели две или около того.

– Я заглядывал к нему домой в пятницу вечером перед операцией.

– Профессиональный визит врача?

– Нет.

– Вам не показалось, что у него развивается серьезное заболевание?

– Нет.

– Он не упоминал, что употребляет продающиеся без рецепта лекарства?

– Нет, – резко ответил хирург. – Почему вы спросили о лекарствах?

– Так, просто возник вопрос.

– Если что-то известно о том, что он употреблял лекарства, эту тему надо хорошенько проработать.

– Я того же мнения, – бросил Аллейн.

– Если у него идиосинкразия на гиосцин, – продолжил Филиппс, – и он его принимал…

– Вот именно.

Мужчины словно поменялись местами. Теперь хирург предлагал свои версии, а полицейский уходил от обсуждения.

– Есть свидетельства, что О’Каллаган принимал не прописанные врачом лекарства?

– Не исключено.

– Идиот! – вырвалось у хирурга.

– Странно, что он не сказал вам в пятницу, что заболел.

– Он… мы обсуждали иной вопрос.

– Не могли бы вы сообщить, какой именно?

– Сугубо личный.

– Сэр Джон, – мягко произнес Аллейн, – мне, видимо, с самого начала следовало сказать, что я читал ваше письмо сэру Дереку.

Голова хирурга дернулась, словно перед ним внезапно возникло опасное препятствие. Он с полминуты молчал, а затем очень тихо проговорил:

– Вам нравится читать чужую личную корреспонденцию?

– Полагаю, не больше, чем вам смотреть в чей-то вскрытый перитонитный живот, – парировал старший инспектор. – Это чисто профессиональный интерес.

– Вы разговаривали с дворецким?

– Хотите дать мне свое объяснение происшедшего?

– Нет.

– Говоря неофициально – именно так мне было бы приятнее с вами общаться, – я вам сочувствую.

Врач поднял голову.

– А знаете, я вам верю. Хотите спросить что-нибудь еще?

– Нет. Я и так вас сильно задержал. Не вызовет ли больших неудобств, если я переговорю с присутствовавшими на операции медсестрами?

– Вряд ли они сообщат вам что-либо еще.

– Тем не менее я должен с ними повидаться, пока они не заняты на операциях.

– Операционная сейчас свободна. Старшая сестра и ассистирующая ей сестра Бэнкс должны находиться где-то поблизости.

– Замечательно. А другие сестры? Та сиделка, что была прикреплена к сэру Дереку, и еще одна – кажется, по фамилии Харден?

– Выясню. Не возражаете, если придется подо-ждать?

– Нисколько. – Аллейн невольно бросил взгляд на мраморную женщину. – Я хотел бы поговорить с ними по очереди. Так все мы будем испытывать меньше неловкости.

– Вы не производите впечатления стеснительного человека, – усмехнулся Филиппс. – Хотя не сомневаюсь: вам удобнее вынюхивать втихую. Вы встретитесь с ними по очереди.

– Благодарю.

После ухода хирурга Аллейн дожидался всего несколько минут. Затем дверь снова отворилась и вошла старшая медсестра Мэриголд. Она держалась подчеркнуто вежливо, но не могла скрыть любопытства и возмущения.

– Здравствуйте, – приветствовал ее старший инспектор.

– Добрый день, – отозвалась Мэриголд.

– Присядьте, пожалуйста. Где вы предпочитаете: здесь или под статуей?

– Большое спасибо. – Платье зашуршало, когда она опускалась на стул, глаза холодно смотрели на полицейского.

– Сэр Джон, вероятно, сообщил вам о результатах вскрытия? – предположил Аллейн.

– Ужасно. Такая потеря для страны.

– Трудно представить. Один из сильных людей в правой партии. – В голосе старшего инспектора прозвучало лукавство.

– Именно так я всем и говорила, когда он умер.

– А теперь, старшая сестра, сжальтесь над несчастным несведущим полицейским – выведите из непроницаемого тумана, в котором он заблудился. Умер государственный муж, возможно, самый выдающийся деятель своего времени, и в его организме находят четверть грана гиосцина. Мне, профану, предстоит выяснить, как этот гиосцин попал в него. Посоветуйте, что, черт возьми, я должен делать?

Аллейн широко улыбнулся. Казалось, даже ее накрахмаленная сестринская косынка смягчилась.

– Не сомневаюсь, что это нелегкое задание, – проговорила она.

– Разумеется. Вы, очевидно, глубоко потрясены.

– Не скрою. Медицинских сестер принято считать привыкшими к прискорбным сторонам жизни и невероятно черствыми.

– Ни за что не поверю. Конечно, то, что открылось…

– Чудовищно! Не могу постичь – не в состоянии. Ничего подобного в моей практике не случалось. Смерть после операции в моей операционной! Никто бы не позаботился о нем лучше. Все шло абсолютно гладко.