Атанас Мандаджиев - Волчий капкан Страница 15

Он захватил меня врасплох. Я не был готов к этому разговору. Может быть, поэтому и согласился так быстро, хотя миг спустя уже жалел об этом.

– Товарищ полковник, я был у "уголовников", у меня в этом отделе есть друзья, – начал он без всяких предисловий. – Мне там случайно попалось на глаза одно дело, которое, как мне кажется, скорее подходит нам. Речь идет о человеке, у которого и левов, и долларов куры не клюют. Зовут этого человека Милчо Половянский. Он уже давным-давно нигде не работает, но это не мешает ему быть завсегдатаем самых дорогих ресторанов и баров, где он появляется всегда в компании девиц сомнительного поведения и швыряет бешеные деньги музыкантам. Кроме того, он щедро одаривает своих подружек тряпками, обувью и косметикой из "Корекома"[2]. За короткое время сменил три машины, тоже из «валютки». За последнюю – Фольксваген-1300 – выложил 1700 долларов вместе с пошлиной. Не сегодня-завтра и ее продаст, и никто ему слова не скажет, поскольку запрет на продажу машин до истечения пяти лет со дня покупки относится только к тем, которые ввозятся беспошлинно.

– Просто позавидуешь, – не сдержал я невольной улыбки. Меня позабавило то, что в последние слова Пырван вложил гораздо больше пыла, чем требовалось.

– А по мне, так тут нечему завидовать, – улыбнулся в свою очередь Пырван, хотя вид его выдавал напряжение. Я в очередной раз убедился в том, как страстно он мечтает о самостоятельном деле.

– А известно, откуда у него валюта? Кто-то присылает или у него другие источники? Ты говоришь, он нигде не работает, а денег полно. Может, он продал квартиру, дачу, участок земли?

– В том-то и дело: никого у него нет, кроме старухи-матери. Раньше она владела мастерской, где делали куклы и карнавальные маски, а теперь еле-еле сводит концы с концами.

– Ну а доллары-то, доллары?

– Это самое важное. Доллары ему якобы высылает тетка по отцовской линии, проживающая в Западной Германии. У нее будто бы в Гамбурге два бара, несколько ресторанчиков. И денег некуда девать.

– Ну, а дальше? Все, что ты мне рассказал, не дает оснований думать, что именно мы должны взяться за этот случай. Твои друзья из уголовного розыска слишком быстро решили умыть руки.

– Вовсе нет. Они очень даже многое до сих пор сделали.

– Ясно, ты настаивал, и они, чтобы не перечить тебе… Да будет тебе известно, коллеги из уголовного розыска не любят передавать другим свои дела. Об этом ты, кажется, не подумал?

– Как это не подумал, – сразу же ответил Пырван, готовый в любую минуту вспыхнуть. – Я же не от нечего делать все это рассказываю. У меня на то серьезные причины.

– А именно?

– Эта тетка совсем не так богата. Проверка показала, что вся ее собственность – небольшой павильончик, где торгуют пивом и сардельками.

– Все зависит от того, кто и как все это проверял…

– Я понимаю, но в создавшейся ситуации мы должны…

– …взять это дело в свои руки, – досказал я вместо него. – Ведь нас не может не интересовать, откуда поступают эти доллары, кто столь щедрой рукой их сыплет и за что. Не ради же красивых глаз этого Мирчо Половянского, так, что ли, его звали?

– Милчо, товарищ полковник, – поправил меня Пырван. – Милчо Половянский. И глаза у него не красивые, а серые и мутные.

– Ого, да ты и про глаза все выяснил?!

– Мне его фотографию показали. Цветную. Вытащили тайком из сумочки одной женщины. У них есть и другие его фотографии, но сделанные уже нашими сотрудниками. Мне, кроме всего прочего, подробно его описали. К сожалению, в описании тоже не все ясно, но я готов, если вы позволите…

– Ну, раз уж речь идет о моем разрешении… – начал я, не подумав, что тем самым связываю себя и нарушаю собственное решение видеть в Пырване спортсмена и только спортсмена. – Но вся эта история отнимет у тебя много времени. Не пойдут ли прахом тренировки? Не забывай, что первенство страны на носу и что Косолапый тоже не лапу сосал всю зиму!

