Агата Кристи - День поминовения Страница 17

– Я вижу, версия Бартона об исцелении Айрис тебя не удовлетворила.

– Нет. А тебя?

– Сама по себе она вполне правдоподобна. Но если даже и так, то все равно это не главное.

– А что, по-твоему, главное?

– Не знаю, Стивен. Но я боюсь.

– Джорджа Бартона?

– Да. Мне кажется, он знает.

– Знает – что? – спросил Стивен резко.

Она медленно повернула голову. Глаза их встретились.

– Мы не должны бояться, – сказала она тихо. – Надо собрать все наше мужество. Ведь тебя ждет слава, Стивен. Ты нужен человечеству. И ничто не должно этому помешать. А я твоя жена, и я люблю тебя.

– Как ты думаешь, Сандра, для чего затеяна эта вечеринка?

– Мне кажется, это ловушка.

– И мы позволим, чтобы нас туда заманили?

– Мы ни в коем случае не должны показывать, что подозреваем ловушку.

– Это верно.

Неожиданно Сандра, откинув назад голову, громко расхохоталась.

– Делай свое черное дело, Розмэри! Ты все равно проиграла.

Стивен сжал ей плечо:

– Успокойся, Сандра, Розмэри больше нет.

– Ты в этом уверен? Иногда… иногда мне кажется, что она жива.

Глава 3

Дойдя до середины парка, Айрис остановилась.

– Что, если я сейчас тебя покину, Джордж? Мне хочется прогуляться. Я поднимусь на Фрайерс-Хилл и вернусь лесом. У меня с утра ужасно болит голова.

– Бедная девочка! Конечно, иди. К сожалению, я должен вернуться. Ко мне обещал зайти днем один человек, но не сказал точно когда.

– Ну хорошо. Пока. Увидимся за чаем.

Она круто свернула с тропинки и быстрым шагом направилась к лиственничной роще, опоясывавшей холм.

Добравшись до гребня холма, она перевела дыхание. День был сырой и душный, типичный октябрьский день. Густая влага окутала листву, нависшие сырые облака предвещали дождь. Здесь, наверху, воздуха было не больше, чем в долине. Но все же дышалось немного легче.

Айрис села на ствол поваленного дерева и посмотрела вниз. Перед ней простиралась долина; в лесистой лощине приютился Литл-Прайерс. Еще дальше, слева от него, белел Ферхейвен.

Подперев рукой подбородок, она рассеянным взглядом обводила пейзаж.

Легкий шум за спиной, похожий на шорох падающих листьев, заставил ее резко обернуться. Ветви раздвинулись, и из-за деревьев вышел Энтони Браун.

– Тони! Ну почему вы всегда должны появляться, как дьявол в пантомиме?[44] – воскликнула она с шутливым упреком.

Энтони опустился на землю рядом с ней. Вынув портсигар, он предложил ей сигарету и, когда она отказалась, закурил сам. Сделав первую затяжку, он сказал:

– Потому, что я «таинственный незнакомец», если пользоваться газетным лексиконом. Я люблю возникать из ниоткуда.

– А как вы догадались, где я?

– С помощью полевого бинокля. Я знал, что вы завтракали у Фарадеев, и потом выследил вас с холма.

– Но почему бы вам не прийти в дом, как сделали бы все обыкновенные люди?

– С чего вы взяли, что я обыкновенный человек? – спросил он притворно оскорбленным тоном. – Я человек необыкновенный.

– Уж в этом я не сомневаюсь!

Он быстро взглянул на нее и спросил:

– Что-нибудь случилось?

– Нет. Все в порядке. По крайней мере…

Она вдруг остановилась.

– По крайней мере… – повторил Энтони.

Она глубоко вздохнула:

– Мне надоело здесь. Я ненавижу это место. Мне хочется скорее вернуться в Лондон.

– Но ведь вы, кажется, скоро переезжаете?

– На следующей неделе.

– Значит, это был торжественный прощальный завтрак?

– Никакого торжества не было. Были только сами Фарадеи и какой-то их родственник.

– Вам нравятся Фарадеи, Айрис?

– Сама не знаю. Скорее нет, хотя мне не следует так говорить – они были очень добры к нам все это время.

– А как вы считаете, вы им нравитесь?

– Не думаю. По-моему, они нас ненавидят.

– Очень любопытно!

– Неужто?

– Вы не поняли. Я не о ненависти, хотя, возможно, вы ошибаетесь и никакой ненависти нет. Меня удивило слово «нас». Мой вопрос относился лично к вам.

– Ах вот что… Я думаю, против меня они как раз ничего не имеют. Просто им не нравится, что по соседству живут какие-то чужие люди. Мы с Джорджем никогда не были с ними в особенно близких отношениях. Они ведь дружили с Розмэри.

