Агата Кристи - Смерть лорда Эджвера Страница 17

— Безмозглый, безмозглый… Что за этим стоит? Развивая свою мысль, Гастингс, вы бы могли, наверное, добавить, что у Сильвии Уилкинсон куриные мозги, выразив таким образом свое мнение о ее умственных способностях. Но давайте тогда рассмотрим курицу. Она существует и размножается, не правда ли? А это признак высокой природной организации. Прелестная леди Эджвер не знает ни истории, ни географии, ни, скажем, классической литературы — sans doute[33]. Если при ней произнести имя Лао-Дзы[34], она подумает, что речь идет о чьем-то, и вполне возможно, что Мольер[35] в ее воображении ассоциируется с maison de couture[36]. Но как только дело доходит до выбора туалетов, или удачного замужества, или устройства собственной карьеры — ей нет равных! Я не стал бы спрашивать философа о том, кто убил лорда Эджвера, потому что, с точки зрения философа, убийство — это путь к достижению максимальной выгоды для максимального числа людей, а поскольку конкретно определить это трудно, философы редко становятся убийцами. Но мнение «безмозглой» леди Эджвер может быть весьма ценным, поскольку она стоит на земле обеими ногами и руководствуется знанием худших сторон человеческой натуры.

— Возможно, в этом что-то есть, — согласился я.

— Nous void[37], — сказал Пуаро. — Мне тоже любопытно знать, почему мисс Марш так срочно хочет меня видеть.

— Естественное желание! — не удержался я. — Вы же сами объяснили четверть часа назад. Естественное желание увидеть неповторимое и уникальное вблизи.

— А вдруг это вы произвели на нее неизгладимое впечатление, мой друг? — спросил Пуаро, дергая за ручку звонка.

Передо мной всплыло удивленное лицо девушки, стоящей на пороге своей комнаты. Я хорошо запомнил эти горящие темные глаза на бледном лице. Их взгляд невозможно было забыть.

Нас провели наверх, в гостиную, куда через несколько минут вошла и Адела Марш.

Внутренняя напряженность, которую я ощутил в ней раньше, теперь усилилась. Эта высокая, худая, бледная девушка с лицом, на котором глаза по-прежнему горели мрачным огнем, казалась существом необыкновенным.

Она была совершенно спокойна, что, учитывая ее юность, было просто удивительным.

— Я очень благодарна вам, мосье Пуаро, за то, что вы так быстро откликнулись на мое письмо, — сказала она. — Сожалею, что мы не встретились утром.

— Вы спали?

— Да. Мисс Кэррол — секретарша моего отца — настояла на этом. Она очень добра ко мне.

В ее голосе прозвучало еле уловимое, удивившее меня недовольство.

— Чем я могу быть вам полезен, мадемуазель? — спросил Пуаро.

Она минуту помедлила и затем спросила:

— За день до того, как мой отец был убит, вы приходили к нему.

— Да, мадемуазель.

— Почему? Он.., посылал за вами?

Пуаро не спешил с ответом. Казалось, он колеблется. Теперь я понимаю, что он делал это намеренно, и расчет его оказался верен. Он хотел заставить ее говорить, а она, как он догадался, была нетерпелива. Ей все нужно было скорей.

— Он чего-то боялся? Почему вы молчите? Вы должны мне сказать! Я должна знать! Кого он боялся? Что он вам сказал?

Я не зря подозревал, что ее спокойствие — деланное. Она начинала нервничать, и ее руки, лежащие на коленях, заметно дрожали.

— Разговор, происходивший между лордом Эджвером и мной, был конфиденциальным, — сказал наконец Пуаро.

Она не отрывала взгляда от его лица.

— Значит, вы говорили о.., чем-то, связанным с нашей семьей? Ну зачем, зачем вы мучаете меня? Почему вы ничего не говорите? Мне нужно знать.., понимаете, нужно!

Пуаро вновь отрицательно покачал головой, что, разумеется, усилило ее волнение.

— Мосье Пуаро! — Она выпрямилась. — Я его дочь. Я имею право знать, чего мой отец боялся за день до смерти. Несправедливо держать меня в неведении! К тому же это несправедливо и по отношению к нему.

— Вы так сильно любили своего отца, мадемуазель? — мягко спросил Пуаро.

Она отшатнулась, будто ее ударили.

— Любила его? — прошептала она. — Любила его? Я?.. Я…

Тут ее покинули остатки самообладания, и она расхохоталась, неудержимо и громко, чуть не упав со стула.

Этот истерический смех не остался незамеченным. Дверь распахнулась, и в гостиную вошла мисс Кэррол.

— Адела, дорогая моя, это никуда не годится, — твердо сказала она. — Успокойтесь, прошу вас. Слышите? Сейчас же прекратите.

