Реймонд Постгейт - Вердикт двенадцати Страница 16

Мистер Парем Гроувз использовал все свои старые связи в Сити и раздобыл для сына единственное постоянное место, которое последнему довелось иметь за всю жизнь, — место клерка в фирме, занимавшейся посредничеством: дело небольшое, но абсолютно честное. Там он проработал немногим более года: фирма не пережила кризиса 1931 года. С тех пор он перебивался как мог, частенько обращаясь к родителям за помощью. Он хорошо играл в теннис; он не читал книг; он печатал на машинке и довольно прилично справлялся с конторской работой; он был сварлив, потому что несчастен; умом он не обладал, хотя был незлобив и готов трудиться, правда, не самостоятельно, а под чьим-нибудь руководством. В том, что он постепенно опускается, его вины не было.

Теперь он занимался продажей в рассрочку «Всеобщей энциклопедии Кемпбелла» в двадцати томах. Энциклопедия устарела на десять лет, хотя сама по себе была отнюдь не плохим изданием. Больше того, она пользовалась хорошей славой: авторами и редакторами ее первых выпусков, выходивших еще при королеве Виктории, были в основном шотландцы, испытавшие влияние Дарвина (двое-трое учились у самого Томаса Гексли), так что ее уровень по справедливости снискал ей в отечестве добрую славу. Британцы, раз во что-нибудь уверовав, доходят до идиотизма: они продолжали приобретать «Кемпбелла», потому что энциклопедией восхищались в молодости еще их дедушки.

Рынок, однако, насытился, и мистер Парем Гроувз оказался в числе первых, кого отрядили опробовать новую методу. Издатели «Кемпбелла» предприняли новое издание, «Ежегодник Кемпбелла», — том коротких популярных статьей о достижениях науки, литературы и искусства на протяжении года с приложением «Дневника знаменательных событий» и обширной подборки фотоматериалов. Цену «Ежегодника» определили тридцать шиллингов; издание расходилось плохо.

Мистеру Парему Гроувзу вручили список с указанием адресов, рода занятий и номера телефона каждой намеченной жертвы, и он приступил к операции согласно полученным инструкциям. Первым кандидатом оказался некий мистер Притвелл; ему он и позвонил:

— Не мог бы я поговорить с мистером Притвеллом?

— Мистер Притвелл? Вы меня не знаете; мое имя — Гроувз. Парем Гроувз. Но у меня для вас добрые вести — по крайней мере надеюсь, что именно так вы их расцените, ха-ха! Издатели «Всеобщей энциклопедии Кемпбелла» решили презентовать вам комплект нашего последнего издания в особом переплете.

— Нет, нет, что вы, ничего подобного. Это специальное подарочное издание, предназначенное для нескольких избранных. Разрешите, я завтра к вам загляну и все объясню?

— Завтра в четыре? Благодарю.

Мистер Гроувз прибыл минута в минуту — с видом состоятельного человека, который собирается облагодетельствовать ближнего. Мистер Притвелл, уставший от дел мужчина средних лет, был владельцем машинописного бюро.

— Мы решили, мистер Притвелл, — заявил он, ослепительно улыбаясь, — в корне поменять методику рекламы. «Энциклопедия Кемпбелла», разумеется, известна всем и каждому; но этого мало. Она должна раскупаться так, как того заслуживает, а для этого нужно, чтобы все видели, что к ней обращаются лица, занимающие ключевые позиции, действительно в ней нуждающиеся и способные ею пользоваться, что влиятельные люди вроде вас находят в ней опору. Но какой смысл в энциклопедии и нам, и другим, и ученым с мировым именем, которые отдали ей свои знания, если она будет пылиться на полках? Вот почему мы решили безвозмездно передать несколько комплектов лицам, занимающим ключевые позиции. Я честно признаюсь вам, что это рекламный трюк. Получатели, на которых остановился наш выбор, остаются в выигрыше, но и мы, понятно, тоже рассчитываем извлечь для себя из этого кое-какую выгоду. Никаких предварительных условий не ставится, только одно — книгами должны пользоваться.

Мистер Притвелл в ответ сказал нечто неопределенное. Он был польщен, жаждал бесплатно получить комплект, однако чего-то опасался.

— Вы, надеюсь, не откажетесь вкратце рассказать мне, конечно, сугубо конфиденциально, — произнес мистер Гроувз, обращаясь к собеседнику с чисто мужской доверительностью, — чем занимаетесь и с кем встречаетесь по роду службы. Поймите, я должен успокоить директоров.

