Джон Карр - Смерть в пяти коробках Страница 15

– Советовались? Но кто?

– Вам известна фирма «Дрейк, Роджерс и Дрейк»?

– Поверенные мистера Феликса Хея, – кивнул Мастерс. – Утром я отправил к ним сержанта Полларда.

– Значит, ему будет что порассказать, сынок. Ко мне обратился сам старик Дрейк. Должно быть, ему уже под девяносто; но вчера в конторе Дрейка, Роджерса и Дрейка случилось такое, чего не бывало сто пятьдесят лет. Старикан испытал такое потрясение, что вынужден был обратиться за помощью в полицию.

– Что же случилось, сэр?

– Их ограбили, – сообщил Г. М. – Хей передал им на хранение кое-какие ценности, но их стащили.

– Деньги? Акции?

– Нет, ничего подобного. Никакой материальной ценности его клад не составлял. Он принес им всего пять коробочек. Пять маленьких запечатанных коробок, которые поверенным надлежало вскрыть в случае смерти Хея. Но поверенным не довелось их вскрыть. Я боюсь, Мастерс, в тех коробочках находилось что-то такое, из-за чего некто спокойно мог его убить.

Г. М. выбросил шкурку от банана, облизал пальцы и поднял с земли еще один банан. Потом глава департамента военной разведки принялся задумчиво его поедать. На лице Мастерса появилось сосредоточенное выражение, означавшее, что он напряженно мыслит, но также и служившее предупредительным сигналом.

– Понятно, сэр, – осторожно начал он. – Присутствующая здесь мисс Блайстоун – дочь сэра Денниса Блайстоуна.

– Конечно, я знаю. – Г. М. поднял голову. – Как только я утром прочел в газетах о смерти Хея, то сразу решил: позвоню-ка и выясню, что к чему. Меня соединили с вашим суперинтендентом, и я узнал все интересующие меня подробности. Дело дурно пахнет, Мастерс. Очень дурно!

– Вы полагаете, здесь и сейчас уместно обсуждать подробности?

– Мастерс, – Г. М. укоризненно покачал головой, – не стоит подозревать всех на свете! Провалиться мне на месте, я терпеть не могу играть в молчанку и при свидетелях напускать на себя таинственный вид! Если они намерены лгать, то так и так солгут. Если намерены сказать правду, врать не станут. Почему бы нам не обсудить подробности при этой девчушке? Она такая милая на вид. И возможно, сумеет нам помочь.

Старший инспектор расплылся в улыбке.

– Можно сказать, сэр, она уже помогла нам, когда вдребезги разнесла тележку вашего приятеля-фруктовщика. Мисс Блайстоун как раз собиралась рассказать нам, кто совершил убийство и как отравили напитки…

– Нет, теперь это не важно! – вскричала Марша, вылезая из машины. – Вы лучше расскажите о пяти маленьких коробках!

– Хорошо. Хей принес адвокатам пять картонных коробок, упаковав каждую в оберточную бумагу, перевязав и запечатав красным сургучом. Он велел открыть их в случае его смерти. На каждой коробке было написано определенное имя.

– Чьи имена там были? – быстро спросила Марша.

– Я записал, но список в кармане брюк, а брюки в гимнастическом зале Джованни. Всех не упомню, но одним из них был ваш отец.

– Не верю!

– Почему? – с неприкрытым интересом спросил Г. М.

Марша вдруг присмирела.

– Потому что я знаю, что вы думаете. Я чувствую ваше настроение. Я все чувствую, и я знаю. Вы думаете, мой отец преступник. Думаете, у них было… нечто вроде совещания; вчера в квартире мистера Хея собралась воровская сходка. Но насчет моего отца вы не правы. Он пришел туда только за компанию с миссис Синклер. Кстати, маме об этом неизвестно… надеюсь! Я сама ничего не знала до сегодняшнего утра. Зато пообщалась со Стеллой Эрскин, а она в курсе всего, что происходит в Лондоне. Не стану от вас скрывать: отношения моего отца с этой особой Синклер носят совершенно скандальный характер. – Девушка перевела дух, лицо у нее пылало.

Мастерс хмыкнул:

– По правде говоря, мисс, я нисколько не удивлен. Дальше!

– У нее дурная слава. Понимаете? – продолжала Марша. – Ее знают по всей Европе. Кажется, она действительно признанный авторитет в области живописи, но искусствоведение не единственная ее профессия. Она притворяется скромницей и ханжой, а на самом деле она самая обыкновенная…

– Ну-ну! – проворчал Г. М. – Вот возьмите яблоко или еще что-нибудь. Не стоит расстраиваться…

– Я вовсе не расстраиваюсь. Я и слова не сказала бы, если бы он связался с какой-нибудь симпатичной, чувственной, порядочной девушкой, которой хочется весело проводить время. Но я не хочу, чтобы он ставил себя в глупое положение! А еще я не хочу, чтобы он разводился с мамой и женился на этой… этой машине, которая непременно отравит его, чтобы заграбастать его денежки!

