Рекс Стаут - И быть подлецом Страница 17

Все они, даже мисс Фрейзер, отреагировали на это болезненно.

Единственное исключение составил Трауб, который слегка удивился.

— Полоска? — спросил он. — Какая полоска?

Остальным понадобилось в среднем по три секунды для того, чтобы хотя бы начать думать, что изобразить на своих физиономиях.

— Кто собирается рассказать мне об этом? требовательно спросил Вульф. — Только не все сразу. Кто-нибудь один.

— Но, — запинаясь, сказал Билл Медоуз, — мы не понимаем, о чем вы говорите.

— Чепуха! — Вульф уже не был таким добродушным. — Не будем терять времени. Мисс Шеперд провела здесь большую часть дня, и я знаю об этом все. — Его глаза остановились на мисс Фрейзер. — Она ничего не могла поделать, мадам. Для ребенка она вела себя прекрасно и сдалась только под угрозой того, что вас немедленно бросят за решетку.

— Что здесь происходит? — резко спросил Трауб.

— Ничего, Нэт, — успокоила его мисс Фрейзер. — Ничего особенного. Это просто… Нечто вроде шутки между нами… О которой ты не знал…

— Так, ерунда, — сказал Билл Медоуз немного громче, чем следовало. — Все чрезвычайно просто.

— Подожди, Билл. — Голос Деборы Коппел звучал тихо, но авторитетно.

Она смотрела на Вульфа. — Не скажете ли вы точно, что вам рассказала Нэнсили?

— С удовольствием, — согласился Вульф. — Бутылка, которую подавали мисс Фрейзер во время передачи, всегда была отмечена кусочком «скотча».

Это продолжалось в течение нескольких месяцев, почти год. Лента была или коричневой, под цвет бутылки, или прозрачной, в полдюйма шириной, и была обмотана вокруг горлышка.

— Это все, что она вам сказала — Это главное. Давайте объяснимся. Зачем понадобилась лента?

— Нэнсили вам не сказала?

— Она сказала, что не знает.

Дебора нахмурилась.

— Еще бы. Все очень просто. Как мы вам уже рассказывали, когда мы приходим в студию в день выхода передачи в эфир, примерно за полчаса, мисс Венс достает бутылки из шкафа и ставит их в холодильник. для того, чтобы охладить. Мисс Фрейзер предпочитает сильно охлажденные напитки, поэтому бутылка для нее закладывается раньше и отмечается лентой, чтобы отличить ото всех остальных.

— Кто кладет туда бутылку и когда?

— Когда как. Иногда кто-нибудь из нас кладет туда ее за день…

Иногда бутылка остается с предыдущей передачи.

— Боже мой, — пробормотал Вульф. — Я не знал, мисс Коппел, что вы слабоумны.

— Я не слабоумная, мистер Вульф.

— Чтобы убедить меня в этом, вашего слова недостаточно. Насколько я понимаю, объяснение, которое вы дали, рассчитано на удовлетворение простого любопытства, если кто-то случайно заметит полоску ленты на бутылке. Не удивлюсь, что так и было сказано мисс Шеперд, однако после дальнейших наблюдений она его отвергла. Это то, чего она мне не сказала.

Мне это объяснение не кажется удовлетворительным. Может, для мисс Шеперд оно годится, но вы имеете дело со мной. Забираю «слабоумную» назад, поскольку это слово сорвалось с языка, но все-таки вы могли бы предложить что-нибудь поубедительнее.

— Может, это звучит неубедительно, — агрессивно вступил Билл Медоуз, — но это правда.

— Мой дорогой сэр, — на лице Вульфа изобразилось отвращение, — и вы тоже? Тогда почему это не удовлетворило мисс Шеперд, если вы пробовали рассказывать ей эту байку? Вы были вынуждены заставить ее поклясться молчать. Почему все бутылки не ставились в холодильник заранее, почему ставили только одну, предназначенную мисс Фрейзер?

— Потому что кто-нибудь… — начал Билл и осекся.

— Вот именно, — Вульф согласился с тем, что тот не досказал. — Потому что между передачами мисс Фрейзер в студии бывают сотни людей и кто-нибудь мог взять их из холодильника, поскольку тот не запирается на ключ. Вот что вы собирались сказать, но не сказали, потому что поняли: с одной бутылкой может случиться то же, что и с восемью. — Вульф покачал головой. — Нет, хватит. Я устал от вашей лжи, я хочу услышать правду. И я услышу ее, потому что ничто иное не дает ответ на вопросы, которые я сейчас поставил.

Почему лента наклеивалась на бутылку?

Они переглянулись.

— Нет, — сказала, обращаясь ко всем, Дебора Коппел.

— Что же все-таки здесь происходит? раздражительно и требовательно спросил Трауб.

Никто не обратил на него внимания.

— Почему бы, — поинтересовался Вульф, — не попробовать рассказать мне то, что вы сообщили полиции?

Ответа не последовало.

Элионор Венс заговорила, но обращалась она не к Вульфу.

