Дьердь Сита - Зарубежный детектив Страница 17

Тоот утвердительно кивнул.

— Думаю, что да.

— Ну тогда вам повезло. Мне кажется, я никогда не смогу понять этого. Что же, получается, что люди — идиоты?

— Нет, — отозвался Тоот, — просто им нравятся мелочи, которые свидетельствуют о том, что их окружают вниманием, что они — важные персоны. Не располагая такими качествами, нельзя быть хорошим руководителем.

Ласло Деме напыжился, как изготовившийся к бою петух.

— Вы на меня намекаете?! Слушайте, если вы думаете, что…

— Я не ревизор из центра, и у меня к вам нет никаких претензий, — перебил его Тоот. — Но у меня к вам еще один вопрос: вы ведь не любили Варгу?

— А за что мне было его любить? За его панибратскую манеру, которую вы, по-видимому, одобряете? Или за то, что он постоянно вертелся вокруг моей жены?

Деме замолчал, потом неожиданно улыбнулся. Тоот с удивлением посмотрел на него: улыбка, вероятно, была редкой гостьей на пасмурном лице этого человека. А Деме добавил:

— Да, пожалуй, я его не любил. Но сейчас я совершенно по-другому отношусь к нему. И знаете, почему?

— Знаю. Потому что он исчез.

9

Не было и часа дня, когда Тоот выехал со двора виноградарского и винодельческого товарищества. Тех, с кем нужно поговорить, конечно, еще не было дома. Впрочем, нашлось исключение: когда через десять минут он припарковался у красного каменного дома Шандора Варги и вышел из машины, то увидел, что Варгане, помахивая сумкой, поднимается по лестнице. На глухой звук захлопнувшейся дверцы машины она обернулась и с удивлением посмотрела на Тоота.

— Как вы узнали, что я дома? По понедельникам я обычно до трех бываю в школе, но сегодня не состоялось заседание кружка.

Тоот поднялся вслед за нею.

— Я поехал наудачу.

Лицо, которое он сейчас видел перед собой, было, наверное, лет на десять моложе, чем то, которое он видел вчера. Распущенные волосы спускались на плечи, глаза сверкали, на щеках проступил румянец. Сияющая улыбка выпрямила привыкшие к горестному изгибу губы. Все это, несомненно, шло ей. Тоот недоуменно спрашивал себя, что могло вновь разжечь этот угасший костер.

— Заходите, — сказала Варгане и протянула Тооту руку.

Твердым и решительным было пожатие ее маленькой горячей руки.

Комната, куда они прошли, поразила Тоота. Мебели в ней почти не было, если не считать столика на низких ножках, стоящего на желто-красно-коричневом ковре, да большого книжного шкафа вдоль одной из стен. На другой стене висели домотканые салфетки в тон ковру.

— Это моя комната. Присаживайтесь.

Тоот смущенно огляделся.

— А стульев вы не держите?

Хозяйка рассмеялась.

— Зачем? Гораздо полезнее сидеть на ковре. Я даже ученические работы здесь проверяю, на этом маленьком столике. Будь моя воля, я вообще держала бы в доме лишь самую необходимую мебель. Я люблю свободное пространство.

На Варгане были слегка потрепанные синие джинсы и пуловер с аппликацией. Она выглядела скорее студенткой, чем матерью троих детей. Тоот поймал себя на том, что не может отвести от нее взгляда.

На ковер усесться все-таки пришлось.

Непривычная поза сковывала Тоота, он даже не знал, как начать разговор… Сначала говорили о каких-то пустяках. Потом капитан стал рассказывать о результатах своего расследования; правда, ровно столько, сколько посчитал возможным. Маргит — Варгане попросила, чтобы он называл ее так, — внимательно слушала. Тоот говорил и говорил, потом словно одумался.

— Не знаю, что со мною происходит. Вместо того чтобы спрашивать вас, я вам выкладываю все и вся.

В голубовато-серых глазах его собеседницы заискрился смех.

— Пожалуйста, спрашивайте.

— Прежде всего, что произошло с вами? Со вчерашнего дня вас просто не узнать. Словно вы вчерашняя и вы сегодняшняя — две совсем разные женщины.

— Ничего особенного. Так, мелочи, но приятные. Так бывает, когда внезапно почувствуешь, что направление ветра меняется и заканчивается долгая полоса невезений. Вчера после вашего ухода ко мне заявился Шебештен Селеш и сказал, что окончательно решил купить беркечский дом. И даже деньги принес. Вы и представить себе не можете, как я обрадовалась. Этот дом тяжелым бременем висел на моей шее. Я уже начала думать, что никогда и никому не смогу продать его даже по минимальной цене. Эта сделка полностью поправит наши материальные дела.

