Сара Дюнан - Ножом по сердцу Страница 15

— Неужели вы это о себе, миссис Марчант? Это вы-то страдали из-за своей внешности?!

— Что было, мое дело, — прозвучало резко, как пощечина. У меня даже щека запылала. — Важно, какая я теперь. И мне есть что терять. Муж и я трудились долго и неустанно, чтобы стать тем, кем мы стали. И теперь нас преследует какой-то умалишенный. Я испытываю панический страх при мысли, чем это нам может грозить. Впрочем, вы, судя по всему, не имеете ни малейшего желания нам помочь.

Она разозлилась, но как она была хороша! Ой-ой, кажется, я влипла: неужто на меня действует не столько женский ум, сколько женская внешность?

Подняв стакан, я выпила до дна, попутно спрашивая себя, не тяжко ли раскаюсь впоследствии. Фрэнк утверждает, что меня губит предвзятость: вздорных клиенток я предпочитаю вздорным клиентам.

— Напротив, — сказала я. — Я уже согласна.

Назавтра я уехала в середине дня. Стоило, конечно, уехать утром, но я не была убеждена, что не срежусь, если меня попросят дунуть в трубочку. Проспав до одиннадцати, я проснулась с начальными признаками похмелья и без ясного представления, как добралась до постели. Я поплавала, впихнула в себя, давясь, плошку отрубей, выпила три громадных стакана воды, которую затем полностью выпарила в компании упомянутых сезанновских купальщиц, а также директорши музея.

У нее это тоже был последний день, и после парильни я предложила ей вместе выпить на прощанье обескофеиненного кофейку у бассейна. Я сидела и балдела от насыщавшего мою кровь кислорода и от сознания собственного успеха. Директорша с виду поздоровела, правда, моложе не стала. День был великолепный — солнце светило сквозь стеклянную крышу атриума, озаряя ей лицо, высвечивая причудливую сетку морщин, складки на лбу. Помнится, у Эдит Ситуэлл в стихах — морщинки, как снег, заметают лицо стареющей королевы Елизаветы Первой. Мне это врезалось в память. Пожалуй, такое можно пожелать и себе в старости, —хотя в моем случае более вероятна метафора Одена: свадебный торт под дождем. Конечно, если не поддамся искушению подставить себя под фантастический скальпель Мориса.

Интересно, оказывалась ли эта моя знакомая перед подобным выбором? Или такая зацикленность на внешности — исключительное свойство поколения, бурно пошедшего в рост после войны и настолько привыкшего ощущать жизнь как юность, что прощание с ней для него — трагедия. Мне хотелось поинтересоваться, как директорша воспринимает свое старение, смирилась или противится, но она была слишком озабочена сокращением государственных дотаций на музейное развитие, а я не нашла способа перевести разговор в нужное мне русло.

Пока мы там сидели, появилась из массажного кабинета Марта, чтобы вызвать очередную счастливицу пациентку. Увидев меня за бассейном, кивнула, в глазах едва заметный вопрос. Марта не была бы Мартой, если бы уже не знала, что Лола, а не Дженнифер, уложила вещи и бежала, как вор, под покровом ночи. Значит, спрашивал ее взгляд не о том.

Нельзя сказать, чтобы меня вовсе не посещали эти мысли. Где-то на периферии хмельного забытья мне снился необыкновенный сон про женские тела, их вылепливали какие-то руки, свисающие, как марионетки, с нитей. Сон имел известное эротическое звучание, но подтекст его был мне совершенно не ясен, и если я соберусь снова улечься нагишом на массажный стол Марты, мне надо будет сперва удостовериться, что с моей сексуальной ориентацией все в порядке. В любом случае, я по-прежнему состояла на службе у ее хозяйки.

По договоренности я должна была приступить к работе только со следующей недели. За это время Оливии предстояло, по моей просьбе, скопировать некий набор личных досье из кабинета мужа, данные о пациентах Мориса Марчанта, которые в последние десять лет обращались с жалобой.

Несомненно, было бы в сто раз проще, если б я смогла побеседовать с самим хирургом, однако Оливия была непреклонна: Мориса беспокоить нельзя. В конце концов я оставила споры и решила проявить инициативу. Я стойко придерживаюсь мнения: чем меньше клиент знает, тем спокойнее он спит. Надо полагать, Мориса Марчанта ежедневно посещают десятки женщин. Вот и я стану очередной пациенткой — пришла проконсультироваться, скажем, насчет неудачной формы бедер. По крайней мере, хоть получу представление, что он такое.

Еще мне хотелось бы выяснить, куда именно направилась Лола прошлой ночью, просто чтоб попробовать еще хоть что-нибудь выжать из этой скрытной девицы с уязвленным самолюбием. Можно не сомневаться, и этот шаг тоже привел бы мою клиентку в ужас ввиду возможной огласки. Впрочем, уже не в первый раз в моей практике процесс расследования оказывается для клиента ненамного приятней самого преступления. Возможно, я получу от ворот поворот. Зато всегда смогу претендовать на участие в программе «Эрудит». Тема: косметическая — пардон, пардон, эстетическая хирургия. Возможно, если достаточно поднаберусь знаний, смогу и матушке поспособствовать к ее золотой свадьбе подправить щечки. Если мы с нею доживем.

