Морис Леблан - Арсен Люпен — благородный грабитель Страница 17

Она открыла окно в нише.

— Посмотрите, до подоконника напротив тут не меньше трех метров.

— Кто вам сказал, что по нашей версии кража совершена там?

— Но… разве колье находилось не в кабинете?

— Откуда вам это известно?

— Боже мой! Я всегда знала, что на ночь колье кладут туда… Об этом говорили в моем присутствии.

На ее молодом, но поблекшем от горестей лице отразились глубочайшая кротость и смирение. Но вдруг при полном безмолвии выражение этого лица сменилось страхом, как будто она почувствовала угрожающую ей опасность. Анриетта притянула сына к себе. Ребенок взял ее руку и нежно поцеловал.

— Надеюсь, — сказал господин де Дре комиссару, когда они остались одни, — вы ее не подозреваете? Я ручаюсь за нее. Это сама порядочность.

— О! Полностью разделяю ваше мнение, — заверил ее месье Валорб. — Я лишь подумал о неосознанном сообщничестве. Но согласен, эту версию следует исключить, тем более что она никак не поможет решить загадку, с которой мы столкнулись.

Комиссар больше не принимал участия в расследовании, продолженном и расширенном следователем в последующие дни. Допросили слуг, проверили запор, провели эксперименты с окном в кабинете, обследовали дворик снизу доверху… Все было бесполезно. Задвижка оказалась в полном порядке. Снаружи окно невозможно было ни открыть, ни закрыть.

Особенно тщательно проверяли Анриетту, так как, несмотря ни на что, все замыкалось на ней. В ее жизни покопались самым беззастенчивым образом; было установлено, что за последние три года она выходила из дома не более четырех раз, и всегда за покупками, о которых было известно. На самом деле она служила горничной и портнихой у мадам де Дре, которая обращалась с ней чрезвычайно сурово, о чем свидетельствовали тайные показания всей прислуги.

— Впрочем, — говорил следователь, пришедший через неделю к тому же заключению, что и комиссар, — если бы личность виновного и была установлена, чего не произошло, все равно не удалось бы узнать, каким способом была совершена эта кража. И справа, и слева перед нами две преграды: закрытые двери и окно. Двойная загадка! Как вор ухитрился проникнуть внутрь и как, что значительно труднее, сумел улизнуть, оставив за собой закрытую на задвижку дверь и запертое окно?

По истечении четырех месяцев следователь решил про себя так: месье и мадам де Дре, испытывая денежные затруднения, продали колье королевы. И закрыл дело.

Кража драгоценного украшения нанесла супругам Дре-Субиз удар, от которого они долго не могли оправиться. Своеобразный запас, каковым являлось эдакое сокровище, больше не обеспечивал им кредита, заимодавцы стали более требовательны и менее щедры. Им пришлось принять срочные меры, что-то продать, что-то заложить. Короче, их ожидало разорение, если бы не спасительное наследство, полученное от двух дальних родственников.

Дворянская гордость супругов также была уязвлена, будто в их родословной обнаружилось темное пятно. И странная вещь, графиня накинулась на свою прежнюю подругу по пансиону. Она испытывала к ней настоящую ненависть и открыто обвиняла Анриетту. Сначала ее перевели на этаж, где жили слуги, затем в один прекрасный день прогнали совсем.

Жизнь потекла без особых событий. Дре-Субизы много путешествовали.

Заслуживает упоминания только один факт, имевший место в этот период. Через несколько месяцев после ухода Анриетты от нее пришло письмо, чрезвычайно удивившее графиню:

«Мадам!

Не знаю, как благодарить Вас. Ведь это Вы, не правда ли, прислали мне это? Вы, и только Вы. Никто другой не знает о моем уединении в этой маленькой деревушке. Если же я ошибаюсь, извините меня и по крайней мере будьте уверены в моей признательности за Вашу доброту в прежние времена…»

Что она имела в виду? Настоящая или прежняя доброта графини по отношению к подруге сводилась к множеству несправедливых поступков. Что означали эти выражения благодарности?

Графиня потребовала объяснений, и Анриетта ответила, что получила по почте, обычным, не заказным и не ценным письмом, две купюры по тысяче франков. Конверт, приложенный к ее ответу, был с парижским штампом, на нем не было ничего, кроме адреса, написанного явно измененным почерком.

Откуда взялись эти две тысячи франков? Кто их послал? Правосудие попыталось выяснить. Но разве отыщешь след в этих потемках?