Теперь мистер Притвелл убедился, что предложение вполне серьезное. Он обрисовал свое дело, несколько его расширив и преувеличив численность клиентуры. Мистер Парем Гроувз не сводил с него восхищенного взгляда, а когда тот закончил, произнес:

— Однако! Теперь я понимаю, почему дирекция включила вас в число немногих избранных. Весьма естественно и весьма уместно. Что ж, вопрос, я думаю, решен, осталось обговорить последнее. Как я сказал, мы хотим быть уверены, что энциклопедией пользуются. И что она обновляется. Вы, полагаю, знаете о «Ежегоднике Кемпбелла», нашем великолепном новом издании?

— Я… э-э… боюсь, что нет, — ответил мистер Притвелл извиняющимся тоном.

— Я не захватил экземпляра. — (Как ни странно, мистер Парем Гроувз никогда не имел при себе экземпляра ни ежегодника, ни самой энциклопедии.) — Зато у меня есть образцы переплетов. — И он раскинул сложенные занятной гармошкой картонные листы, к которым были приклеены задники переплетов за разные годы выпуска. — Нам хотелось бы иметь гарантии, что вы станете регулярно получать эти бесценные приложения, дабы энциклопедия, которая даром вручается вам, не отстала от времени. Будьте любезны оформить заказ на десять ежегодников, которые мы отправим вам по мере выхода в свет с оплатой почтовых расходов.

Мистер Притвелл задумался.

— Едва ли, — сказал он, — я захочу связывать себя обязательством по платежам на столь отдаленные сроки. Десять лет! И все эти годы платить…

— Что вы, разумеется, нет, — успокоил его мистер Парем Гроувз. — Заплатите авансом.

— И сколько? — голос мистера Притвелла звучал теперь чуть по-другому.

— Всего тридцать шиллингов за выпуск. Роскошное издание. Подготовленное теми же учеными с мировым именем и нашими непревзойденными редакторами…

Мистер Гроувз заговорил напористо и быстро; но мистер Притвелл прикидывал:

— Тридцать шиллингов умножим на десять… получим пятнадцать фунтов. А в любой лавке я за десять могу купить нераскрытый новехонький комплект этой вашей энциклопедии.

Его обуял гнев. Этот хлыщ — да, «хлыщ» тут самое подходящее слово — проник к нему, повыспрашивал о деле, а он как последний дурак поверил в историю с даровой раздачей энциклопедий! Он, деловой человек! Мистер Притвелл поднялся во весь свой не очень внушительный рост и оборвал мистера Парема Гроувза.

— Вон! — прорычал он.

Мистер Гроувз вышел — не спеша и с презрительной миной.

Его жизнь слагалась из бесконечной цепочки таких эпизодов. Один раз из семи ему удавалось пристроить комплект, и тогда он получал комиссионные. А так ему платили символическое жалованье — пятнадцать шиллингов в неделю.

И вот теперь не успел он толком начать, как его вызвали заседать в суде. Чушь собачья! А впрочем, какой-никакой, а отдых, да и будет потом о чем рассказать в теннисном клубе. Он автоматически отбарабанил слова присяги.

Генри Уилсон.

Генри Уилсон вскочил с проворством клерка — сама любезность и жизнерадостность. Пресса всегда на посту, даже такое скромное издание, как «Страж Примроуз-хилл». С этой газетой он был связан от младых ногтей, целых тридцать лет, и она не изменилась за все эти годы. Он считал ее более стабильным и постоянным явлением британской прессы, чем многие газеты, раздувающиеся от важности на Флит-стрит. Как-то он проглядел несколько номеров еще за 1890-е годы: если не считать объявлений, можно было подумать, что он их редактировал. Те же плотные серые колонки — отчеты о заседаниях приходского совета, о спектаклях любительских театральных обществ, об уголовных делах в суде, о работе по улучшению облика улиц; заметки «От редактора»; письма читателей. Теперь, конечно, кое-что переменилось. Театральные объявления уступили место рекламе фильмов, которую владельцы местных кинотеатров составляли почти в тех же выражениях. Появилась страничка для женщин, которую вела «Девчонка с Примроуз-хилл», — в основном перепечатка рецептов и советов из старых поваренных книг и наставлений по домоводству. По-новому стали, освещаться политические митинги, и он перестал помещать информацию о проповедях.

В штате у него были два репортера и заместитель редактора, да иногда по четвергам, когда верстался номер, он брал еще кого-нибудь в помощь. Много материала поступало бесплатно: школы были только рады предоставить отчеты о раздаче призов и наград, а театральные общества — о своих постановках. О политических митингах приходилось давать информацию; этим он занимался по возможности сам. Лейбористам отводилось чуть меньше места, чем консерваторам; либералы почти не упоминались. «Журналисты не имеют политических пристрастий, — неизменно отвечал он на соответствующие вопросы. — Они обязаны быть всем для каждого. Вроде жены Цезаря, как гласит поговорка». В редакторской колонке он оказывал легкое предпочтение советникам-консерваторам и нежно критиковал социалистов, всегда заканчивая миротворческой фразой о том, что у всех самые благие намерения.