Эрл Гарднер - Дело о бархатных коготках Страница 15

– Он пьян, – резонно заметил Мейсон. – Вы ведь не будете, надеюсь, подозревать приличную женщину на основании бессмысленного замечания пьяного человека?

– Да, он пьян, но машину привел целую. Может быть, умеет также и трезво думать, несмотря на то, что пьян.

Мейсон пожал плечами.

– Ладно, пусть будет так, – отнесся он к этому с пренебрежением.

Из туалета донеслись приглушенные звуки рвоты.

– Могу спорить, что он протрезвеет, – снова начал сержант, взглянув на Мейсона недоверчивым взглядом, – и трезвый повторит то же самое.

– А я спорю, что будет пьян ничуть не меньше, – ответил Мейсон. – Даже если будет казаться трезвым. Такие люди могут кого угодно ввести в заблуждение, когда выпьют. Они ведут себя вроде бы трезво, а в действительности понятия не имеют, что делают и говорят.

Хоффман посмотрел на адвоката и улыбнулся:

– Что вы говорите, мистер Мейсон? Неужели вы заранее стараетесь дискредитировать его показания?

– Ничего такого я не сказал.

– Конечно, не сказали, – расхохотался Хоффман. – По крайней мере, прямо не сказали.

– Ему сейчас не повредила бы чашечка крепкого кофе, – подсказал Мейсон. – Пойду на кухню, посмотрю…

– В кухне должна быть экономка, – подхватил Хоффман. – Вы не обижайтесь, мистер Мейсон, но я хотел бы поговорить с Карлом наедине. Я не совсем четко представляю вашу роль в этом деле. Мне кажется, что вы одновременно и адвокат, и друг семьи.

– Я не барышня, чтобы обижаться, – ответил Мейсон. – Я прекрасно понимаю ваше положение, господин сержант, работа есть работа. Но раз уж я здесь нахожусь, то я останусь. У меня тоже работа.

Хоффман кивнул:

– Вы должны найти экономку на кухне. Ее зовут миссис Вейт. Мы уже допросили и ее, и ее дочь. Идите и попросите приготовить кофе. Много кофе, потому что парням наверху он пригодится точно так же, как и этому нетрезвому типчику.

– Постараюсь, – сказал Мейсон.

Он прошел через раздвижные двери из салона в столовую, толкнул дверь в буфетную и оттуда вошел в кухню, которая оказалась огромной и была ярко освещена. У стола сидели две женщины. Они сдвинули стулья с прямыми спинками и сидели рядом, разговаривая тихими голосами. Когда Перри Мейсон вошел, они сразу замолчали и подняли на него глаза.

Старшей женщине было под пятьдесят: припорошенные сединой волосы, черные матовые глаза, посаженные так глубоко, что тени глазниц совершенно скрывали их выражение. У нее были продолговатое лицо, тонкие стиснутые губы и широкие скулы. Черное платье еще больше старило ее.

Вторая была значительно моложе, самое большее в возрасте двадцати двух лет, с волосами черными как смола и очень блестящими черными глазами, пламенный блеск которых странно контрастировал с матовостью глубоко посаженных глаз старшей женщины. Губы у младшей были полные и ярко-красные, лицо умело нарумянено и припудрено, брови тонкие, черные, хорошего рисунка, ресницы длинные.

– Миссис Вейт? – спросил Мейсон, обращаясь к старшей женщине.

Она кивнула, не раскрывая стиснутых губ. Сидящая рядом с ней девушка отозвалась глубоким грудным голосом:

– Я Нора Вейт, ее дочь. Что вы хотите? Матушка совершенно выбита из равновесия.

– Да, я знаю, – с сочувствием сказал Мейсон. – Я пришел спросить, не могли бы вы приготовить немного кофе? Как раз вернулся Карл Гриффин, и мне кажется, что чашка крепкого кофе очень бы ему пригодилась. Кроме того, наверху несколько полицейских ведут расследование и также охотно выпили бы кофе.

Нора Вейт сорвалась со стула.

– Ну, конечно. Правда, матушка?

Она взглянула на старшую женщину, которая снова кивнула.

– Я этим займусь, – сказала Нора Вейт.

– Нет, – отозвалась мать сухим, как шелест кукурузы, голосом. – Я сама этим займусь. Ты не знаешь, где что находится.

Она отодвинула стул и прошла на другую сторону кухни, к буфету. Открыв дверцу, она достала громадную кофемолку и коробку. На ее лице не отражалось никаких чувств, но она двигалась так, словно очень устала. У нее были плоская грудь, плоские бедра и плоские стопы, которые лишали ее шаги эластичности. В ее поведении сквозили уныние и подавленность.

Девушка повернулась к Мейсону и улыбнулась ему полными, красивыми губами.

– Вы из полиции? – спросила она.

Мейсон покачал головой:

– Нет, я адвокат Перри Мейсон и здесь по просьбе миссис Белтер. Это я вызвал полицию.

– А-а, – сказала Нора Вейт. – Я слышала о вас.