После полного драматизма пребывания в «Замке Дин» собственная квартира показалось мне заурядной дырой. Обычно домой возвращаться я люблю. Так приятно бывать наедине с собой, не спеша копаться в вещах, пытаться реанимировать цветы в ящиках за окном или отдраивать ванну. Но только не сегодня. Сейчас все было не как всегда, все вызывало раздражение.

Учуяв передозировку кофеина, я выплеснула кофе в раковину и приготовила себе омлет, который умяла с половиной булки. Желудок мой был настолько изумлен непривычным грузом, заполнившим его до отказа, что переваривал пищу с трудом. Однако мало-помалу расшевелились углеводы, и к середине дня я почти пришла в норму и созрела для работы. Хоть теперь «Замок Дин» и стал безопасным местом для стремящихся к оздоровлению клиенток, работа не считалась законченной, пока на стол перед Фрэнком не ляжет готовый отчет, который ему предстояло одобрить и подписать. Но сколько я ни старалась, никак не могла сосредоточиться. Взглянула на часы. Начало седьмого. Решила на остаток дня устроить себе отгул. И тут вспомнила про Кейт и Эми.

Вытащив конверт с оплаченными вперед талонами, оставленный для меня Оливией Марчант в регистратуре (наверное, ее несколько позабавило, что я, идеолог феминизма, горю желанием предоставить кому-то то, чего активно не желаю себе), и написала на нем фамилию Кейт. Потом я прошлась по ближайшему супермаркету и сгребла с полки детских книжек самое с виду привлекательное. Не позабыв, конечно, и про Бена, чтоб избежать третьей мировой войны.

Когда я доехала до них, было уже почти семь. Так как Колин практически никогда не возвращался домой к этому времени, я даже и не заметила его автомобиль на противоположной стороне улицы. Собственно, сообразила я, что он вернулся, только когда, приложив палец к звонку, услышала изнутри его ор.

Что именно он кричал, я не расслышала, но было ясно, что Колин чем-то здорово взбешен. Вообще-то Колин парень не взрывной (по мне, так даже апатичный), хотя мне пару раз удавалось довести его до белого каления. Но в данный момент его всерьез разобрало. Так же, как, судя по всему, и Кейт. Ее голос взвивался, накладываясь на крики Колина, пронзительный, на грани срыва. Мне стало здорово не по себе — как бывало в детстве: сидишь на лесенке, а внизу ругаются родители, считая, что ты спишь.

Я с силой вдавила кнопку звонка. Крики оборвались. Кто-то что-то швырнул, хлопнула дверь. Потом в прихожей показался чей-то силуэт. Парадная дверь отворилась.

— Привет, Колин! — сказала я. — С приятным возвращением!

Клянусь, это вырвалось у меня не нарочно. Я выпалила эту фразу чисто автоматически, по привычке. И тут же прикусила язык. На Колина страшно было смотреть. Перекошенное лицо, совершенно дикий взгляд.

— Ханна, — произнес он, как будто не сразу сообразил, кто перед ним. — Э-э-э…. мы… мы в данный момент несколько заняты.

— Ханна-а! — На верхушке лестницы возникла маленькая фигурка; рука, наполовину заделанная в гипс, просалютовала мне «хайль!». — Ханна! Ханна! — выкрикнула Эми в радостном возбуждении. — Смотри, я руку сломала! Иди покажу!

Колин, слегка застонав, обернулся:

— Эми, спать давно пора!

— Интересно, как можно спать, когда вы, ребята, так орете? — сказала Эми, и упрек ее прозвучал пугающе по-взрослому.

Наполовину сбежав с лестницы, она готовилась наскочить на меня с объятиями. Из кухни внизу отворилась дверь, и появилась Кейт. Вся зареванная.

— Прости, пожалуйста, — сказала я. — Просто вот я вернулась и кое-что тебе принесла.

— Ты, как всегда, удивительно вовремя. Раз пришла, входи.

Да, визит не из приятных. Мелкобуржуазного воспитания Колина хватило, чтобы в кухне за бокалом вина вести со мной вежливую беседу. Но меня преследовала мысль: если бы не наше с Эми присутствие, он не вино бы распивал, а шваркнул эту самую бутылку об пол. Со своей стороны, Кейт сидела непривычно тихая и нервно постукивала пальцами по ножке бокала, как джазист по клавишам. Она не спускала тревожного взгляда с Эми, то и дело подманивая ее к себе. Но Эми была целиком поглощена укреплением своих позиций. Избрав меня в фаворитки, она охала и ахала над книжками и руководила моими стараниями, когда я вырисовывала фломастером узоры на девственно белой поверхности ее гипсовой повязки.