Дороти Сэйерс - Кто ты? Страница 16

Мистер Паркер огляделся, обратил внимание на несчастного мистера Фиппса и служанку Глэдис, которые под охраной мрачных полицейских прошли в соседнюю комнату. Вскоре появилась худая пожилая леди в шляпке и накидке, а следом за ней в великолепной шубке и необыкновенной шапочке автомобилистки – вдовствующая герцогиня Денверская, в одно мгновение разглядевшая всех, кто сидел в зале, своими быстрыми черными глазами. Узнала она и мистера Паркера, который несколько раз был гостем в ее доме. Она кивнула ему и о чем-то переговорила с полицейским.

В мгновение ока перед мистером Паркером распахнулись двери в ложу прессы, и он оказался в первом ряду рядом с герцогиней, которая ласково с ним поздоровалась.

– Что случилось с бедняжкой Питером?

Паркер пустился было в объяснения, но тут коронер сердито посмотрел в его сторону. Один из присутствовавших в зале официальных представителей подошел к нему и что-то прошептал на ухо, после чего коронер кашлянул и проглотил еще одну таблетку.

– Мы приехали на машине, – сказала герцогиня. – Так утомительно... Дороги ужасные... А тут еще гости... Пришлось отправить их восвояси... Нельзя же было отпускать старушку одну, правда? Кстати, викарий... Он руководит Фондом реставрации церкви... Так вот, он мне рассказал... О боже, они возвращаются. Посмотрите, как расстроена пожилая женщина, а девушка изо всех сил старается сделать вид, будто каждый день видит голых мужчин... О, я хотела сказать, голые трупы. Знаете, все сейчас хотят походить на елизаветинцев... Ужасный человечек этот коронер, правда? Вот, опять он смотрит на меня. Думаете, он меня выгонит или предаст суду?.. Вот только за что?

Поначалу свидетельские показания не очень заинтересовали мистера Паркера. Злосчастный мистер Фиппс, который подхватил в тюрьме насморк, чихая и кашляя, повествовал о том, как обнаружил труп в восемь часов утра, когда отправился принимать ванну. Впав в шоковое состояние, он вынужден былсесть, потому что не мог стоять, и послал служанку, чтобы она принесла ему бренди. Прежде ему не приходилось видеть трупы. И у него нет ни малейшего представления, как этот попал к нему в ванну.

Да, он ездил в Манчестер. Вернулся в десять часов. Сдал чемодан в камеру хранения. Тут мистер Фиппс смутился, покраснел и стал нервно оглядываться.

– Итак, мистер Фиппс, – нелюбезно произнес коронер, – мы должны знать обо всех ваших передвижениях. Вы же сами понимаете, как это серьезно. К тому же, вы сами согласились давать показания, а ведь могли бы их не давать, но уж если вы согласились, то будьте добры говорить все.

– Да, – еле слышно откликнулся мистер Фиппс.

– Вы зачитали свидетелю его права, офицер? – спросил коронер, сверля взглядом инспектора Сапа.

Инспектор заверил коронера в исполнении своего долга и в том, что мистер Фиппс знает – его слова могут быть использованы против него в суде. Мистер Фиппс совсем смешался и проблеял, что не собирался... правда, не собирался делать ничего такого... неправильного.

Его слова развеселили публику, но коронер еще более ледяным тоном призвал ее к порядку.

– Кто-нибудь представляет мистера Фиппса? – сердито спросил он. – Нет? Вы не объяснили ему, что у него может... нет, должен быть адвокат? Вы не знали, мистер Фиппс, что имеете право на официальную защиту?

Мистер Фиппс ухватился за спинку кресла и едва слышно ответил:

– Нет.

– Невероятно, – заявил коронер. – Так называемый образованный человек и не знает о своих законных правах! Это ставит нас в весьма неприятное положение. Сомневаюсь, инспектор, что могу позволить арестованному вами подозреваемому... мистеру Фиппсу... давать показания. Весьма неприятное положение.

Пот выступил на лбу миссис Фиппс.

– Спаси нас, Боже, от наших друзей, – прошептала герцогиня на ухо Паркеру. – Если бы это кашляющее существо откровенно проинструктировало четырнадцать присяжных... Вы посмотрите, какие у них, словно недоделанные, лица... Я всегда думала, что это характерная особенность части среднего класса, у них как будто морды овец или телят (сваренных, конечно же)... Если бы оно откровенно проинструктировало их насчет обвинения нашего несчастного хрупкого Фиппса в предумышленном убийстве, он все равно не выразился бы яснее.

– Он не может позволить ему обвинить самого себя, – сказал Паркер.

– Вот глупость! – воскликнула герцогиня. – Ну как может человек сам обвинить себя в том, чего он никогда не делал? Вы, мужчины, ни о чем не думаете, кроме своей канцелярщины!

Тем временем мистер Фиппс, вытерев платком взмокший лоб, как будто осмелел. Он стоял, всем своим болезненным видом утверждая свое достоинство, и был очень похож на загнанного в угол маленького белого кролика.

– Наверное, мне придется рассказать, – заявил он, – хотя это очень неприятно для человека моего положения. Но мне никак не могло прийти в голову, будто меня могут обвинить в столь ужасном преступлении. Уверяю вас, джентльмены, мне этого не вынести. Нет. Лучше я скажу правду, хотя, боюсь, после этого... ну, да ладно, я все равно скажу.