Ее строгость и настойчивость возымели эффект. Адела начала смеяться тише, затем смолкла, вытерла глаза и снова уселась прямо.

— Простите, — тихо сказала она, — со мной такое в первый раз.

Мисс Кэррол продолжала пристально смотреть на нее.

— Не беспокойтесь, мисс Кэррол, все в порядке. Фу, как глупо…

И она вдруг улыбнулась странной, горькой улыбкой, исказившей ее лицо.

— Он спросил меня, — сказала она громко, отчетливым голосом, глядя прямо перед собой, — сильно ли я любила своего отца.

Мисс Кэррол не то кашлянула, не то вздохнула, скрывая замешательство, а Адела продолжала, пронзительно и зло:

— Интересно, что мне сейчас лучше сказать, правду или ложь? Наверное, правду. Нет, я не любила своего отца. Я его ненавидела.

— Адела, дорогая…

— К чему притворяться? Вы не испытывали к нему ненависти, потому что он не смел вас тронуть! Вы из тех немногих, с кем он считался. Вы на него работали, а он платил вам жалованье. Его странности и вспышки ярости вас не касались — вы их игнорировали. Я знаю, что вы скажете — мы все должны мириться с недостатками друг друга. Вы жизнерадостны и равнодушны. Вы очень сильная женщина. Может быть, вы даже не человек. Но вы в любой момент могли уйти отсюда навсегда. А я не могла. Я его дочь.

— Послушайте, Адела, не стоит так взвинчивать себя. Отцы и дочери часто не ладят между собой. Но чем меньше об этом говорить, тем лучше, поверьте мне.

Адела повернулась к ней спиной.

— Мосье Пуаро, — сказала она, обращаясь к моему другу, — я ненавидела своего отца. Я рада, что он умер. Это означает, что я свободна. Свободна и независима. Я не считаю, что нужно разыскивать убийцу. Я допускаю, что у него были достаточно веские основания, которые его оправдывают.

Пуаро внимательно слушал.

— Руководствоваться таким принципом опасно, мадемуазель.

— А что, если кого-нибудь повесят, мой отец воскреснет?

— Нет, — сухо ответил Пуаро, — но это может спасти жизни других невинных людей.

— Не понимаю.

— Тот, кто совершает убийство, мадемуазель, почти всегда убивает снова — иногда снова и снова.

— Я вам не верю. Нормальный человек на это не способен.

— Вы считаете, что на это способен только маньяк? Ошибаетесь! Первое убийство совершается, быть может, после тяжких сомнений. Затем возникает угроза разоблачения — и второе убийство дается уже легче. Третье происходит, если у убийцы возникает хотя бы малейшее подозрение. И постепенно в нем просыпается гордость художника — ведь это metier[38], убивать. Он едва ли не получает от этого удовольствие.

Девушка спрятала лицо в ладонях.

— Ужасно. Ужасно. Я вам не верю.

— А если я скажу вам, что это уже произошло? Что для того, чтобы спасти себя, убийца уже совершил второе преступление?

— Что вы говорите, мосье Пуаро? — вскрикнула мисс Кэррол. — Другое убийство? Где? Кто?

Пуаро покачал головой.

— Это была всего лишь иллюстрация. Прошу прощения.

— Теперь я понимаю. Хотя в первое мгновение я действительно подумала… Вы сделали это, чтобы я перестала говорить чушь.

— Я вижу, вы на моей стороне, мадемуазель, — сказал Пуаро с легким поклоном.

— Я против смертной казни, — вмешалась мисс Кэррол, — но во всем остальном я тоже на вашей стороне. Общество необходимо защищать.

Адела встала и поправила растрепавшиеся волосы.

— Извините, — сказала она, — Я, кажется, вела себя очень глупо. Вы по-прежнему отказываетесь сказать мне, почему мой отец приглашал вас?

— Приглашал? — изумилась мисс Кэррол. Тут Пуаро вынужден был раскрыть карты.

— Я всего лишь размышлял, насколько наша беседа может считаться конфиденциальной. Ваш отец не приглашал меня. Я хотел увидеться с ним по просьбе клиента. Этим клиентом была леди Эджвер.

— Ах вот что!

На лице у девушки появилось странное выражение. Сначала мне показалось, что это разочарование. Потом я пенял, что это облегчение.

— Меня мучили глупые мысли, — медленно произнесла она. — Я думала, мой отец считал, будто ему угрожает какая-то опасность.

— Знаете, мосье Пуаро, — сказала мисс Кэррол, — я просто похолодела, когда вы сейчас предположили, что эта женщина совершила второе убийство.

Пуаро не ответил ей. Он обратился к девушке:

— Вы считаете, что его убила леди Эджвер, мадемуазель?

Она покачала головой.

— Нет. Не могу себе этого представить. Она слишком.., слишком ненастоящая.