— Все зависит от вас, мисс Фрейзер. Я думаю, мы вынуждены сказать ему.

— Нет, — упиралась мисс Коппел.

— Я не вижу другого выхода, — заявила Мадлен Фрейзер. — Тебе не надо было так глупо врать ему. Ты же прекрасно знала, что с ним это не пройдет.

— Ее серо-зеленые глаза посмотрели на Вульфа. — Если об этом узнают все, что будет смерти подобно для меня, для всех нас. Вы ведь не дадите мне слово держать все в секрете?

— Как я могу, мадам? — Вульф поднял руку. — В подобных обстоятельствах? Но я буду говорить об этом неохотно и настолько кратко, насколько позволят обстоятельства.

— Хорошо. Черт бы побрал этого Сирила Орчарда, все это из-за него.

Полоска на бутылке показывала, что она предназначена для меня. В моей бутылке не было «Хай спота» Я не могу пить «Хай спот».

— Почему нет?

— Потому, что это вызывает у меня нарушение пищеварения.

— Господи боже! воскликнул Натан Трауб.

— Не могу ничего поделать, Нэт, — твердо сказала ему мисс Фрейзер. — Именно так обстоит дело.

— И это ваш ужасный секрет? — спросил Вульф.

Она кивнула.

— Господи Что может быть хуже! Что будет, если об этом будет известно? Например, если узнает Леонард Лайонз? Первые несколько передач я пила «Хай спот» но ничего хорошего из этого не получилось. Я хотела выбросить его из программы, но к этому времени люди из «Хай спота» особенно Андерсон и Оуэн, от этого были без ума. И конечно, я не могла сказать им правду. Я пускалась на хитрости: отпивала совсем чуть-чуть, но даже несколько маленьких глотков вызывали тошноту. Наверное, это аллергия.

— Я вас поздравляю, — с ударением сказал Вульф.

— Боже мой! — пробормотал Трауб. Он ткнул пальцем в направлении Вульфа. — Чрезвычайно важно, чтобы никто не узнал об этом. Никто и никогда.

— Слово не воробей, — тихо, но напряженно сказала мисс Коппел. — Теперь его не поймать.

— Значит, вы стали прибегать к подмене? спросил Вульф.

— Да, — отвечала мисс Фрейзер. — Это был единственный выход. Мы пользовались черным кофе. Я пью его галлонами — и горячим, и холодным.

Если он с сахаром. Выглядит очень похоже на «Хай спот» который темно-коричневого цвета. В бутылке его нельзя разглядеть, и мы заменили стаканы на темно-синие, чтобы не было видно, что он не пузырится.

— Кто готовит кофе?

— Моя кухарка у меня дома.

— Кто наливает его в бутылку?

— Она же, кухарка. Наливает его в бутылку из-под «Хай спота» и закрывает крышкой.

— Что, в день передачи?

— Нет, потому что он был бы горячим, или, по крайней мере теплым.

Поэтому она готовит его накануне и ставит в холодильник.

— В студии?

— Нет, в моем холодильнике.

— Это она наклеивает ленту?

— Нет, мисс Венс. Утром она забирает бутылку — она всегда заезжает за мной по дороге, — наклеивает ленту и отвозил в студию в своей сумке, Там она ставит бутылку в холодильник. Приходится быть осторожной, чтобы никто ее за этим не застукал.

— Мне стало легче, — внезапно заявил Билл Медоуз. Он достал носовой платок и вытер лоб.

— Почему? — спросил его Вульф.

— Я знал, что рано или поздно все выплывет. Хорошо, что это узнали вы, а не полицейские. Весь этот дурацкий фарс — попытки раскопать, кто подсыпал яду этому Орчарду… Никто не хотел травить Орчарда. Яд был в кофе и Орчард выпил его по ошибке.

Это добило Трауба. Он застонал, у него отвис подбородок. Он сидел и в отчаянии тряс головой.

Вульф нахмурился.

— Вы хотите сказать, что Крамер и его команда не знают о том, что в той самой бутылке был отравленный кофе?

— Конечно, знают. — Теперь Билл хотел помочь. — Но помалкивают. Вы, наверное, заметили, что в газетах про это ничего не было написано. Никто из нас не распространялся, и вы можете понять почему. Они прекрасно знают, что это был кофе, но думают, что он предназначался Орчарду. А на самом реле он предназначался мисс Фрейзер.

Билл подался вперед и стал очень серьезным.

— Черт возьми, неужели вы не понимаете, почему мы так противились Если бы это стало известно — господи, нашей программе настал бы конец Нас бы с улюлюканьем вышвырнули с радио. Но пока мы молчали, все думали, что яд предназначался Орчарду, именно поэтому я назвал это фарсом. Что ж, мы ничего не говорили и, насколько я понимаю, не будем говорить об этом и впредь.

— А как вы объяснили полиции наличие кофе?

— Мы ничего не объясняли. Мы не знали, как яд попал в бутылку, так?