Агата Кристи - Загадочное происшествие в Стайлзе Страница 15

– Очень прозорливо! – не мог я не восхититься. – Должен признаться, что выводы, которые сделал я, глядя на эти нацарапанные на конверте слова, были совершенно ошибочны.

Пуаро улыбнулся.

– Вы даете слишком большую волю вашему воображению, друг мой, – заметил он. – Воображение – хороший слуга, но плохой господин. Самое простое объяснение всегда наиболее вероятно.

– Еще один вопрос. Как вы узнали, что ключ от портфеля миссис Инглторп был потерян?

– Я этого не знал. Это была догадка, которая оказалась верной. Вы, конечно, заметили, что ключ висел на куске проволоки. Это вызвало предположение, что его, скорее всего, сорвали с непрочного кольца общей связки. Видите ли, если бы ключ был потерян и найден, миссис Инглторп сразу же вернула бы его на свою связку. Однако на связке я обнаружил дубликат: новый блестящий ключ. Это и привело меня к предположению, что кто-то другой, а не миссис Инглторп, вставил ключ в замок портфеля.

– Конечно! – подхватил я. – И это был Алфред Инглторп!

Пуаро с любопытством посмотрел на меня:

– Вы так уверены в его вине?

– Естественно. И это подтверждается каждым новым обнаруженным фактом!

– Напротив, – спокойно возразил Пуаро. – Есть несколько фактов в его пользу.

– О, полно!

– Да-да!

– Я вижу лишь один, – сказал я.

– Что именно?

– В прошлую ночь его не было дома.

– Bad shot![28] – как говорите вы, англичане. Вы выбрали как раз тот факт, который, по моему мнению, свидетельствует против него.

– Как это? – удивился я.

– Если бы мистер Инглторп знал, что его жена будет отравлена прошлой ночью, он, конечно, устроил бы все так, чтобы уйти из дому. Здесь может быть два объяснения: либо он знал, что должно случиться, либо у него была своя причина для отсутствия.

– И какая же это причина? – скептически спросил я.

Пуаро пожал плечами:

– Откуда мне знать? Но, без сомнения, дискредитирующая. По-моему, мистер Инглторп – мерзавец, но это не значит, что он обязательно и убийца.

Я покачал головой. Слова Пуаро не показались мне убедительными.

– Наши мнения разошлись? – продолжил Пуаро. – Ну что же, пока оставим это. Время покажет, кто из нас прав. Давайте обратимся теперь к другому. Как вы объясняете, что все двери спальни были закрыты на задвижки изнутри?

– Ну… – Я задумался. – На это необходимо взглянуть логически.

– Верно.

– Я объяснил бы это так. Двери были на задвижках (мы в этом сами удостоверились), тем не менее наличие стеарина на полу и уничтожение завещания свидетельствуют о том, что ночью кто-то входил в комнату. Вы с этим согласны?

– Безусловно! Преподнесено с предельной ясностью. Продолжайте!

– Так вот, – заключил я, ободренный поддержкой, – если человек, оказавшийся в комнате, не вошел в нее через окно и не появился там каким-то чудом, следовательно, дверь ему открыла изнутри сама миссис Инглторп. Это подкрепляет нашу уверенность в том, что человек, которого мы имеем в виду, был ее мужем. Совершенно естественно, что ему она могла открыть.

Пуаро покачал головой:

– Почему? Миссис Инглторп закрыла на задвижку дверь, ведущую в его комнату (поступок крайне необычный с ее стороны!), потому что именно в тот день сильно с ним поссорилась. Нет, его она не впустила бы.

– Однако вы согласны со мной, что дверь должна была открыть сама миссис Инглторп?

– Есть и другая вероятность. Ложась спать, она могла забыть закрыть на засов дверь, ведущую в коридор, и встала потом, к утру, чтобы ее запереть.

– Пуаро, вы серьезно так думаете?

– Нет, я не говорю, что она так сделала, но вполне могла. Теперь обратимся к известному нам обрывку разговора между миссис Кавендиш и ее свекровью. Что вы думаете по этому поводу?

– Я и забыл об этом! Но, по-моему, как и прежде, это остается загадкой. Кажется просто невероятным, чтобы женщина, подобная миссис Кавендиш, гордая и сдержанная до крайности, стала бы вмешиваться с такой настойчивостью в то, что ее совершенно не касается.

– Абсолютно верно! Удивительно для женщины с ее воспитанием.

– Да, действительно странно, – согласился я. – Однако это не так важно и не стоит принимать во внимание.

Из груди Пуаро вырвался стон.

– Что я всегда вам говорю? Все следует принимать во внимание. Если факт не подходит к вашему предположению, значит, оно ошибочно!

– Ну что же, посмотрим, – раздраженно ответил я.

– Да, посмотрим.

