Эллери Квин - Дом на полпути Страница 17

— А миллион? — Де Йонг заскрипел на своем вращающемся кресле. — И миллион. Неплохой кусок для миловидной вдовушки.

— В один прекрасный день, Де Йонг, — с улыбкой произнес Билл, — я заставлю вас подавиться этой вашей гиеноподобной усмешечкой.

— Да как вы...

— Господа, господа! — живо вмешался Поллинджер. — Можно без оскорблений? Вы принесли свидетельство о браке сестры, мистер Энджел?

Бросив красноречивый взгляд на полицейского, Билл выложил на стол свидетельство.

— Гм, — крякнул прокурор. — Мы сверились с филадельфийским архивом. По этой части вопросов нет. Он действительно женился на Люси Энджел за два года до вступления в брак с этой женщиной Борден. Скандал, да и только!

Билл забрал документ.

— Именно скандал, а помои пытаются лить на мою сестру!

— Никто не...

— Далее, — перебил Поллинджера Энджел, — мы хотим получить тело. Он был мужем Люси, и мы имеем законное право похоронить его. Здесь никаких споров быть не может. Завтра я получу судебное распоряжение. В штате не найдется судьи, который отказал бы Люси в ее праве похоронить мужа на основании этого брачного свидетельства!

— Но послушайте, Энджел, — заерзал прокурор. — Ну стоит ли лезть в бутылку в связи с создавшимися обстоятельствами? Эти люди из Нью-Йорка достаточно могущественные, а он как-никак был Джозефом Кентом Гимболом, вы же сами понимаете. Было бы неразумно... Вы не правы...

— Не прав? — огрызнулся Билл. — А кто думает о правах моей сестры? Вы полагаете, что можете одним росчерком пера вычеркнуть десять лет жизни женщины? Считаете, я побоюсь этой своры только потому, что у них положение и деньги? Да в гробу я их видал! — И он вышел, хлопнув дверью.

Трое оставшихся мужчин сидели молча, пока не стихли его шаги по лестнице.

— Я говорил вам, что Билл Энджел способный человек, — напомнил Эллери. — И вы напрасно недооцениваете его юридические знания.

— Что вы этим хотите сказать? — спросил прокурор.

— Перефразируя немного Цицерона, давайте согласимся, что благоразумие — это знание вещей, коих следует избегать, и тех, которых следует искать. Помните о Мартовских идах и все такое.

В понедельник в девять тридцать утра Эллери Квин, облаченный в отличную габардиновую пару оливкового цвета и с панамой на голове, назвал свое имя клерку в офисе Национальной страховой компании, расположенном в красивом доме на нижней части Мэдисон-авеню в Нью-Йорке. Воскресенье он провел дома, размышляя над убийством Уилсона-Гимбола в промежутках между наслаждением кулинарными изысками Джуны и выслушиванием довольно циничных комментариев по этому делу своего отца-инспектора. И теперь, вопреки светской игривости своего наряда, был далеко не в лучшем настроении.

В приемной перед дверью с табличкой «Кабинет исполнительного вице-президента» проворная молодая женщина с улыбкой, позаимствованной с рекламного плаката зубном пасты, читая его карточку, удивленно вскинула брови:

— Мистер Финч не ждал вас так рано, мистер Квин. Его еще нет. Разве вам назначено не в десять?

— Если и так, то меня не оповестили. Ничего, я подожду. А вы имеете какое-нибудь представление, чего ради ваш драгоценный шеф желает меня видеть?

— Любому другому посетителю, — улыбаясь, ответила секретарша, — я бы сказала «нет». Но поскольку вы детектив, не буду скрывать. Мистер Финч позвонил мне вчера днем домой и все рассказал об этой ужасной трагедии в Трентоне. Так что, я полагаю, миссис Гимбол тоже будет здесь. Не желаете ли подождать мистера Финча в его кабинете?

Эллери последовал за ней в роскошное помещение, выдержанное в голубых и слоновой кости тонах, будто из какого-то голливудского фильма.

— Последние дни я вращаюсь в золотых кругах, — поделился он. — Метафорически, разумеется, не в буквальном смысле, мисс Захари, если не ошибаюсь.

— Как вы узнали? Присаживайтесь, мистер Квин.

Она проворно подошла к непомерно большому письменному столу и принесла с него коробку.

— Сигарету?

— Нет, спасибо. — Эллери опустился в голубое кожаное кресло. — Предпочитаю трубку.

— Не желаете ли отведать табак мистера Финча?

— От такого предложения ни один курильщик трубки не откажется.

Молодая женщина принесла со стола шефа большую банку с табаком, и он набил им трубку.

— Мм. Недурственно. Просто замечательный. В самом деле. Что это?

— Право, я не знаю. В этих делах я полный профан. Это какая-то специальная смесь иностранных табаков или что-то в этом роде, а куплена она у Пьера с Пятой авеню. Если хотите, я могу прислать вам немного...

