Мэри Лондон - Убийство в масонской ложе Страница 15

Глава 11

По выходе из конторы Энтони Хиклса друзья-сыщики отправились в приемную к Стэнли Келли. Тучный доктор принял их в перерыве между осмотром двух пациентов. Он старался держаться приветливо, хотя выглядел явно подавленным.

— Не пойму, с чего вдруг Скотланд-Ярд так интересуется смертью Джона Ливингстона.

— Убийством!

— Неуверен.

— На переднике был цианид. И когда Ливингстону накрыли лицо передником, он вдохнул яд и тут же умер.

— Надо же!

Сэр Малькольм с любопытством осмотрел книги в библиотеке доктора: в основном это были труды и журналы по медицине.

— Уважаемый сэр, — начал благородный сыщик, — вы хорошо знаете франкмасонство?

— Не очень.

— А между тем состоите в ложе, которая занимается изысканиями…

— Это Досточтимый Дин настоял, чтобы я был одним из учредителей. Дин мой пациент. И я не мог ему отказать в этом удовольствии.

— Расскажите, что происходило в ложе в день смерти Ливингстона.

— Да ничего особенного. Нас созвали к четырем часам. Мы попили чаю и поднялись в ложу примерно в половине пятого.

— Госпожа Ливингстон была с вами?

— Она приехала с мужем около четырех. Как ее и просили, она была в траурном платье, чтобы участвовать в ритуале смерти Хирама.

— С вуалеткой?

— Да нет! Она надела шляпу с вуалеткой только перед самым началом церемонии.

— А где была ее шляпа с вуалеткой, когда вы пили чай? — спросил Форбс.

Врач взглянул на старшего инспектора с изумлением и вместе с тем раздраженно.

— Разве это так важно?

— Прошу ответить.

— Даже не знаю. Может, она оставила ее в гардеробе… Ваш вопрос кажется мне несущественным!

— Об этом нам судить, — строго упрекнул его Форбс. — Речь идет об убийстве, а в таком деле существенно все.

— Итак, — продолжал сэр Малькольм, — Джон и Элизабет Ливингстон прибыли вместе и пили чай с остальными. Со всеми?

— Да, со всеми членами ложи.

— Кроме Джона Кертни, — уточнил старший инспектор.

— Да, действительно, Кертни с нами не было.

— Потом вы поднялись наверх, — продолжал сэр Малькольм. — И тут же приступили к ритуальной церемонии. Так?

— Все так. Я уже говорил, она началась около половины пятого.

— Сколько, по-вашему, прошло времени после начала церемонии и до кончины Ливингстона?

— С полчаса…

— Опишите, что происходило, перед тем как вы установили факт смерти.

— Джон надел передник — он принес его с собой — потом трое членов ложи, которым предстояло играть роль завистливых подмастерьев и поразить Хирама, проделали соответствующие ритуальные действия. Я был одним из них и держал лом. Затем подошел Досточтимый Дин и слегка стукнул Джона по лбу молотком. Джон знал, как должен проходить ритуал, и сам лег на пол, без посторонней помощи. Тут супруга Джона начала делать вид, что ищет его по четырем сторонам ложи…

— Кто набросил ему на лицо передник? — прервал доктора сэр Малькольм.

— Кто? Не знаю. В это время я смотрел, как первый страж набивает трубку ликоподием…

— А дальше?

— Передник загорелся.

— Ложь! — вскричал Форбс. — Нам известно, что передник намеренно пытались сжечь на одном из светильников, уже потом.

— Ах, так вы знаете… Тем лучше.

— Кто просил вас скрывать правду?

— Никто, все… Мы боялись скандала.

— Вы омыли лицо покойного? Зачем?

— Так хотел Досточтимый Дин. Ливингстон обычно подкрашивал себе брови химическим карандашом, что с его стороны было довольно легкомысленно.

— Вы раньше встречались с госпожой Ливингстон?

— Нет, это было первый раз.

— Как по-вашему, когда именно умер Ливингстон?

— Когда ему набросили на лицо передник.

— И кто это сделал, вы, конечно, не видели?

— Нет, честное слово. Я же говорил. Может, Досточтимый Дин вам что-нибудь скажет. А я ничего не знаю.

— Вы же врач и, значит, должны были сразу же установить, что Ливингстона отравили… По желтой пене в уголках рта…

— Тогда я даже глазам своим не поверил, ведь такое и представить себе невозможно! Потом, мне не хотелось путать братьев. Да и госпожа Ливингстон была там… Поставьте себя на мое место!

— И вы никому ничего не сказали?

— Нет. Все и без того были здорово напуганы!

— И вы не выходили из ложи и не звонили в полицию?

— Нет. Я вообще не представляю, кто бы мог это сделать незаметно. Мы тогда все находились в ложе.

— Кроме привратника, пожалуй… Разве его обычное место не за пределами ложи?