– Мистер Фиппс, вы должны полностью осознать серьезность сделанного вами заявления, – напомнил ему коронер.

– Да. Я осознаю. Можно мне воды?

– Пожалуйста, – кивнул коронер и нетерпеливо посмотрел на часы.

– Благодарю вас, сэр. – Мистер Фиппс помолчал, собираясь с силами. – Итак, я действительно приехал в Лондон в десять часов. Однако вместе со мной в моем купе приехал еще один господин, который сел в поезд в Лестере. Поначалу я его не узнал, а потом выяснилось, что мы вместе учились в школе.

– Как фамилия этого господина? – спросил коронер, беря в руки карандаш.

– Боюсь, я не могу ее назвать... Понимаете... Ну, вы поймете... У него будут неприятности, если я назову его... Нет, я не могу это сделать, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. Нет! – чуть не крикнул он. – Я знаю, что не имею права подвергать его опасности.

– Ладно, ладно, – успокоил его коронер.

Герцогиня наклонилась к Паркеру.

– Я в восторге от нашего маленького Фиппса, – прошептала она.

А мистер Фиппс продолжал:

– Когда мы вышли из поезда, я собрался было ехать домой, но мой друг воспротивился. Он сказал, что мы давно не виделись и должны... покуролесить, так он сказал. Боюсь, я дал слабину и позволил ему уговорить меня. Мы отправились в одно из его любимых мест. В притон, я так думаю, потому что уверяю вас, джентльмены, я никогда не бывал в таких местах и даже предположить не мог, куда он меня везет.

Чемодан я сдал в камеру хранения, потому что ему так хотелось, после чего мы сели в такси и поехали на угол Тоттенхэм-Корт-роуд и Оксфордстрит. Там мы немного прошли и свернули в переулок (не помню, какой), где я увидел открытую дверь. Внутри ярко горел свет. Мой друг подошел к мужчине за стойкой и купил какие-то билеты, причем тот спросил его что-то вроде: "Это ваш друг?" Мой друг ответил: "О да, он уже бывал тут прежде, правда, Альф?" (Так меня звали в школе.) Уверяю вас, джентльмены... сэр... – Мистер Фиппс былторжественен, как никогда. Я никогда там не был прежде, и ничто не заставит меня пойти туда еще раз.

Мы спустились по лестнице. В зале стояли бокалы с чем-то. Мой друг взял пару и заставил меня выпить. Не помню, то ли один, то ли два... Хотя, как правило, я не пью. Он разговаривал с другими мужчинами и с девушками... ужасно вульгарными. Я так подумал тогда, но ничего не сказал, кстати, среди девушек быломного хорошеньких. Одна из них уселась на колени к моему другу, назвала его милым старикашкой и позвала в другую комнату... Я тоже пошел. Там быломного народу, и все танцевали так называемые современные танцы. Мой друг тоже стал танцевать, а я сел на диван. Ко мне тоже подошла девушка и спросила, не хочу ли я потанцевать. Я отказался, и тогда она попросила купить ей джин. "Ты же угостишь меня, милый?" – спросила она. "А не поздно ли?" Но она успокоила меня на этот счет, и я заказал, что она хотела, джин с тоником... Я не мог поступить иначе, потому что не мог отказать в просьбе юной даме... Правда, не обошлось без уколов совести, ведь девушка была совсем молоденькой. Она обняла меня за шею и поцеловала, словно платила за выпивку... Ну, и я разволновался, – с вызовом произнес мистер Фиппс, хотя в голосе у него звучало сомнение.

С задней скамейки кто-то крикнул:

– Вот здорово!

И даже причмокнул губами.

– Выведите его из зала за неуместные выкрики, – возмущенно потребовал коронер. – Мистер Фиппс, продолжайте, пожалуйста.

– Около половины первого, насколько я помню, все немного оживились, а я стал искать моего друга, чтобы попрощаться с ним, не желая, как вы понимаете, дольше задерживаться там. И тут я увидел его с молодой особой, с которой они, по-видимому, неплохо поладили, если вы меня понимаете. Мой друг снял с ее плеча платье, а девушка смеялась... Ну, вот, – торопливо продолжил мистер Фиппс, – я подумал, что могу тихонько улизнуть, как вдруг услышал крики и не успел оглянуться, в зале было уже около полудюжины полицейских. Свет погас. Шум, вопли... Ужасно. Я ударился головой... Вот откуда у меня синяк, о котором меня спрашивали... Мне стало до смерти страшно... Я испугался, что не сумею выбраться, что мои фотографии появятся в газетах, как вдруг кто-то схватил меня за руку... полагаю, юная дама, которой я купил джин с тоником... и она сказала: "Сюда!" А потом потащила меня по коридору и вывела на улицу. Я побежал прочь и в конце концов оказался на Гудж-стрит. Здесь я сел в такси и приехал домой. Потом в газетах я прочитал отчеты о полицейской облаве, узнал, что моему другу удалось сбежать, а так как гордиться тут нечем, то мне не хотелось его называть. Поэтому я молчал. Это все.