Сообразительный мистер Ридер. Воскрешение отца Брауна (сборник) - Честертон Гилберт Кийт Страница 16

– Мистер Телфер, – спокойно ответила она, – я не хочу обсуждать эту тему.

– Я женюсь на вас и все такое, только… Этот пункт в завещании матери, – несколько бессвязно произнес он. – Но его можно и обойти… со временем.

Она взялась за край стола обеими руками.

– Я не выйду за вас, мистер Телфер, даже если бы в завещании вашей матери не было никаких пунктов. Ваше предложение бежать с вами в Америку…

– Южную Америку, – с серьезным видом поправил он ее. – Не в Соединенные Штаты. Штаты я вам не предлагал.

Она чуть не улыбнулась, потому что на самом деле была не так уж сердита на этого пустоватого молодого человека, хотя после подобного предложения имела на то полное право.

– Дело в том… – с тревогой в голосе продолжил он. – Вы никому не расскажете? Я всю ночь ужасно волновался. Я попросил вас прислать мне записку с ответом на мое предложение… Не нужно!

На этот раз Маргарет все-таки улыбнулась, но прежде чем она успела ответить, он снова заговорил высоким дрожащим голосом, срываясь на фальцет:

– Вы просто изумительная девушка, и я без ума от вас, но… В моей жизни случилась трагедия… Правда! Просто ужасная трагедия. И сейчас такая неразбериха. Будь у меня голова на плечах, мне бы стоило пригласить какого-нибудь человека, который разобрался бы тут во всем. Так было бы правильнее, я только сейчас начинаю это понимать.

Уже второй раз за последние сутки этот молодой человек, который до сих пор почти не замечал Маргарет и лишь изредка снисходил до разговора с ней, изливал на нее потоки задушевных признаний, и в одном из этих случаев с напором безумца он предложил ей план, который поразил и озадачил ее.

Резко прекратив разговор, Телфер вытер увлажнившиеся глаза и произнес своим обычным голосом:

– Свяжитесь с Биллингемом по телефону. Передайте, я хочу его видеть.

Когда ее пальцы забегали по клавишам печатной машины, она задумалась, насколько его волнение и разговорчивость были обусловлены «плохими делами» «Телферс консолидейтед», о которых уже пошел слух среди ее коллег.

Пришел мистер Биллингем, собранный невысокий человек, лысый и молчаливый, и, не сказав ни слова, направился в кабинет начальника. В его внешнем виде или поведении не было и намека на то, что он задумал серьезное преступление. Это был плотный, если не сказать дородный мужчина. Помимо привычно сдвинутых бровей, отличительной особенностью его круглого лица, с годами обрюзгшего и утратившего первоначальную форму, было словно прилипшее выражение благожелательности.

В тот же день, несколько позже, мистер Стивен Биллингем, директор-распорядитель треста «Телферс консолидейтед», вошел в контору Лондонско-центрального банка с чеком на предъявителя на 150 тысяч фунтов. Когда чек был оплачен, он поехал в отделение банка Креди Лилль. О своем прибытии он предупредил по телефону заранее, поэтому там его уже дожидались семнадцать бумажных пакетов, в каждом из которых находился миллион франков, и еще один пакет поменьше со 146 тысячами. При курсе 74, 55 франка за 1 фунт, в обмен на чек 80 тысяч фунтов, выписанный на счет в Креди Лилль, и 150 тысяч фунтов наличными, полученными в Лондонско-центральном банке, мистер Биллингем получил все восемнадцать пакетов.

О передвижениях Биллингема после этого мало что известно. Один его знакомый видел его едущим в такси по Чипсайду, но после Чаринг-Кросса следы обрывались. Его не видели ни на аэродромах, ни в портах, и полиция пришла к выводу, что, скорее всего, он сел на вечерний экскурсионный поезд, направлявшийся в Париж через Гавр.

– Это величайшее ограбление за последние годы, – сказал заместитель директора государственного обвинения. – Было бы хорошо, если бы вы смогли как-то незаметно подключиться к расследованию. Не переходите дорогу полиции, они – вполне дружелюбные люди, если дело касается убийств, но немного раздражительны, когда речь заходит о деньгах. Повидайтесь с Сиднеем Телфером.

К счастью, мистер Ридер знал, где искать Сиднея. Зайдя в банк, он увидел знакомое лицо.

– Прошу прощения, барышня, по-моему, я вас знаю, – сказал он улыбчивой девушке, которая открыла ему маленькие деревянные воротца конторы.