К тому времени мы уже подошли к «Листуэй коттедж», и Пуаро провел меня вверх по лестнице в свою комнату. Он предложил мне одну из своих крошечных русских сигарет, которые сам иногда курил. Меня позабавило, как он аккуратно складывал использованные спички в маленькую фарфоровую пепельницу, и я почувствовал, что мое мгновенное раздражение исчезло.

Пуаро поставил два стула перед открытым окном с видом на деревенскую улицу. Повеяло свежим ветерком, теплым и приятным. День обещал быть жарким.

Внезапно мое внимание привлек молодой человек, быстро шагавший по улице. У него было очень странное выражение лица, в котором возбуждение смешивалось с ужасом.

– Взгляните, Пуаро! – воскликнул я.

Пуаро наклонился вперед.

– Tiens![29] – произнес он. – Это мистер Мэйс из аптеки. Он идет сюда.

Молодой человек остановился перед «Листуэй коттедж» и, мгновение поколебавшись, энергично постучал в дверь.

– Минутку! – крикнул из окна Пуаро. – Я иду!

Подав знак, чтобы я следовал за ним, он быстро сбежал с лестницы и открыл дверь.

– О, мистер Пуаро! – сразу начал мистер Мэйс. – Извините за беспокойство, но я слышал, вы только что пришли из Стайлз-Корт.

– Да. Это так.

Молодой человек облизнул пересохшие губы. Лицо у него странно подергивалось.

– По деревне ходят слухи, что миссис Инглторп умерла так внезапно… Люди говорят… – из осторожности он понизил голос, – будто ее отравили…

Лицо Пуаро осталось невозмутимым.

– Это могут сказать только доктора, мистер Мэйс.

– Да, разумеется… совершенно верно… – Молодой человек заколебался, но, будучи не в силах побороть своего возбуждения, схватил Пуаро за руку и понизил голос до шепота: – Только скажите, мистер Пуаро, ведь это… Это не стрихнин, нет?

Я почти не слышал, что ответил Пуаро. Явно что-то уклончивое. Когда молодой человек ушел, Пуаро, закрыв за ним дверь, повернулся ко мне.

– Да, – сказал он, мрачно кивнув, – Мэйсу придется давать показания на предварительном слушании дела.

Мы снова поднялись наверх. Я только хотел что-то сказать, как Пуаро жестом меня остановил:

– Не теперь, не теперь, друг мой! Мне необходимо подумать. Мои мысли сейчас в некотором беспорядке, а это совсем нехорошо.

Минут десять он сидел в абсолютной тишине, совершенно неподвижно. Лишь несколько раз выразительно двигал бровями, а его глаза постепенно становились все более зелеными. Наконец он глубоко вздохнул:

– Все хорошо. Тяжелый момент прошел. Теперь все приведено в порядок. Нельзя допускать неразберихи и путаницы! Дело еще не ясно – нет! Оно в высшей степени сложно и запутанно. Оно меня даже озадачивает. Меня, Эркюля Пуаро! Есть два очень важных факта.

– Какие же?

– Первый – какая вчера была погода. Это чрезвычайно важно.

– День был великолепный! Пуаро, вы смеетесь надо мной?!

– Нисколько! Термометр показывал восемьдесят градусов в тени.[30] Не забывайте, друг мой! Это ключ ко всей загадке.

– А второй? – спросил я.

– Второй важный факт – это то, что мсье Инглторп носит очень странную одежду, очки и у него черная борода.

– Пуаро, я не могу поверить, что вы говорите серьезно.

– Абсолютно серьезно, друг мой.

– Но это же ребячество!

– Напротив, это чрезвычайно важно.

– А если, предположим, вердикт присяжных будет «преднамеренное убийство», в котором обвинят Алфреда Инглторпа? Что тогда случится с вашими теориями?

– Они останутся непоколебимыми, даже если двенадцать глупцов совершат ошибку! Но этого не произойдет. Прежде всего, деревенский суд присяжных не очень стремится взять на себя ответственность, да и мистер Инглторп практически занимает положение местного сквайра. К тому же, – спокойно добавил Пуаро, – я этого не допущу.

– Вы не допустите?!

– Нет. Не допущу!

Я смотрел на этого странного невысокого человека со смешанным чувством раздражения и удивления. Он был так потрясающе уверен в себе!

– О да, mon ami! – кивнул Пуаро, будто читая мои мысли. – Я сделаю то, что говорю. – Он поднялся и положил руку мне на плечо. Лицо его совершенно изменилось. В глазах появились слезы. – Видите ли, я все время думаю о бедной миссис Инглторп. Она не пользовалась особой любовью. Нет! Однако она была добра к нам, бельгийцам… Я перед ней в долгу.

Я хотел было его перебить, но Пуаро настойчиво продолжил:

– Разрешите мне закончить, Гастингс! Она никогда не простит мне, если я допущу, чтобы Алфред Инглторп, ее муж, был арестован теперь, когда мое слово может его спасти!