А через двенадцать месяцев произошло то же самое. Затем в третий, в четвертый раз. Так повторялось ежегодно в течение шести лет с той только разницей, что на пятый и шестой год сумма удвоилась, что позволило внезапно заболевшей Анриетте лечиться как следует.

И еще одна особенность: когда администрация почты под предлогом того, что ценность письма не заявлена, задержало его, два следующих были отосланы как положено, первое по времени — из Сен-Жермена, второе — из Сюрени. Отправитель сначала подписался фамилией Анкета, затем — Пешар. Обратные адреса, указанные на конверте, оказались ложными.

Спустя шесть лет Анриетта умерла. Загадка так и не была разгадана.

Все эти события широко известны. Такого рода ограбление не могло не взбудоражить общественное мнение; да, странная судьба у этого колье, история которого потрясла Францию в конце XVIII века, а сто двадцать лет спустя снова возбудила столько эмоций. Однако то, что я сейчас расскажу, никому не известно, за исключением заинтересованных лиц и еще нескольких человек, которых граф попросил сохранять все в глубокой тайне. Рано или поздно они наверняка нарушат клятву, и потому я безо всяких угрызений совести приоткрываю завесу; таким образом, вам откроется и ключ к загадке, и тайна письма, опубликованного в газетах позавчера утром, необыкновенного письма, которое добавило, если такое возможно, еще немного путаницы и таинственности к загадочным обстоятельствам драмы.

Произошло это пять дней назад. Среди гостей, приглашенных на завтрак к господину Дре-Субизу, были его племянницы и кузина, а из мужчин — председатель суда Эссавиля депутат Боша, кавалер Флориани, с которым граф познакомился в Сицилии, и генерал, маркиз де Рузьер, старый друг дома.

После трапезы дамы подали кофе, и мужчинам было разрешено выкурить по сигарете при условии, что они не покинут гостиную. Завязался разговор. Одна из девушек в шутку взялась погадать на картах. Затем речь зашла о знаменитых преступлениях. И в связи с этим месье де Рузьер, никогда не упускавший случая подразнить графа, напомнил историю с колье — ненавистный для графа сюжет обсуждения.

И тут же каждый из присутствующих высказался по этому поводу. Каждый изложил свою версию. Разумеется, все они противоречили друг другу, все были одинаково несостоятельны.

— А вы, месье, что думаете о краже колье? — обратилась графиня к кавалеру Шлориани.

— О! Я ничего не думаю, мадам.

Гости запротестовали. Дело в том, что кавалер только что очень ярко описал несколько историй, которыми занимался вместе с отцом, палермским судьей, и его умение разбираться в подобных делах, интерес к ним, были очевидны.

— Честно говоря, — заявил он, — мне удавалось преуспеть там, где пасовали подлинные знатоки своего дела. Но из этого вовсе не следует, что я Шерлок Холмс… Кроме того, мне почти неизвестно, о чем идет речь.

Все повернулись к хозяину дома. И ему, скрепя сердце, пришлось изложить факты. Кавалер выслушал, подумал, задал несколько вопросов и прошептал:

— Странно… но на первый взгляд загадка кажется мне не такой уж неразрешимой.

Граф пожал плечами. А остальные сгрудились вокруг кавалера, который немного категорично продолжал:

— Обычно для того, чтобы добраться до виновника преступления, скажем кражи, нужно разобраться, как было совершено это преступление или кража. По-моему, в данном случае все происходило так просто, что дальше некуда, потому что перед нами не множество версий, а одна непреложная истина, единственная и неопровержимая; она заключена в следующем: человек этот мог проникнуть внутрь через дверь спальни или через окно кабинета. Однако запертую на задвижку дверь снаружи не откроешь. Значит, он пролез через окно.

— Оно было закрыто, и следствие в этом убедилось, — заявил месье де Дре.

— Для этого, — продолжал Флориани, не обращая внимание на то, что его перебили, — ему надо было лишь соорудить мостик, перекинуть доску или лестницу от кухонного балкона до подоконника, и когда шкатулку…

— Но я вам повторяю: окно было закрыто! — в нетерпении воскликнул граф.

На этот раз Флориани пришлось ответить. Что он и сделал с полнейшим спокойствием, как человек, которого ничуть не смущает столь незначащее возражение.

— Я допускаю, что он было закрыто, но разве там не было форточки?

— Откуда вы это знаете?

— Во-первых, почти во всех особняках такой постройки окна с форточками. И потом, так должно было быть, иначе кража просто необъяснима.