— По особому разрешению Майкл Вогэм находился внутри ложи. Досточтимый Дин, помнится, вам уже говорил. И потом, давайте закончим этот разговор! Меня ждут пациенты. Да и сказать мне вам больше нечего!

От былой приветливости дородного доктора не осталось и следа.

— И, тем не менее, — невозмутимо проговорил сэр Малькольм, — у меня к вам еще несколько вопросов. Кто из членов ложи, по-вашему, мог быть заинтересован в смерти Ливингстона?

— Да никто! Он был обаятельный, образованный и отзывчивый, во всяком случае по отношению к каждому из нас. Да и потом, неужели масон способен убить своего собрата по ложе? Это же против всякой масонской этики!

— И все-таки, — заметил сэр Малькольм, — только масон мог замыслить такое убийство и осуществить свой замысел во время исполнения ритуала… Но давайте вернемся к членам ложи. Что вы думаете об Энтони Хиклсе?

— А что я, по-вашему, должен о нем думать? — вдруг вспылив, воскликнул доктор. — Человек он деловой, опрятный, благовоспитанный. Вот, пожалуй, и все. Вы что, хотите знать обо всех наших братьях? Так я скажу. Дин — старый мой пациент, а его масонские дела меня нисколько не интересуют, потому что я в них ни черта не смыслю. Куперсмит — адвокатишка с непомерными амбициями, только я бы не доверил ему защиту ни по какому делу. Шоу — никудышный писака и к тому же неудачник, втрескавшийся в красотку Элизабет Ливингстон. Бронсон — солдафон, преуспевший на финансовом поприще, только непонятно как! Вогэм — простой мужлан, выдающий себя за отпрыска знатного рода. А Кертни так и вовсе призрак! Его вообще не видно и не слышно.

— Он же известный пианист, — заметил сэр Малькольм.

— Кто-кто — пианист? Да не смешите! Но, в конце концов, это не мое дело.

— Простите, — сказал Форбс, — зато это наше дело!

— Тем хуже для вас, — раздраженно буркнул доктор, чье заплывшее жиром лицо внезапно сделалось пунцовым.

— Повежливее! — повысил голос сэр Малькольм. — Так что там насчет Питера Шоу? Втрескался, говорите, в Элизабет Ливингстон? Откуда вы знаете?

— Ничего я не знаю, — пробурчал Келли и тут же замкнулся в себе, смекнув, очевидно, что сгоряча сболтнул лишнее.

— Доктор, — продолжал, однако, сэр Малькольм, — мы расследуем непростое дело. И для нас важна малейшая подробность. Итак, откуда вы знаете, что Шоу влюблен в госпожу Ливингстон?

— Питер Шоу мой пациент. Так что, с вашего позволения, я не стану открывать врачебную тайну.

— Ну что ж, как угодно, — сказал старший инспектор, — только мы вам о себе еще напомним!

Понимая, что от доктора Келли больше ничего не добиться, друзья оставили его в сильнейшем раздражении. И отправились к господину Вогэму на Кингс-Кросс, а точнее, к дому 27 по Копенгаген-стрит. Не успели они отъехать, как Дуглас Форбс воскликнул:

— Надо же какой горячий! Ну прямо огонь!

— Сдается мне, он не только много ест, но и пьет сверх меры! Тем не менее от него мы узнали о членах ложи кое-что интересное.

— Ну да, например, как знаменитый Кертни, пианист и торговый посредник в одном лице, вдруг взял и превратился в привидение! — пошутил старший инспектор. — Теперь все понятно! Раз в день убийства его не было в храме святого Патрика, значит, он автоматически становится подозреваемым!

Сэр Малькольм, занятый, как обычно, своими мыслями, ничего не ответил.

Дом Майкла Вогэма, довольно милый с виду, стоял посреди заснеженного сада. В глубине сада располагалась оранжерея.

— Там Вогэм и выращивает розы, — пояснил благородный сыщик.

— Кстати, — заметил Форбс, — вы обратили внимание, как смутился Уинстон Дин, когда вы упомянули название цветка, получившего первую премию?

— Да. И даже знаю, почему. Ведь так зовут госпожу Ливингстон.

— Может, у Вогэма была связь с супругой жертвы?

— Вы и Хиклса подозревали в том же!

Они долго звонили, но им никто и не ответил.

— Не пойти ли нам пообедать? — предложил старший инспектор.

Было уже четверть седьмого вечера, и они попросили шофера подвезти их в Сохо, к греческому ресторану «Сиртаки». Однако он, к сожалению, был закрыт. И наши друзья направились пешком в турецкий ресторан, который сэр Малькольм Айвори хорошо знал и ценил по достоинству; назывался он «Падишахлар Макуну», иначе говоря, «Страсть султанов»… Они вошли туда, к величайшему стыду Форбса.