Рекс Стаут - Не позднее полуночи Страница 15

Вульф внимательно разглядывал собеседника.

— Мне кажется, мистер Роллинс, вы слишком уж предаетесь отчаянию. Моим клиентом является фирма «Липперт, Бафф и Асса», но во многих отношениях ваши интересы здесь совпадают, и их честь и достоинство затронуты в этом деле не меньше, чем ваши. И все это еще можно спасти. Вы же вдобавок к спасенной чести можете получить еще и приличную сумму денег. Значит, вам пришлось не по вкусу предложение мистера Янгера?

Он продолжал улыбаться.

— Разумеется, я знаю, что мне следует проявлять снисходительность.

— Вы имеете в виду мистера Янгера?

— Да нет, вас всех. Ведь мы с вами мыслим совершенно различными категориями, у нас разные системы ценностей. Для меня эта ситуация в высшей степени унизительна, но мне некого винить, я оказался в ней только из-за своего же собственного безрассудства. Я сам вырыл себе могилу, все это правда, но понимать и признавать это вовсе еще не значит не испытывать отвращения при виде могильной плесени и кишащих червей. Вы можете вернуть мне мою работу?

— Работу?

— Да, работу. Я преподаю историю в Бемисском колледже, но это продлится уже недолго. Думаю, вас весьма позабавит, если я расскажу вам… нет, пожалуй, вернее будет сформулировать это иначе… Меня весьма позабавит — так лучше, — если я расскажу вам одну историю. Однажды осенью один мой коллега шутки ради показал мне объявление об этом конкурсе, представляете, он сказал, что это может заинтересовать меня как ученого и как преподавателя. Первая головоломка оказалась простой до идиотизма, не умнее была и вторая, их показал мне все тот же коллега. Мне стало любопытно, как долго может продолжаться подобный идиотизм, и я стал по мере их появления доставать себе все новые стихи. Вскоре я обнаружил, что меня это стало задевать. Дело в том, что я поставил себе цель разгадывать стихи, не обращаясь ни к каким книгам, но на двенадцатом мне пришлось нарушить зарок, просто чтобы освободиться, а то это уже превращалось в какую-то навязчивую идею.

Он скривил губы.

— Сказал ли я вам, что не участвовал в конкурсе?

— Нет.

— Ну так вот, я в нем не участвовал. Я смотрел на это как на развлечение, как на забавную игру. Но после того как мне удалось разгадать двадцатый, который, должен признаться, оказался довольно простым, я взял и послал сразу вступительную анкету вместе со своими ответами. Если вы спросите меня, почему я это сделал, я ничего не смогу вам ответить. Полагаю, что на низших уровнях моего сознания постоянно бродят какие-то грязные примитивные страстишки и вот в какой-то момент им почему-то удалось одержать верх. Они не имеют непосредственной связи со мной как таковым. На следующее утро я пришел в ужас от содеянного. Я стал профессором в тридцать шесть лет. Я был серьезным и способным ученым, на моем счету уже две монографии, и у меня были вполне четкие честолюбивые планы, которые я намеревался во что бы то ни стало осуществить. Если я выиграю приз в парфюмерном конкурсе, духи называются «Пур амур», это будет несмываемое пятно на моей карьере, а если мне выпадет получить какой-нибудь из главных призов, полмиллиона или четверть миллиона, то этого мне никогда не пережить.

Он улыбнулся и потряс головой.

— Вы, конечно, вправе мне не поверить, но я действительно был в ужасе, ведь как только меня уведомили, что я вместе еще с семьюдесятью участниками вышел в полуфинал и выслали еще пять стихов, которые надо было разгадать за неделю, я за четыре дня нашел ответы и тут же их отправил. Могу уповать только на то, что, возможно, у шизофрении есть разные формы и она может протекать самым невероятным образом. В противном случае мне не останется ничего другого, как обратиться к демонологии. Помню, когда-то на меня очень большое впечатление произвела одна немецкая книга, её написал некто Роскофф и называется она «Geschichtedes Teufels», что значит «История дьявола». Короче говоря, я послал эти ответы, меня пригласили приехать в Нью-Йорк, и уже двадцать четыре часа, как я здесь. И вот теперь я оказался замешанным не только в парфюмерном конкурсе — меня и так уже, наверное, называли бы теперь Роллинс Пур Амур, — но вдобавок к этому еще и в убийстве, прогремевшем на всю страну cause celebre.[1] Так что я уже конченый человек. Даже если я не уйду из колледжа сам, меня все равно оттуда уволят. Вы не можете найти мне работу?