— О, что вы!

— Мистер Финч не будет против. Я уже так делала. О, доброе утро, мистер Финч! — Молодая женщина снова улыбнулась и вышла.

— А вы — ранняя пташка, как я вижу, — сказал Финч, пожав руку Эллери. — Ну, что тут скажешь, час от часу не легче. Это дело с каждым мигом становится все более скверным. Вы видели утренние газеты?

Эллери поморщился:

— Обычная оргия.

— Ужасно. — Мистер Финч убрал в шкаф шляпу и трость, сел, глянул на принесенную секретаршей почту, зажег сигарету и вдруг посмотрел прямо в глаза Эллери: — Что толку ходить вокруг да около, Квин? Вчера я говорил с Хатуэем и некоторыми из директоров. Мы считаем, что с точки зрения компании нужно действие.

— Действие? — Эллери вскинул брови.

— Вы должны признать, что на поверхности все выглядит несколько подозрительно. Мы никого не обвиняем, но... О, простите. Это, должно быть, Джессика.

Мисс Захари открыла дверь и впустила миссис Гимбол, Андреа и двоих мужчин.

Эллери отметил про себя, что за прошедшие тридцать шесть часов мать Андреа сильно сдала. Она тяжело опиралась на руку дочери, и глаза ее смотрели совсем безжизненно. В ясном свете просторного кабинета Финча с большими окнами он прочитал в них страдание недалекого, гордого и подавленного духа. Миссис Гимбол едва передвигала ноги. Финч молча подвел ее к креслу.

Она выпрямилась, и на лице ее отразилась тревога.

— Мистер Квин, познакомьтесь — сенатор Фруэ, адвокат Бордена.

Эллери пожал вялую руку краснолицему невысокому человеку, главной отличительной чертой которого была огромная борода. Фруэ был по-своему личностью известной. Бывший сенатор Федерального конгресса, он вел свою частную адвокатскую практику в самых что ни на есть «золотых» сферах, и его бородатая физиономия частенько мелькала в колонке новостей. Борода и правда была необыкновенная: длинная, доходящая до груди, с рыжеватым отливом, раздваивающаяся — достояние истинного олимпийца. Он явно ею гордился: его пухлая рука непрестанно поглаживала и теребила бороду.

— А это Берк Джоунс, жених мисс Гимбол. Я не ожидал увидеть вас сегодня, Берк.

— Я подумал, что могу пригодиться, — отозвался Джоунс, но Эллери показалось, что сказал он это без особой уверенности.

Это был верзила с телячьими, пустыми глазами, дочерна загорелый и неуклюжий, к тому же с правой рукой на перевязи.

— Хэлло! Так вы и есть Квин? Я почитатель вашей литературы. — Он сказал это таким тоном, будто Эллери диво природы, из тех, что показывают на ярмарках.

— Надеюсь, вы не разочаруетесь, будете и впредь моим поклонником, — ответил Эллери. — Если уж на то пошло, то и я наслышан о ваших подвигах. О вашем дивном полете в Медоубруке две недели назад писали все газеты.

Джоунс поморщился:

— Проклятый пони! Где-то кровь подкачала. Кровь дает себя знать в пони для поло так же, как в людях. Такое со мной случилось впервые. Спасибо, что не нога.

— Может, присядем? — немного раздраженным голосом предложил Финч. — Мисс Захари, никого не пускайте. Я уже сказал мистеру Квину, — продолжил он, когда все расселись, — что мы решили.

— Не знаю, с какой стати я удостоился такого внимания, — заметил Эллери. — Я даже немного ошеломлен. Моя кровь, мистер Джоунс, совсем не плоха, но совершенно обычная; и мне все с утра кажется, что я попал не в свою компанию.

Андреа Гимбол отвернулась. Уголком глаза Эллери заметил, что искусная косметика не способна скрыть ее беспокойство. Она ни разу не посмотрела на Джоунса с момента их появления в кабинете Финча; а что касается Джоунса, то у него между густых бровей залегла обиженная складка, что никак не вязалось с образом влюбленного жениха. Они сидели рядом, как дети, дующиеся друг на друга.

— Прежде чем вы, Финч, приступите к делу, — заявил сенатор Фруэ грубоватым голосом, — мне хочется сказать Квину, что я не совсем сторонник этого.

— Чего именно? — спросил, улыбаясь, Эллери.

— Этого преднамеренного смешения мотивов, — пояснил бородатый мужчина. — Финч действует в интересах своей компании, у нас же — свои интересы. Я согласился принять в этом участие, как говорил вам вчера вечером, только по настоятельной вашей и Джессики просьбе. Если бы Джессика вняла моему и Андреа советам, чего она не сделала, то не впутывалась бы в этот клубок, от которого несет за версту.