Найо Марш - Смерть в овечьей шерсти Страница 15

— Вам не кажется, что если бы она решила подождать с обвинениями, он все равно заметил бы изменившееся к нему отношение? — спросила Урси.

— Конечно, заметил бы, — согласился Дуглас. — Она не умела скрывать своих чувств.

— Еще как умела, — возразил Фабиан. — Флосси была хитра как сто чертей.

— Согласна, — подтвердила мисс Линн.

— А кто-нибудь из вас заметил, что она изменила отношение к Маркинсу? — спросил Аллейн.

— Честно говоря, да, — медленно проговорил Фабиан. — Но мы решили, что все это из-за скандала с Клиффом Джонсом. В последнюю неделю Флосси безбожно придиралась ко всем работникам и поварихе.

— Она была расстроена, — сообщила Урсула. — Ужасно переживала из-за этого Клиффа. Она со мной всегда делилась. Если бы она повздорила с Маркинсом, я узнала бы первая. Она называла меня своим предохранительным клапаном.

— Миссис Артур Рубрик в сопровождении мисс Урсулы Харм, ее доверенного ассистента и предохранительного клапана, — съязвил Фабиан.

— Возможно, она откладывала свой разговор с ним вплоть до последнего вечера, — вступил в разговор Дуглас. — Того вечера, когда она исчезла. Она могла написать куда-нибудь наверх и ждать ответа. Господи, ведь это могло быть как раз то письмо, которое она начала писать тогда в кабинете!

— Я был бы в курсе, если бы она действительно написала, — заметил Аллейн.

— Да, — согласился Фабиан. — Несомненно. Вы как раз один из тех, кто наверху.

Повисло неловкое молчание.

«Черт бы побрал этого парня. Как некстати он это сказал. Теперь они опять замкнутся», — подумал Аллейн.

— Таковы мои обвинения против Маркинса, — важно проговорил Дуглас. — Я не претендую на полную доскональность, но могу поклясться, что они небеспочвенны. Вы же не можете отрицать, что после ее исчезновения поведение Маркинса стало весьма подозрительным?

— Я могу отрицать, — отозвался Фабиан. — Что и делаю, причем категорически. Он просто переживал, как и все мы.

— Он явно нервничал, — настаивал Дуглас.

— Мы все дергались как сумасшедшие. Почему он должен был вести себя иначе? Вот если бы он был спокоен и невозмутим, это действительно выглядело бы подозрительно. Где твоя логика, Дуглас?

— Я просто не мог выносить его присутствие, — отчеканил Дуглас. — И до сих пор не могу. Это просто чудовищно, что он все еще здесь.

— А почему он все еще здесь? — спросил Аллейн.

— Хороший вопрос, — усмехнулся Дуглас. — Вы не поверите, сэр, но он здесь, потому что полиция попросила дядю Артура не увольнять его. Вот как это было…

Дальнейший рассказ Дугласа скрупулезно воспроизвел атмосферу нарастающего напряжения, беспокойства и страха. Через пять дней после того, как миссис Рубрик пошла по лавандовой дорожке и исчезла из вида, раздался звонок, послуживший своего рода увертюрой к последующим событиям. Звонили с почты, куда пришла телеграмма на имя миссис Рубрик. Мисс Линн записала ее текст. «Надеюсь, ваше отсутствие на заседании в четверг не связано с болезнью». Телеграмма, подписанная одним из парламентариев, вызвала всеобщую растерянность и смятение. Флоренс не приехала в столицу! Тогда где она? Последовали расспросы, сначала осторожные, но с каждым часом все более настойчивые и откровенные, междугородние звонки и звонки адвокатам, с которыми у нее могли быть назначены встречи, а также в больницы и полицейские участки. От частных поисков перешли ко всеобщим: по радио передали SOS, были созданы поисковые партии, готовые прочесать округу. Кульминацией был сердечный приступ у Артура Рубрика, который к тому же отказался от квалифицированной сиделки, предпочтя ей заботы Теренс и Маркинса. Вся эта суматоха нарастала неким зловещим крещендо, завершившимся кошмарным финалом на складе шерсти.

В какой-то момент Аллейн ощутил, что в настроении собравшихся в кабинете произошел перелом. Сначала тему развивал один Дуглас. Но потом, сначала неохотно, а затем все более свободно, к нему стали присоединяться другие голоса, словно тема, которую они так долго избегали, теперь перестала быть для них запретной.

После ужасной находки последовали бесконечные дознания, постоянное присутствие полиции, организация пышных публичных похорон. Все эти события излагались с мельчайшими подробностями, пока ход повествования не был нарушен Фабианом, причем самым неожиданным образом. Когда Дуглас с восхищением описывал похоронную процессию — «там было три духовых оркестра», — Фабиан вдруг расхохотался, повергнув всю компанию в шок. Отсмеявшись, он, запинаясь, произнес:

— Это было ужасно… отвратительно… Прошу прощения, но когда видел, что с ней произошло, а потом вспомнишь эти три оркестра… Какой-то фарс!