— Вы говорите «наши»? Вы все еще рассчитываете на возвращение мужа?

— Я думала о детях. А вообще-то я не делала тайны из того, что собиралась развестись с Шандором, да вот случилось такое…

Тоот хотел сказать, что, значит, Шандор Варга пропал очень вовремя, но воздержался.

— И этих денег было достаточно, чтобы так воодушевить вас?

— Нет. Но произошло еще кое-что… С моим знакомым… мне кажется, он наконец решился ради меня… впрочем, об этом, пожалуй, не будем говорить. Это касается лично меня и… не имеет никакого отношения к вашему расследованию.

— Понятно, — отозвался Тоот и с удивлением отметил, что голос его прозвучал как-то хрипловато.

— Не выпьете ли чашечку кофе?

— Нет, спасибо. И еще я хотел бы попросить вас: покажите мне, пожалуйста, комнату вашего мужа. Надеюсь, там в основном все осталось так, как было до его исчезновения?

— Да. Хотя не думаю, чтобы вы что-нибудь там нашли. Ваши коллеги в свое время тщательно обыскали ее.

— Я не это имел в виду. Каждая комната о чем, о чем, но о привычках и характере своего хозяина может сказать многое.

— Что вам говорит моя комната?

— То, что вы любите свободу и терпеть не можете условностей. И еще кое-что…

— Что именно?

— Лучше я промолчу. Это касается лично меня…

Варгане улыбнулась. Она встала и предложила руку Тооту.

— Вы правы. Пойдемте, я покажу вам комнату Шандора.

Комната Варги практически ничего не говорила о своем хозяине, и Тоот почувствовал некоторое разочарование, потому что подтвердилось то, чего он боялся: здесь жил человек, который мало времени проводил дома, а посему у него не было ни времени, ни желания создавать тут уют. Такая комната вполне могла бы принадлежать закоренелому холостяку или студенту, снимающему жилье у хозяйки. Стол, стул, кровать. Четыре сосновых доски на прикрепленных к стене металлических кронштейнах служили книжной полкой, на которой стояли книги в цветных переплетах. Тоот подошел поближе и снял одну из книг. Она была на иностранном языке.

— Это английские книги мужа, — пояснила Маргит. — Почти все без исключения — детективы. Когда Шандор начал заниматься английским, то сказал, что хотел бы научиться разговорному языку. Мне, правда, хотелось, чтобы он читал серьезные вещи… Но и это мое пожелание в отношении Шандора окончилось так же, как и все другие. Его как-то больше интересовал легкий жанр. Во всем.

Тоот улыбнулся.

— И давно он начал заниматься английским?

— Примерно пять лет. Когда он только начал заниматься, я попробовала уговорить его изучать немецкий, так как его он смог бы использовать на работе, но он не послушал меня. Сказал, что в той степени, в какой немецкий может понадобиться ему на работе, он его знает.

— А ради чего он стал изучать английский?

— Видите ли, Шандор принадлежит к тому типу людей, которые ни к чему не испытывают подлинной страсти. Случаются лишь какие-то привязанности, которые на более или менее долгий срок овладевают ими. Сначала у него возникло непреодолимое желание лазать по горам, заниматься туризмом, потом пришли шахматы. На смену им пришла охота. А этим летом, когда мы вместе были по путевке на Балатоне, он решил заняться парусным спортом. Даже купил пособие…

Тоот оглядел стены. Они были пусты. Только в одном углу выделялось на обоях светлое пятно.

— А что за картина тут висела?

Варгане закусила губу.

— Это не картина, а плакат. Любимый плакат моего мужа. Я сняла его, потому что мне он не нравился.

— Мог бы я взглянуть на него?

Женщина вышла и через минуту вернулась с бумажным рулоном. Тоот расправил его. Это был снимок с воздуха: зеленые холмы с пальмами, ослепительно сверкающие под лучами солнца белые дома, а вдали — синий, как чернила, океан. И короткая надпись: Малибу.

— Это где-то в Калифорнии. Когда у мужа было плохое настроение, он всегда смотрел на этот плакат. Он мог развлечь его гораздо лучше, чем я или дети. — Маргит снова улыбнулась. — Странно, что прочно стоящий на родной земле человек испытывал ностальгию по чужбине.

— Думаете, он душой стремился туда?

— Он любил солнце. Говорил даже, что летом живет вдвойне. Но не думаю, чтобы он туда стремился. Зачем бы ему тогда исчезать? У него есть заграничный паспорт, и он в любой момент мог уехать в Австрию, а оттуда — куда только захочешь.