Меня все время так и подмывало попросить его снять очки, очень уж хотелось посмотреть ему в глаза. Конечно, если судить по его непринужденным манерам, голосу и снисходительной улыбке, то все вроде получается вполне правдоподобно — прекрасный мужественный рыцарь, не роняющий достоинства под ударами злой судьбы. И все-таки, как бы упорно мне ни навязывали этот товар, что-то мне с трудом верилось, что с понятием «несчастье» может ассоциироваться сумма в полмиллиона долларов, даже если речь идет о столь высокообразованном человеке. Вот мне и хотелось заглянуть в его глаза. Но увы, все, что мне удавалось увидеть, это отражение верхнего плафона в стеклах его очков.

— Положение действительно сложное, — согласился Вульф, — и все-таки вы слишком отчаиваетесь. На эти деньги вы могли бы, например, учредить какую-нибудь академическую стипендию.

— Да, я уже думал об этом. Но вряд ли это существенно облегчило бы мое положение, — он улыбнулся. — Самым простым было бы признаться в убийстве. Вот это бы мне помогло.

— Но ведь для этого нужны доказательства. Они у вас есть?

— Боюсь, что нет. Я не смогу описать его квартиру и даже не знаю, каким пользовались оружием.

— Тогда это безнадежно. В такой ситуации единственный выход — найти убийцу и стать национальным героем. Успех сгладит бесчестье. Вы, конечно, не профессиональная ищейка, но у вас определенно есть умственные способности. Для начала вы можете припомнить все подробности встречи, которая была вчера вечером. Как все они вели себя, что говорили? Не проявлял ли кто-нибудь из них признаков алчности или фанатизма? Но главное — что они сказали и сделали, когда мистер Далманн показал эту бумагу, уверяя, что в ней ответы?

— Ничего. Абсолютно ничего.

— Сначала, понятно, все были шокированы. А потом?

— И потом тоже ничего примечательного не было. — Его улыбка становилась все надменней. — Думаю, вам нет нужды объяснять, что там была за обстановка. Мы все были словно тигры, припавшие к земле и готовые броситься на одну и ту же жертву. Или как ястребы, кружащие над трупом, стремясь первыми выклевать сердце и печень. Все любезности были вынужденными и фальшивыми. Мы разошлись сразу же, как только закончилась встреча, каждый сжимал в руке свой конверт, каждый в душе желал другому всяческих напастей, а может, даже и смерти.

— Значит, у вас нет никаких соображений относительно того, считал ли кто-нибудь выходку мистера Далманна шуткой.

— Ни малейших.

— Ну, а вы сами?

— Ну, наконец-то, — Роллинс выглядел явно польщенным. — Это уже ближе к делу, правда, я ожидал, что вы будете действовать тоньше. Я знаю, полиция мне ни за что не поверит, впрочем, и вы тоже. Но я действительно не знаю. Я был словно в каком-то кошмаре. Мой демон привел меня туда с единственной целью — выиграть конкурс за счет своего собственного ума и изобретательности. Мне было совершенно безразлично, были ли написаны ответы на той бумаге, что он нам показал, или нет. Даже если бы безрассудный случай дал мне их прямо в руки, я все равно сжег бы их, даже не взглянув, что там написано, причем мною двигала бы не совесть, но гордость. Мне очень жаль вас разочаровывать, но я не могу вам сказать, думал ли я, шутит Далманн или нет, потому что я вообще не думал ни так, ни иначе. Полагаю, теперь вы захотите узнать, что я делал вчера вечером после встречи?

Вульф отрицательно покачал головой.

— Да нет, пожалуй, не особенно. Вы ведь, конечно, уже рассказали все это полиции, а они экипированы гораздо лучше меня, чтобы проследить ваши передвижения и проверить ваше алиби. А потом, я ведь не расследую это убийство.

— А чем же вы тогда, в сущности, занимаетесь?

— Я пытаюсь найти способ уладить конкурс так, чтобы это было приемлемо для всех заинтересованных сторон. Вы говорили, что с вами разговаривал мистер Янгер. Что же он вам сказал?

— Он сказал, что Гудвин сообщил ему про мисс Фрейзи, и хотел, чтобы мы с миссис Уилок присоединились к нему, наняли бы все вместе адвоката и возбудили дело. Кроме того, он хотел, чтобы мы предложили мисс Тешер и мисс Фрейзи поделить поровну первые пять призов. Я ответил ему, что ни с первым, ни со вторым ничего не получится.

— А что бы вы предпочли?

— Ни то, ни другое. Раз уж мне все равно придется платить музыкантам, я лучше потанцую. Далманн говорил, что эти пять стихов намного труднее всех остальных, и я ему вполне верю. Сомневаюсь, чтобы они оказались по силам друзьям мисс Фрейзи, и удивлюсь, если их сможет отгадать мисс Тешер. Прямо отсюда я пойду в одну из самых богатых частных библиотек Нью-Йорка и проведу там всю ночь. Я даже уже знаю, с какой книги начну. Вот один из стихов: