Г. Китинг - Новые приключения Шерлока Холмса (антология) Страница 16

— А когда состоялся этот ваш визит? — прервал ее Холмс.

— В августе, первого числа.

— И с тех пор вы не видели леди Эбернетти. — Он снова перевел взгляд на Астона Плаша. — Вы получили какой-то ответ на ваши послания?

— Два письма, по одному от каждого из детей. Оба ответа составлены в сходных выражениях, в обоих подтверждается, что их мать больше не желает общаться с миссис Бертрам и что нет причин волноваться о здоровье леди Эбернетти. И не соблаговолит ли миссис Бертрам отказаться от попыток изменить создавшееся положение?

Мой друг посмотрел миссис Бертрам в лицо.

— Но вам кажется, что вы не можете так поступить…

Дама наклонилась вперед.

— Видимо, я должна с вами поделиться самыми жуткими моими опасениями. Может быть, вы сочтете, что я нахожусь во власти каких-то фантазий или даже истерии, но я боюсь, что моя мачеха подверглась насилию. Вам стоит только сказать, что это не так, мистер Холмс, и я больше никогда не стану вторгаться в их жизнь.

— Кроме того, речь идет и о доверенности на управление имуществом, — вставил Плаш.

— Ее получил сын?

— Вероятнее всего, да.

Несколько минут мой друг молчал, закрыв глаза, а дама не сводила с него молящего взора. Стоя позади ее кресла, мистер Астон Плаш беспокойно переступал с ноги на ногу.

Когда Шерлок Холмс принимал решение взяться за то или иное расследование, его движения часто становились довольно порывистыми. Так произошло и на сей раз. Он резко вскочил с кресла.

— Я готов вам помочь и займусь этим делом, — объявил он.

— Ах, мистер Холмс, я отблагодарю вас со всей возможной признательностью.

— И щедростью. — Мистер Плаш шагнул вперед, чтобы помочь своей клиентке встать с кресла.

Она быстро взглянула на него, прежде чем опустить вуаль.

— Надеюсь, я кое-что сообщу вам в течение ближайшей недели. Ватсон, проводите.

— А как вы будете?.. — робко начала она.

— Свои методы я предпочитаю держать в секрете. Всего вам доброго, — попрощался он, обрывая разговор.

Я сопроводил пару к выходу, а вернувшись, обнаружил, что Холмс набивает трубку содержимым кисета, который он держал в старой турецкой туфле на каминной полке[32].

— Ну, какого вы мнения обо всем этом, Ватсон? — спросил он с улыбкой.

— В этой истории чувствуется что-то кричаще безвкусное. Хотя, конечно, леди тревожится искренне.

Мой друг негромко рассмеялся.

— Вот одно из ваших самых драгоценных качеств, Ватсон: вы всегда наивно полагаете, что люди по своей природе хороши.

Признаться, меня несколько задело циничное замечание моего друга.

— А вы о ней что думаете?

— Перед нами склонная к театральным эффектам, еще привлекательная женщина, знающая, как использовать свои чары. Вы обратили внимание, какое кресло она выбрала? Она села спиной к окну, подальше от дневного света, потому что пламя в камине выгодно оттеняет ее черты.

— Вероятно, она просто не хотела пачкать платье трубочной золой, которая довольно откровенно рассыпана на сиденье вашего кресла, — парировал я.

— Браво! — одобрил мой друг. — А какое впечатление сложилось у вас о ее молчаливом спутнике?

— О мистере Астоне Плаше? Меня удивило, что адвокат вообще вмешивается в семейные неурядицы.

— Согласен. Мне кажется, у него здесь, что называется, личная заинтересованность. Вы заметили, где он встал, Ватсон?

— Позади ее кресла, явно выражая готовность защищать ее.

— Нет, дело в том, что его собственное лицо оставалось в тени, и он мог наблюдать за тем, как я, в свою очередь, наблюдаю за ней. Он хотел оценить, как я воспринимаю ее рассказ. Тут все не так просто, как может показаться, Ватсон. Леди, одетая по последней моде, в обществе мужчины десятью годами младше. Она выказывает мало сочувствия незавидной судьбе брата и сестры, однако чрезвычайно встревожена судьбой мачехи. О чем же она беспокоится в действительности? Возможно, нам следовало бы обратиться к прошлому ее отца. — Он взял с камина справочник в красной обложке. — Так… Эбернетти, сэр Уильям, посвящен в рыцари за свои услуги королевскому дому. Сын обедневшего сельского дворянина. Сколотил состояние на Востоке — загадочными и, вероятно, сомнительными путями. В тысяча восемьсот тридцатом году вернулся в Англию, где вскоре женился на Клариссе, дочери сэра Артура Хамфри, и занялся политической деятельностью. Деньги открывают множество дверей, Ватсон, в том числе и двери на Гровнер-сквер. Жена умерла в сорок восьмом году, оставив ему единственную дочь Мейбл. Женился вторично, на мисс Элис Пембертон, в тысяча восемьсот пятидесятом году. Умер в пятьдесят втором. Ага, Ватсон, вот оно! Совершил ряд неудачных вложений в индийские компании, к моменту смерти его состояние значительно сократилось.

— И о чем это нам говорит, Холмс?

— Пока я точно не знаю, но о чем-то непременно скажет. Что вы думаете об истории с петрушкой, которая погрузилась в масло?

— Она почти смехотворна.

Холмс задумчиво посмотрел на меня:

— Вам так кажется? Что ж, я надеюсь обучить вас пониманию того, как важны бывают мелочи. У вас есть время, Ватсон? Вы можете сопутствовать мне в этом приключении — если это действительно будет приключение. Сомневаюсь, чтобы в данном случае я мог пообещать вам непременную встречу с павианом или гепардом[33].

— Дорогой Холмс, если вы считаете, что я могу оказаться вам полезен…

Я по-прежнему чувствовал гордость и воодушевление, когда мой друг предлагал мне ему посодействовать: к тому времени я успел разделить с ним лишь небольшое количество приключений (ныне их число значительно возросло), и при моем прозаическом образе жизни все это было мне в новинку.

Холмс улыбнулся. Судя по всему, им овладел редкий прилив добросердечия.

— Спасибо. Как и всегда, я весьма ценю вашу помощь. К тому же, если нам случится встретиться с этой больной, ваши врачебные познания окажутся весьма кстати. Но сейчас я буду вам очень признателен, если вы отправитесь в свой клуб. Возможно, вы даже пожелаете переночевать там, дабы избежать вечернего тумана. Мне придется посвятить этому делу немало размышлений, и я не могу предсказать, сколько мне понадобится трубок, чтобы найти разгадку.

Я с радостью повиновался, памятуя о его привычке стимулировать мыслительный процесс с помощью табака до тех пор, пока комнату не затянет сплошная пелена едкого дыма.

Когда я вернулся назавтра в полдень, меня ожидало шокирующее зрелище. Мой друг стоял посреди нашей маленькой гостиной, преобразившись в богемного персонажа — с волнистыми локонами и пышными усами, в шляпе с изогнутыми полями, щегольском плаще и желтом шелковом платке в горошек, завязанном на шее красивым узлом.

— Скорей же, Ватсон, нельзя допустить, чтобы вы выглядели так скучно. Принарядитесь пошикарней.

Глаза весело сверкали на его длинном худом лице.

Я уже привык к маскарадам моего друга и понял, что он задумал какую-то вылазку.

— У меня нет ничего и вполовину столь же броского. Придется мне идти как есть. А кстати, куда мы отправляемся?

— Для вас имеется работа, Ватсон, если только вы согласны взять ее на себя.

— Вы же знаете, я буду только рад.

— Благодарю. Я хочу, чтобы вы навестили вашего коллегу — доктора Ройса Майлза. Насколько я понимаю, он снимает квартиру в Найтсбридже. Вам надлежит в вашем профессиональном качестве расспросить его о здоровье леди Эбернетти. Скажите, что наводите о ней справки и что вам нужна небольшая конфиденциальная консультация, прежде чем вы приступите к ее лечению. Подробно запишите весь ход беседы. То, как выглядит наш замечательный доктор, то, что он вам сообщит, малейшие детали. Вы знаете мои методы.

— А чем займетесь вы, Холмс?

— А я собираюсь вступить в ряды общества актеров-любителей «Огни рампы» в надежде свести знакомство с Чарльзом Эбернетти. Вы видите перед собой Себастьяна Фуда, начинающего артиста. Эти праздные леди и джентльмены, увлекающиеся драмой, как раз собираются на репетицию своего грядущего спектакля. Встретимся с вами за ужином и сопоставим наши находки.

Я снял промокшую верхнюю одежду и сидел у камина в халате, читая «Таймс», когда Шерлок Холмс возвратился из своей экспедиции. Хотя мой друг все еще пребывал под чужой личиной, одного взгляда на его лицо оказалось достаточно, чтобы понять: в настоящий момент он склонен скорее к размышлениям, чем к беседам.

— Не сейчас, — бросил он в ответ на мой невысказанный вопрос. — Мне нужно избавиться от этого тесного наряда и ввести в себя некоторое количество горячей пищи, прежде чем я буду в состоянии обсуждать события дня. Не могли бы вы позвонить в колокольчик и известить миссис Хадсон, что мы готовы поужинать?

После великолепного ростбифа миссис Хадсон и не менее прекрасного йоркширского пудинга он налил нам обоим виски с содовой и закурил сигару. С полчаса он сидел в сумраке комнаты, задумчиво глядя в огонь. Я слишком хорошо успел изучить моего друга, чтобы отвлекать его от этих дум.