— Фабиан! — тихо произнесла Урсула, обняв его. — Не надо, дорогой.

Дуглас пристально посмотрел на Фабиана и сконфуженно, но наставительно сказал:

— Не стоит это так воспринимать. Ей просто отдали должное. Она ведь была известной личностью. Как можно было возражать? Лично я…

— Продолжай, Дуглас, — перебила его мисс Линн.

— Подожди, — сказал Фабиан. — Я должен кое-что прояснить.

— Нет! — воскликнула Урсула. — Пожалуйста, не надо.

— Мы же решили рассказать мистеру Аллейну все. Поэтому я и не играю в игру под названием «nil nisi bene» [4]. Этот вопрос возникает на каждом шагу. Давайте все проясним, а потом уже пойдем дальше.

— Нет! — настаивала Урси.

— Но я должен, Урси. Прошу тебя, не перебивай. Это крайне важно. В конце концов, надо же как-то объяснить мое дурацкое поведение.

— Мистер Аллейн, вы должны понять, — взмолилась Урсула, продолжая обнимать Фабиана за плечи. — Это все война. Он сильно болел после Дюнкерка. Не обращайте внимания.

— Ради Бога, замолчи, дорогая, и дай мне все рассказать, — с яростью проговорил Фабиан.

— Но это безумие. Я не позволю, Фабиан. Я тебе не позволю.

— Ты не можешь мне запретить.

— О чем это вы, черт подери? — с раздражением спросил Дуглас.

— Обо мне, — ответил Фабиан. — О том, убивал я вашу тетю Флоренс или нет. А теперь придержите языки и слушайте.

IV. Версия Фабиана Лосса

1

Продолжая сидеть на полу и обхватив руками колени, Фабиан начал говорить. Сначала он заикался, губы его дрожали, и казалось, что произнесенные фразы натыкаются друг на друга. Когда это случалось, он хмурил брови и ровным голосом повторял скомканное предложение. В конце концов он справился с собой и стал говорить спокойнее.

— Как я уже говорил, в Дюнкерке я получил трещину в черепе. Вы также знаете, что после госпиталя я был направлен в некое закрытое предприятие в Англии. Именно там мне пришла в голову идея магнитного взрывателя для противовоздушных снарядов, которая, скажем без обиняков, послужила отправной точкой для разработки нашего драгоценного объекта Икс. При более удачном раскладе я транжирил бы на него казенные деньги в Англии, но случилось иначе.

— Однажды утром я отправился на работу с ужасающей головной болью. Голова просто раскалывалась — это расхожее выражение точнее всего выражало мое состояние. Со мной и раньше случалось подобное, поэтому на работе я не суетился. Сидел за столом, просматривал очередной приказ начальства и старался собраться с мыслями. Потом подвинул к себе чистый лист бумаги. И все. Я провалился в черную пустоту и пребывал там, казалось, целую вечность. Когда на меня наконец-то стали накатывать волны света, я обнаружил себя на воротах неподалеку от своей конторы. Это было довольно высокое сооружение с колючей проволокой наверху и тяжелым висячим замком. Каким-то образом я сумел взобраться на самый верх. Чувствовал себя отвратительно. Взглянув на часы, обнаружил, что прошел час. Все, что произошло за это время, начисто исчезло из моего сознания. Взглянув на правую руку, увидел на пальцах чернила. Спустившись, я в плачевном состоянии поплелся домой и позвонил на работу. На следующий день ко мне прислали военного врача. Он сказал, что это из-за травмы черепа. У меня сохранилось его заключение. Если хотите, я его покажу.

Врач еще не ушел, когда мне принесли письмо. Оно было послано мной и адресовано мне. Довольно неприятное ощущение. Когда я открыл конверт, в нем оказались шесть листков бумаги, исписанных моей рукой. Это был какой-то бред — разрозненные куски моих записей и расчетов, сваленные в кучу. Я показал их доктору. Он проявил к ним большой интерес — и выставил меня из армии. И тут как раз объявилась Флосси.

Фабиан некоторое время молчал, уткнувшись лбом в колени.

— Такое случалось еще два раза, — наконец произнес он, чуть приподняв голову. — Второй раз на корабле по пути сюда. Я сидел на палубе в шезлонге. И вдруг Урси обнаруживает меня карабкающимся по лестнице на шлюпочную палубу. Не помню, говорил ли я вам, что получил ранение в голову, когда лез по веревочной лестнице на спасательное судно. Наверное, с этим осталась какая-то связь. На шлюпочной палубе я в страшном возбуждении бегал по палубе, грозясь вышибить дух из Флосси. Запомните это, мистер Аллейн. Я уже говорил, что на корабле Флосси чересчур донимала меня своими заботами. Когда я очнулся, Урси была рядом и помогла мне дойти до каюты. Я заставил ее пообещать, что она ничего не скажет Флосси. Судовой доктор был вечно занят, и мы решили его не беспокоить.