Мастерс присвистнул.

– Послушайте, мисс. Вы назвали ее убийцей и уверяете, что можете все доказать. Но ведь вы просто пошутили, да?

Марша пожала плечами:

– Достоверно ничего не известно. Но вот что рассказала Стелла Эрскин, она всегда знает всякие грязные подробности… Года три назад миссис Синклер встречалась в Монте-Карло с одним богатым итальянцем. Однажды вечером после ужина его хватил апоплексический удар и он умер. Загвоздка в том, что они ужинали на террасе «Сплендида», на виду у дюжины свидетелей и двух официантов с рысьими глазами. А сейчас приготовьтесь! Было неопровержимо доказано: он не ел ничего такого, чего не ела бы она; он не пил ничего такого, чего не пила бы она, – потому что она, по своей мерзкой привычке, пила из его бокала, Дело каким-то образом замяли; кроме того, что я вам рассказала, никто ничего не знает.

Потом умирает ее муж. Про мужа вообще ничего не известно. Просто однажды он встал с постели и умер, вот и все. Дело было в Ницце или Биаррице. Его быстро похоронили; старый доктор, друг миссис Синклер, выписал свидетельство о смерти, а она получила страховку… Вот где настоящая грязь! – воскликнула Марша, которой явно полегчало после того, как она поделилась своими мыслями. – Остальное просто слухи. Даже Стелла, которая любит приврать, почти ничего не смогла мне сообщить. Кажется, с ней связано еще несколько скандальных историй. Их все тоже замяли. История с музеем в Нью-Йорке, история с торговцем картинами в Париже и с несколькими частными коллекционерами. Она много с кем общается.

– Уф-ф-ф! – Г. М. плотнее обернул халат вокруг своего мощного торса и смерил недоеденный банан недобрым взглядом.

– Мисс Блайстоун, вы уверены, что это не просто сплетни? – осведомился Мастерс. – Потому что в противном случае…

– То, что я сказала, общеизвестно; больше я вам ничего сообщить не могу. Попробуйте связаться с французской полицией или полицией Монако, все сразу выяснится.

– Именно так я и поступлю. А тот итальянец в Монте-Карло… какой диагноз поставили в свидетельстве о его смерти? Ведь доказать отравление совсем нетрудно.

– Ничего не доказано. Как я и говорила, дело замяли.

– И все же… при данных обстоятельствах… возможно, он все же умер ненасильственной смертью?

– Она отравила итальянца таким же способом, каким вчера ночью отравила напитки! – заявила Марша. – Повторяю, я следила за вами все утро. Вы ведь были у нее дома? Там был и мой отец. Я вломилась к ним сразу после вас. Мне было очень страшно, но я была такая злая, что мне уже было все равно. Боюсь, я устроила скандал; зато мне удалось кое-что выяснить. Помните, я говорила: когда она ужинала с итальянцем, то пила из его бокала?

– Да.

– А вчера ночью она пила из бокала моего отца!

– Да, мисс, по крайней мере, она так нам сказала, – проворчал Мастерс.

– Более того, она попробовала приготовленный коктейль, как только смешала его! Отхлебнула прямо из шейкера. Так?

– Так.

– Пить из шейкера неудобно, – заявила Марша, испустив еще один глубокий вздох. – Вы только представьте: надо ухитриться поднять полный шейкер, наклонить его, не расплескав, и отпить через край. А чтобы такая «рафини-и-рованная» длинноногая ханжа, как Бонита Синклер, вела себя так вульгарно!..

– Не знаю. Я, мисс, коктейлей не пью. Мне подавай пиво. Но…

– Разумеется, она поступила так не случайно. Я все утро тренировалась с зубным эликсиром и могу вам сказать: все получается. Надо набрать в рот немного жидкости и держать под языком совсем недолго. Она могла, например, незаметно набрать яда, притворившись, будто ищет в буфете бутылку… Да! Потом вы хватаете бокал или стакан для коктейля и притворяетесь, будто пьете оттуда. А на самом деле вы не пьете, а выплевываете яд. В данном случае атропин, который спрятан у вас во рту. И на глазах у нескольких свидетелей вы отравляете напитки, причем все готовы присягнуть: подмешать что-либо постороннее было совершенно невозможно!

Закончив свою маленькую речь, Марша как будто обессилела и привалилась к дверце машины. Посреди груды раздавленных фруктов воцарилось молчание.

Г. М. откровенно веселился – его обычно невозмутимое лицо оживляли веселые искорки в глазах.

– Катастрофа! – вскричал он. – Мастерс потрясен, но вы не должны его винить. Он находит ваш способ негигиеничным. А еще он полагает, что так не поступают настоящие леди; отсюда делаем вывод, что миссис Синклер удалось произвести на него впечатление. «Когда в шелках моя Джульетта…»