Патриция Вентворт - Отпечаток пальца Страница 18

Когда Джонатан рассказывал свою историю, он точно так же открыл его, но открыл не до конца. Джонатан сказал: «Это длинная история, сейчас на нее нет времени… действительно драматическая история!» — и, взяв в руки этот фолиант, приоткрыл его и захлопнул снова. В памяти Фрэнка всплыло воспоминание о плотном коричневом конверте. Альбом открылся там, где лежал этот конверт, а когда он захлопнул альбом, то он закрылся неплотно из-за того, что мешал конверт. Возможно, он служил только закладкой. Конверт и сейчас был там. Фрэнк достал конверт, который оказался очень легким. Он был легким, потому что в нем ничего не было. Но Фрэнк готов был поклясться, что, когда Джонатан рассказывал свою байку, там что-то лежало. В нем были какие-то бумаги. Фрэнку очень хотелось бы узнать, что же там было и имело ли это отношение к истории, рассказанной Джонатаном. Пока Фрэнк вертел конверт в руке, он заметил едва заметную надпись карандашом. Фрэнк повернул конверт так, чтобы на него падал свет, и с трудом разобрал слова: «Записи истории с бомбежкой. Дж. Ф.». Десять дней назад эти заметки были в конверте, а сейчас исчезли. Должно быть, кто-то вынул их. Это мог быть сам Джонатан. Мог быть кто-то другой. Заметки исчезли, но конверт остался. Если он служил в качестве закладки, тогда, с заметками или без них, он выполнял свое назначение, так как, закрыв альбом, можно было открыть его всегда на том же месте. И в этом месте из альбома был вырван лист.

Инспектор Смит, стоявший рядом с Фрэнком, с недоумением посмотрел на альбом и сказал:

— Кажется, кто-то вырвал страницу.

Глава 14

Джорджина Грей вошла в кабинет. На ней была темная юбка и белый шерстяной джемпер с высоким воротом. Она была очень бледна, на ее лице не было ни малейших следов косметики. Фрэнк Эббот заметил, каких трудов ей стоило войти в комнату, в которой меньше двенадцати часов назад она обнаружила труп своего дяди. Сейчас за столом Джонатана Филда сидел Фрэнк, и он приехал сюда, чтобы расследовать обстоятельства его смерти. Он встал навстречу Джорджине, пожал ей руку и выразил свои соболезнования.

— Инспектор Смит рассказал вам, что они подключили Скотленд-Ярд. Я понимаю, как все это трудно для вас, но уверен, что вы не откажетесь помочь нам всем, чем можете.

Она коротко ответила: «Да» — и села.

Поскольку Фрэнк уже сидел за столом, оставалось только одно кресло, на которое она могла сесть, то самое кресло, в котором она сидела во время своего последнего разговора с Джонатаном Филдом. Джорджина положила руки на колени и замерла в ожидании. Она коротко записала свои показания, и сейчас Фрэнк Эббот расспрашивал ее о том, как все случилось. События предшествующего вечера — спокойные и рутинные… Все, кроме Джонатана Филда, рано отправились спать.

— Он часто засиживался допоздна?

— О да. Иногда он ложился очень поздно.

— Что означает, на ваш взгляд, очень поздно?

— Если он засыпал в своем кресле, это могло быть и после часа ночи.

— Заходил кто-нибудь пожелать ему доброй ночи?

— Нет… он не любил, когда его беспокоили. — После минутного колебания она продолжала, дыхание ее немного участилось. — Я заходила к нему раньше… зашла поговорить с ним. Потом пожелала ему доброй ночи.

Фрэнк не стал развивать эту тему и продолжал расспрашивать о том, что она написала в своих показаниях.

— Что-то разбудило вас. Как, по-вашему, это мог быть выстрел?

— Не знаю. Вероятно, мог. Я подумала, что это хлопает дверь.

— Вот эта застекленная дверь?

— Да. Она была открыта. Я выглянула из своего окна и увидела, что она раскачивается от ветра. Из-за этого и спустилась вниз… чтобы закрыть ее.

Он заглянул в записанные с ее слов показания.

— Вы вошли в комнату, включили свет и увидели за столом своего дядю. Когда вы поняли, что он мертв?

— Не знаю, — ответила она. — Я увидела его и поняла, что он не мог заснуть в таком положении… Тогда я подошла к столу и увидела револьвер.

— Вы подняли его, верно? Почему вы сделали это?