– Вы мистер Ридер… Мы живем на одной улице, – произнесла она и тут же добавила: – Вы пришли насчет мистера Биллингема?

– Да, – подтвердил он вполголоса, так, словно говорил об умершем друге. – Я хотел повидаться с мистером Телфером, но, может быть, вы мне что-нибудь расскажете?

Единственное, что она могла сообщить, это то, что Сидней Телфер находится в банке с семи утра и сейчас в таком состоянии, что ей пришлось послать за врачом.

– Боюсь, он не сможет вас принять, – сказала она.

– Ничего, я беру на себя всю ответственность, – успокоил ее мистер Ридер. – Скажите, а мистер Телфер – ваш… э-э-э… друг? Мисс…

– Белмэн. – Он заметил, что ее щеки на миг вспыхнули, но что это означало, было пока непонятно. – Нет, я просто работаю на него, вот и все.

Интонация, с которой были произнесены эти слова, дала понять Ридеру все, что он хотел знать. Мистер Дж. Г. Ридер был настоящим экспертом по вопросам отношений между сослуживцами.

– Наверное, у вас с ним не совсем ладилось? – негромко спросил он, чем вызвал у девушки некоторое подозрение. Как много было ему известно, и какое отношение могло иметь безумное предложение мистера Телфера к нынешней катастрофе? Происходящее было для нее настоящей загадкой, но она почувствовала, что именно сейчас можно говорить откровенно.

– Предложил бежать? Боже мой! – мистер Ридер был ошарашен. – А он женат?

– Нет-нет… Он не женат, – коротко ответила девушка. – Несчастный. Мне его даже жалко. Боюсь, что такая потеря для него – огромный удар… Кто мог подумать, что мистер Биллингем окажется…

– Кто в самом деле? – Ридер скорбно вздохнул, снял пенсне и принялся протирать его. Мисс Белмэн даже на секунду показалось, что у него на глаза навернулись слезы. – Что ж, я войду. Эта дверь?

Сидней резко поднял голову и посмотрел на непрошеного гостя. До этого он почти час просидел, обхватив голову руками.

– В чем дело?.. Что вам нужно? – бессильно пробормотал он. – Я не хочу ни с кем разговаривать… Канцелярия государственного прокурора? – удивился он. – Что толку обвинять его, если денег все равно не вернуть…

Мистер Ридер подождал, пока Сидней немного успокоится, после чего начал задавать вопросы по существу.

– Да я почти ничего не знаю, – убитым голосом произнес молодой человек, скорбно сложив брови. – Я всего лишь номинальный глава. Биллингем приносил мне чеки на подпись, и я подписывал их. Я никогда не указывал ему, что делать, он сам принимал все решения. Я ничего не знаю. Он говорил… действительно говорил, что дела у нас идут плохо… Что от нас требуют полмиллиона или около того к следующей неделе… О Боже!.. А потом он сбежал со всей нашей наличностью.

Сидней Телфер, как ребенок, уткнулся лицом в локоть и всхлипнул. Мистер Ридер деликатно помолчал и с самым мягким выражением, на какое был способен, задал следующий вопрос.

– Нет, меня тут не было, – ответил юноша. – Я на выходные уезжал в Брайтон. Полиция вытащила меня из постели в четыре утра… Мы разорены. Теперь мне придется продать автомобиль, уйти из клуба… Все банкроты уходят из своих клубов…

Добиться еще каких-нибудь сведений от убитого горем юноши оказалось решительно невозможно, и мистер Ридер вынужден был вернуться к своему начальнику с докладом, который не добавил почти ничего нового к тому, что и так было известно. Если вначале о преступлении мистера Биллингема в прессе упомянули лишь парой строк, то через неделю о нем трубили почти все газеты, и причиной тому было его бесследное исчезновение.

В богатом словаре мистера Дж. Г. Ридера не было слова «выходной». Даже для канцелярии государственного прокурора, бывает, наступают времена, когда младшие сотрудники и помощники руководителей сидят без работы, и даже сам директор может позволить себе отправиться в отпуск, оставив вверенное ему ведомство на попечение кого-нибудь из подчиненных. Но мистеру Дж. Г. Ридеру сама мысль о бесцельной трате времени была невыносима, поэтому он завел привычку скрашивать периоды вынужденного безделья посещением судов. Там он усаживался где-нибудь между скамьей подсудимых и рядами для прессы и с упоением прислушивался к делам, способным ввергнуть в глубочайшую тоску даже судебного протоколиста.