Но Пырван уже не слушал. Он сидел как на иголках, готовый сию минуту сорваться с места. Он был так счастлив и доволен, что даже забыл меня поблагодарить. Эх, молодость, молодость! Море ей по колено… Ладно, посмотрим. Только бы не прибежал через месяц-другой, поджав хвост! Во всяком случае, буду оказывать ему содействие – даже людей ему дам – пусть командует. Не хочу, чтобы потом коллеги за его спиной посмеивались или в открытую показывали на него пальцем. И я сказал ему по-военному, подражая генералу:

– Действуй!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Я все еще ни на шаг не продвинулся с этим делом о СЭВ, и настроение у меня день ото дня становилось все хуже. В таком состоянии люди обычно делают массу глупостей, порой поступая совсем по-детски. На нашей улице живет, точнее, подвизается один человек с неизменной хозяйственной сумкой, который вот уже столько лет здоровается со мной, хотя мы никогда не были знакомы. Его неподвижный, выжидающий взгляд всегда меня раздражал. Сколько раз я зарекался оставлять без ответа его чересчур любезные приветствия, но не могу – какая-то неведомая сила заставляет меня кланяться и широко улыбаться. Чтобы избавиться от него, я начал ходить другой дорогой. Напрасно – он преследовал меня везде, низенький, неуклюжий, с голой шишковатой головой, весь скрюченный под тяжестью набитой хозяйственной сумки, с умоляющими собачьими глазами. И каждый раз история повторялась: этот человек замедлял ход, останавливался и приветствовал меня, а потом ждал ответного приветствия. Церемония, смысл которой был мне абсолютно неясен – быть может, он думал, что я какая-то важная персона или просто путал меня с кем-то? И знаете, как я поступил? Вчера прошел мимо него и не поздоровался. Последовала потрясающая реакция. Честное слово, более несчастного, более униженного человека мне видеть не приходилось. Однако почему? Чего он от меня хочет? Вот и сегодня то же самое. Взгляд его не выходил у меня из ума. Сначала исполненный тревожного ожидания, потом – немой вопрос и горькая обида. Да пошел он к черту! Как будто у меня других забот нет… Мне и так весь белый свет не мил, а он, заслуженно или нет, стал для меня олицетворением всего этого «белого света». Да и откуда было взяться другому настроению? Из розового списка генерала я выписал несколько имен и против каждого не смог написать ничего, кроме до обидного коротких примечаний. И это все, что до сих пор сделано. Если, конечно, не считать того, что эти примечания привели в движение немало людей, соответственно проинструктированных быть внимательными и очень осторожными, а также воспитанными и сдержанными, как дипломаты. В таких запутанных историях счастливая на первый взгляд карта редко оказывается на самом деле счастливой. Это как у уличных игроков в лондонском Сохо. Они сидят на углу улицы за маленькими столиками, и их ловкие пальцы без передышки тасуют три карты, из которых одна красная, а две другие – черные. Три карты раскладываются на столике, и публика начинает делать ставки. Искусство мошенника состоит в том, что, мешая и раскладывая карты, он всячески старается внушить, какая именно карта красная. Так что ты кладешь на нее свои денежки, а потом не перестаешь удивляться, почему не угадал. Я смотрел, смотрел на них и пришел к выводу – ставить надо, вопреки очевидности, на самую ненадежную карту. Красная непременно окажется среди тех, которые, по твоему убеждению, ею быть не могут. Так твой шанс выиграть возрастает до пятидесяти процентов. Открытие простое, но как объяснить его наивным английским провинциалам, которые сгрудились вокруг столика? В конце концов, я решил сам попробовать. Огляделся хорошенько, чтобы убедиться, что наших поблизости нет (у нас ведь азартные игры под запретом, а мы, сотрудники милиции, должны всегда служить примером, где бы мы ни находились). Вытащил я фунт и поставил на «проигрышную карту». Игрок посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я выиграл. Но когда я выиграл несколько раз подряд и набил карман хрустящими бумажками, он жестом дал мне понять, чтобы я испарялся. Воспитанно так, беззлобно, даже просительно. «Есть и другие столики», – говорил его взгляд. Я отошел. Однократное возмездие всех мошенников не исправит.

Повторяю: в запутанных историях явно счастливая карта редко оказывается действительно счастливой. Но пять "карт", которые сейчас я держу в руках, лишают даже этой иллюзии – в каждой из них что-то есть, однако совсем недостаточно, чтобы привлечь более серьезное внимание. Судите сами.

1. Стилиян Герджиков. Возраст – 48 лет. До Девятого сентября 1944 года был членом подпольной студенческой организации. Осужден царским судом на сравнительно небольшой срок, в то время как его товарищам дают почти вдвое больше, а некоторых даже приговаривают к пожизненному заключению, хотя главным организатором был именно он. Поведение после Девятого сентября безупречно. Работает с утра до ночи, выкладывается без остатка, даже законный отпуск не берет. Однако в таком чрезмерном усердии можно усмотреть как стремление искупить вину, так и попытку заморочить людям голову.