Жорж Сименон - Мегрэ и бродяга Страница 17

— Ну да, в воду…

— Это произошло во Франции?

Фламандец кивнул.

— В Париже?

— В Париже-то он и пил больше всего…

— Почему?

— Он встречался с какой-то женщиной, уж не знаю где, и они пьянствовали до самой ночи.

— Вы знаете эту женщину?

— Как ее звать — не знаю…

— А где живет, тоже не знаете?

— Нет.

— Но вы их видели вместе?

— Да, встречал, а однажды видел, как они входили в гостиницу… Только Аннеке не надо об этом говорить.

— Разве она не знает, как умер ее отец?

— Знает, но об этой женщине ей никто не говорил.

— Могли бы вы ее узнать?

— Может быть… Хотя не уверен…

— Она была с ним, когда случилось несчастье?

— Не знаю.

— Как же это произошло?

— В точности не могу сказать. Меня там не было…

— А где вы были?

— Лежал на койке.

— А Аннеке?

— На своей койке.

— Который был час?

Жеф ответил, хотя и неохотно:

— Третий час ночи.

— Виллемс часто возвращался так поздно?

— В Париже — да, из-за этой бабы…

— Что же все-таки произошло?

— Я вам уже сказал: он свалился в воду…

— Проходя по сходням?

— Наверное…

— Дело было летом?

— В декабре.

— Вы услышали, как он упал?

— Я услышал, как что-то ударилось о корпус судна.

— Он кричал?

— Нет, не кричал…

— Вы бросились ему на помощь?

— Ну конечно.

— Раздетый?

— Я натянул штаны.

— Аннеке тоже услыхала?

— Не сразу… Она проснулась, когда я поднялся на палубу.

— Когда вы поднимались или когда были уже на палубе?

Во взгляде Жефа промелькнуло что-то похожее на ненависть.

— Спросите у нее! Неужели вы думаете, что я помню?

— Вы увидели Виллемса в воде?

— Ничего я не увидел. Только слышал, как что-то плюхнулось.

— А разве он не умел плавать?

— Как же, умел. Да только в таком виде не очень-то поплаваешь.

— Вы прыгнули в ялик, как и в понедельник вечером?

— Да, мосье.

— Удалось вам вытащить его из воды?

— Минут через десять, не раньше. Всякий раз, как я пытался его схватить, он исчезал под водой… — Аннеке была на палубе?

— Да, мосье… — Когда вы его вытащили, он был уже мертв?

— Я еще не знал… Только видел, что он весь синий.

— А потом пришел доктор, полиция?

— Да, мосье. У вас есть еще вопросы?

— Где это произошло?

— В Париже. Я же вам говорил… — В каком месте?

— Мы погрузили вино в Маконе и выгружали его в Париже, на набережной Рапэ.

Мегрэ удалось не выказать ни удивления, ни удовлетворения. Казалось, он вдруг превратился в добродушного человека, раздражение его улеглось.

— Теперь, кажется, все. Итак, Виллемс утонул ночью, у набережной Рапэ. Вы в это время спали на барже. Дочь его тоже. Так?

Жеф молча моргал глазами.

— Примерно через месяц вы женились на Аннеке…

— Не могли же мы жить вдвоем и не пожениться…

— А когда вы вызвали брата?

— Сразу же. Через три-четыре дня.

— После свадьбы?

— Нет. После несчастья.

Солнечный диск уже скрывался за порозовевшими крышами, но было еще светло, правда, свет этот казался каким-то призрачным, тревожным.

Хуберт, глубоко задумавшись, неподвижно стоял у руля.

— Я полагаю, что вы ничего об этом не знаете? — обратился к нему Мегрэ.

— О чем?

— О том, что произошло в понедельник вечером?

— Я был на танцах — на улице Лапп.

— А о смерти Виллемса?

— Я получил телеграмму…

— Теперь уже все? — нетерпеливо перебил его Жеф ван Гут. — Можно садиться за ужин?

Но Мегрэ очень спокойно ответил:

— Боюсь, что еще нет…

Казалось, разорвалась бомба. Хуберт вскинул голову и в упор посмотрел — не на комиссара, а на брата. Во взгляде Жефа зажглась ярость.

— Может быть, вы все-таки скажете, почему я не могу сесть за стол? — спросил он Мегрэ.

— Потому что я намерен отвезти вас в Париж.

— Не имеете права.

— Если понадобится, через час у меня будет ордер на привод, подписанный следователем.

— А почему, скажите на милость?

— Чтобы там продолжить допрос.

— Я сказал все, что знал.

— А еще для того, чтобы устроить вам очную ставку с бродягой, которого вы в понедельник вечером вытащили из Сены.

Жеф повернулся к брату, словно призывал его на помощь:

— Ты думаешь, Хуберт, что комиссар имеет право?..

Но Хуберт промолчал.