– Вы правы, – сказал Энтони, – они дружили с Розмэри… Хотя я не очень верю в близкую дружбу Розмэри и Сандры.

– Нет, конечно, – сказала Айрис, слегка насторожившись.

Но Энтони продолжал спокойно курить.

– Знаете, что кажется мне самым удивительным в Фарадеях? – спросил он.

– Что именно?

– То, что их так и хочется назвать – Фарадеи. Не отдельно Сандра и Стивен, два человека, соединенные законом и церковью, а некое двуединство – Фарадеи. Это явление гораздо менее распространенное, чем можно было бы предположить. У этих двух людей общая цель, общий образ жизни, одни и те же надежды, убеждения и опасения. И самое странное во всем этом, что они очень не похожи по характеру. Стивен Фарадей, на мой взгляд, человек недюжинного интеллекта, но при этом он необычайно чувствителен к чужому мнению и страшно в себе неуверен. Ему явно недостает нравственного мужества. У Сандры, в отличие от него, ум устроен на средневековый лад: она способна к фанатичной преданности и смела до безрассудства.

– Он всегда казался мне напыщенным и глупым, – сказала Айрис.

– Он совсем не глуп. Он просто один из тех, кому успех не приносит счастья.

– Не приносит счастья?

– Успех вообще мало кому приносит счастье. Люди потому и гонятся за ним, что должны все время самоутверждаться – любым способом, лишь бы мир их заметил.

– Какие у вас странные взгляды!

– Вы согласитесь со мной, если хорошенько подумаете. Счастливые люди редко стремятся достигнуть жизненных высот, потому что они довольны собой и на остальное им наплевать. Возьмите меня, к примеру. К тому же с ними легко ладить – пример тот же.

– Какого вы о себе высокого мнения.

– Я пытаюсь привлечь внимание к моим положительным качествам. Вдруг вы их не заметите!

Айрис рассмеялась. Настроение у нее исправилось. Страх и смутная подавленность прошли. Она взглянула на часы:

– Пойдемте к нам пить чай. Пусть и другие насладятся вашим драгоценным обществом.

Энтони покачал головой:

– Только не сегодня. Я должен вернуться в город.

– Почему вы никогда к нам не приходите? У вас есть какая-нибудь особая причина? – чуть обиженно спросила Айрис.

Энтони пожал плечами.

– Считайте, что у меня свое понятие о гостеприимстве. Ваш шурин меня не любит. Он этого и не скрывает.

– Не обращайте внимания на Джорджа. Достаточно, если мы с тетей Люсиллой вас приглашаем. Она душечка и вам бы понравилась.

– Не сомневаюсь, но тем не менее я стою на своем.

– Но ведь вы приходили, когда была жива Розмэри?

– Это совсем другое.

К сердцу Айрис словно кто-то прикоснулся холодной рукой. Она спросила:

– А что сегодня привело вас сюда? У вас какое-нибудь дело в наших краях?

– Дело, и очень важное. Касается вас. Я специально приехал, чтобы задать вам один вопрос.

Холодная рука исчезла, уступив место легкому волнению, трепетному ожиданию, знакомому женщинам с незапамятных времен. На лице Айрис появилось удивленное, вопросительное выражение, которое, наверное, было на лице ее прабабки перед тем, как она произнесла: «О, мистер Икс, это так неожиданно».

– О чем же вы хотели спросить?

Глаза, смотревшие на него, обезоруживали своей наивностью.

Лицо Энтони стало серьезным, почти суровым.

– Скажите честно, Айрис: вы мне доверяете?

Айрис растерялась. Такого вопроса она не ждала. Ее замешательство не ускользнуло от Энтони.

– Вы ожидали чего-то другого? Но это очень важный вопрос. Для меня он важнее всего. Поэтому я задам его еще раз. Вы мне доверяете?

Мгновение она колебалась, затем, потупившись, ответила:

– Да.

– Тогда я рискну задать вам вопрос номер два. Согласны ли вы поехать в Лондон и тайно со мной обвенчаться?

Айрис онемела от изумления.

– Что вы? Я не могу.

– Не можете выйти за меня замуж?

– Тайно – не могу.

– Но ведь вы меня любите? Любите?

Она сама удивилась, услышав свой ответ:

– Да, я люблю вас.

– И тем не менее не хотите поехать в Лондон и обвенчаться со мной в церкви Святой Эльфриды в Блумсбери?[45] Я специально прожил несколько недель в этом приходе и теперь имею право венчаться там в любое время.

– Но как я могу это сделать? Джордж будет смертельно оскорблен, а тетя Люсилла никогда не простит меня. И кроме того, я ведь несовершеннолетняя. Мне только исполнилось восемнадцать[46].