Мейсон повернулся к ее матери.

– Вы неважно себя чувствуете – может быть, лучше мне заварить кофе? – предложил он.

– Нет, – ответила она таким же сухим, бесцветным голосом. – Я справлюсь.

Она насыпала в емкость кофе, налила в кофеварку воды и, подойдя к кухонной плите, зажгла газ. Некоторое время она смотрела на кофеварку, а потом все тем же тяжелым шагом вернулась к своему стулу. Села, сплела руки на коленях и застыла, уставив неподвижный взгляд в стол.

Нора Вейт подняла взгляд на Мейсона:

– Боже, это было ужасно!

Мейсон кивнул.

– Вы не слышали выстрела? – спросил он между прочим.

Девушка покачала головой:

– Нет, я спала как убитая. Откровенно говоря, я проснулась только тогда, когда пришел один из полицейских. Они позвали матушку наверх и, наверное, вообще не знали, что я сплю в соседней комнате. Они хотели осмотреть служебные помещения, пока матушка находилась наверху. Я проснулась и вижу, что рядом с моей постелью стоит какой-то мужчина и пялится на меня.

Она опустила глаза и тихо захихикала, давая понять, что не считает приключение особенно неприятным.

– И что? – спросил Мейсон.

– Они вели себя так, точно поймали меня с дымящимся револьвером в руке. Велели мне одеться, не спускали с меня глаз даже тогда, когда я одевалась. Потом взяли меня наверх, на допрос.

– И что вы им сказали? – заинтересовался Мейсон.

– Правду. Что я легла спать и сразу же заснула, а когда проснулась, то этот полицейский стоял рядом с моей постелью и пялился. – Довольная собой, она через минуту добавила: – Они мне поверили.

Ее мать продолжала сидеть, сплетя руки на коленях и уткнув взгляд в стол.

– И вы ничего не видели и не слышали? – продолжал расспрашивать Мейсон.

– Ничегошеньки.

– И ни о чем не догадываетесь?

– Ни о чем, – тряхнула она головой, – что можно было бы повторить вслух.

– А то, – кинул он на нее острый взгляд, – что не годится для повторения?

– Конечно, – кивнула она, – я здесь только неделю, но за это время…

– Нора! – оборвала ее мать голосом, который вдруг потерял свою сухость и прогремел, как хлопок кнута.

Девушка умолкла, Перри Мейсон бросил взгляд на мать. Та даже не подняла глаз от стола, когда он обратился к ней:

– Вы также ничего не слышали, миссис Вейт?

– Я здесь прислуга. Ничего не вижу, ничего не слышу.

– Это очень похвально в вашем положении, пока дело идет о мелочах. Но я не знаю, будет ли полиция придерживаться этого мнения в деле об убийстве, и не будете ли вы вынуждены вспомнить все, что видели и слышали.

– Я ничего не видела, – сказала она.

– И не слышали?

– Нет.

Мейсон косо посмотрел на нее. Он чувствовал, что женщина что-то скрывает.

– Полицейским вы отвечали так же?

– Кофе сейчас закипит. Может быть, убавите газ, чтобы он не выкипел?

Мейсон повернулся к плите. Из кофейника начинал подниматься пар.

– Я буду присматривать за кофе, а тем временем хотел бы узнать, отвечали ли вы полицейским таким же образом.

– Каким образом?

– Так же, как сейчас.

– Я сказала им то же самое: что ничего не видела и ничего не слышала.

Нора Вейт захихикала.

– Это версия, от которой матушка не отступится, – заметила она.

– Нора! – обрезала ее мать.

Мейсон не спускал глаз с обеих женщин. Его лицо оставалось совершенно спокойным, только глаза были твердыми и настороженными.

– Вы знаете, миссис Вейт, я адвокат. Если вы можете что-то сказать, то сейчас самое время для этого, лучше не придумаешь.

– М-м-м, – ответила бесцветно миссис Вейт.

– Что это значит?

– Я согласна с тем, что лучше не придумаешь.

Минуту царила тишина.

– И что? – спросил Мейсон.

– Мне нечего сказать, – закончила она, по-прежнему глядя в стол.

В эту минуту вода в кофеварке стала булькать. Мейсон убавил пламя.

– Я достану чашки и блюдца, – сказала девушка, срываясь с места.

– Сиди, Нора, – скомандовала ей мать. – Я сама этим займусь. – Она отодвинула стул, подошла к буфету, достала несколько чашек и блюдечек. – Сойдут им и эти.

– Но, матушка, – возразила Нора, – это чашки для шофера и прислуги.

– Ведь это же полицейские. Какая разница?

– Большая разница.

– Это мое дело. Ты знаешь, что сказал бы хозяин, если бы был жив? Не дал бы им вообще ничего.

– Но он умер, – ответила Нора. – Теперь здесь будет хозяйничать миссис Белтер.

Миссис Вейт повернулась и посмотрела на дочь своими глубоко посаженными матовыми глазами.