— Вы хотите увезти меня в этой машине? — указал он рукой на набережную, где рядом с машиной стоял Невэ. — А когда мне позволят вернуться на баржу?

— Может быть, завтра…

— А если не завтра?

— В таком случае, возможно, что и никогда.

— Что?.. Что такое?

Жеф вдруг сжал кулаки, и на какой-то миг Мегрэ подумал, что фламандец сейчас бросится на него.

— А моя жена? А мой ребенок? Что это вы затеяли? Я сообщу своему консулу!

— Это ваше право.

— Вы что, смеетесь надо мной?

Ему все еще не верилось.

— Да разве можно ни с того ни с сего ворваться на судно и арестовать человека, который не сделал ничего дурного?

— Я вас еще не арестовал.

— А как же это тогда называется?

— Я просто увожу вас в Париж, на очную ставку со свидетелем, которого пока нельзя перевозить.

— Но я же совсем не знаю этого человека. Он звал на помощь, вот я и вытащил его из воды. Если бы я думал…

На палубе появилась Аннеке и что-то спросила у мужа по-фламандски. Он долго ей что-то объяснял. Потом она по очереди оглядела трех мужчин и снова обратилась к Жефу. Мегрэ мог бы поручиться, что она советовала мужу поехать с ним.

— Где вы собираетесь устроить меня на ночлег?

— Вам дадут кровать на Набережной Орфевр.

— В тюрьме?

— Нет, в Сыскной полиции.

— Могу я переодеться?

Комиссар кивнул, и фламандец с женой спустился в каюту. Мегрэ остался наедине с Хубертом. Тот по-прежнему упорно молчал, рассеянно разглядывая машины и прохожих на берегу. Комиссару тоже не хотелось говорить. Он страшно устал от этого допроса, который вел на ощупь, не раз падая духом и думая, что он ничего не добьется.

Первым заговорил Хуберт.

— Не обращайте внимания на его грубость, — примирительно произнес он. — Парень он горячий, но неплохой.

— Виллемс знал об его отношениях с дочерью?

— На барже трудно что-нибудь скрыть.

— Как вы думаете, отцу по душе был этот брак?

— Не знаю, меня тогда не было…

— И вы тоже считаете, что он, напившись, свалился в воду со сходней?

— Частенько бывает и так. Многие речники гибнут именно такой смертью…

В каюте о чем-то разговаривали по-фламандски. В голосе Аннеке слышалась мольба, фламандец же не скрывал своего гнева. Быть может, он опять отказывается ехать с комиссаром?

Победа осталась за женой. Когда Жеф снова появился на палубе, волосы его были тщательно причесаны, даже немного влажны. Белая рубашка подчеркивала смуглый загар. Синий, почти новый костюм, полосатый галстук и черные башмаки — все выглядело так, будто он собрался на воскресную мессу.

Не глядя на Мегрэ, Жеф сказал что-то по-фламандски брату, потом сошел на берег и остановился возле черной машины.

Комиссар открыл дверцу. Невэ с удивлением посмотрел на них.

— Куда поедем, шеф?

— На Набережную Орфевр.

Они двинулись в путь. Было уже темно. В свете фар мелькали то деревья, то сельские домики и, наконец, серые улицы большого предместья.

Устроившись в углу, Мегрэ молча посасывал трубку. Жеф ван Гут тоже не открывал рта, и Невэ, удивленный этим необычным молчанием, ломал себе голову, что же могло произойти.

— Все удачно, шеф? — рискнул он наконец задать вопрос. Но, не получив ответа, умолк и продолжал вести машину.

Было уже восемь часов вечера, когда они въехали в ворота Дворца Правосудия. Свет горел только в нескольких окнах, но старый Жозеф был на своем посту.

В комнате инспекторов было почти пусто. Лапуэнт, поджидавший своего начальника, что-то печатал на машинке.

— Попроси, чтобы принесли бутерброды и пиво!

— На сколько человек?

— На двоих… Нет, впрочем, на троих. Ты мне можешь понадобиться. Ты свободен?

— Да, шеф.

В кабинете Мегрэ речник выглядел еще более длинным и тощим, черты его лица вроде бы еще больше обострились… — Можете сесть, мосье ван Гут.

При слове «мосье» Жеф нахмурился, усмотрев в этом какую-то угрозу.

— Сейчас нам принесут бутерброды.

— А когда я могу повидаться с консулом?

— Завтра утром.

Мегрэ сел за свой стол и позвонил жене:

— К ужину не вернусь… Нет… Возможно, мне придется задержаться… Очевидно, ей хотелось засыпать его вопросами, но она ограничилась одним-единственным. Зная, как волнует мужа судьба бродяги, она спросила:

— Он умер?

— Нет…

Госпожа Мегрэ даже не поинтересовалась, задержал ли он кого-нибудь. Раз муж звонит из своего кабинета и предупреждает, что проведет там часть ночи, значит, допрос либо уже начался, либо вот-вот начнется.