— Не знаю, мистер Эббот… правда не знаю. Я поняла, что дядя мертв, а потом вообще ни о чем не думала. Я просто подняла револьвер и положила на стол.

— Это был револьвер мистера Филда?

— Не знаю. Я не подозревала, что у него есть револьвер.

— Вы его никогда не видели?

— Нет, никогда.

— Понятно. Не был ли ваш дядюшка левшой?

Джорджина удивленно посмотрела на него:

— Не знаю. Я хочу сказать, что не знаю, можно ли его звать левшой или нет. Он обычно делал все правой рукой, но мне кажется, что в крикет он, как правило, играл левой.

Фрэнк слегка повернулся в кресле и посмотрел на камин:

— Похоже, мистер Филд жег там какие-то бумаги. Вы не знаете, что это было?

Ее лицо слегка порозовело, когда она произнесла:

— Это были… личные бумаги.

— Что-то из его коллекции отпечатков пальцев?

Джорджина возразила с искренним удивлением:

— Нет, нет, ничего подобного!

— Мисс Грей, когда вы заходили сюда поговорить с дядей, лежал ли на столе этот альбом?

— Нет, его не было.

— Вы уверены?

— Абсолютно уверена. Альбом очень большой… я не могла не заметить его.

— Но альбом лежал здесь, на столе, когда вы обнаружили тело мистера Филда и подняли револьвер?

— Кажется, лежал.

— Вы не уверены?

Она на секунду закрыла глаза:

— Да, он был здесь. Я не думала о нем в то время, но видела его.

— Он был открыт или закрыт?

— Открыт.

— А мистер Филд не вырывал страницу и не сжигал ее, когда вы находились у него в кабинете?

Она посмотрела ему в глаза и спросила:

— Почему вы спрашиваете меня об этом?

— Потому что страница была вырвана, а бумага сожжена на этой каминной решетке.

Фрэнк открыл альбом на той странице, где была закладка, и поднял конверт, чтобы показать ей неровные края вырванной страницы.

— Видите?

— Да.

— Когда это было сделано и почему?

— Мне ничего не известно о вырванной странице… при мне ничего подобного не происходило. Но мой дядя сжег кое-что.

— Боюсь, мне придется спросить вас, что именно он сжег.

Она молчала в нерешительности.

— Мистер Эббот…

— Вы не обязаны отвечать, но если вам нечего скрывать, советую ответить на мой вопрос.

Фрэнк увидел, что она вздрогнула, а затем будто оцепенела.

— Нет, скрывать мне, конечно, нечего. Это просто… это были бумаги скорее личного характера.

В его глазах мелькнула насмешливая искра, когда он сказал:

— Когда речь идет об убийстве, не может быть никаких личных дел.

Он не думал, что она может стать еще бледнее, но внезапно она побелела.

— Убийство?

— А вы приняли это за самоубийство?

Она заговорила медленно, тщательно взвешивая каждое слово:

— Когда происходит нечто подобное, не думаешь. Видишь, что случилось… но об этом не размышляешь. — После паузы она добавила еще несколько слов: — Все это… слишком ужасно.

Он кивнул.

— Мисс Грей, в показаниях нескольких свидетелей, которые мне передали, сказано, что, когда мистер Филд находился в своем кабинете, он не любил, чтобы его беспокоили. Вы сами ответили мне то же самое, когда я спросил вас, не заходили ли вы пожелать ему доброй ночи. Однако значительно раньше в тот же вечер вы заходили к нему в кабинет и оставались там около сорока пяти минут.

— Я хотела поговорить с ним.

— Это был довольно долгий разговор. Были сожжены какие-то бумаги, то ли он сделал это сам, когда разговаривал с вами, то ли позднее это сделали вы.

Джорджина поспешно возразила:

— Он сжег их сам.

Фрэнк вопросительно поднял брови и повторил ее последнее слово:

— Сам? — Прошло несколько секунд, прежде чем он продолжил: — Почти половина того, что он сжег, было плотной гербовой бумагой. Один-два кусочка уцелели. Не являлись ли эти бумаги завещанием?

После затянувшейся паузы она ответила:

— Да.

— Вы пришли в кабинет, говорили с ним, после чего было сожжено завещание. Вы подтверждаете, что все происходило именно так?

— Да.

В ту же секунду Фрэнк задал вопрос:

— Кто сжег его?

— Мой дядя.

— Почему?

— Он собирался составить другое завещание.

— Так вы пришли к нему, чтобы поговорить о завещании?

— Не совсем так.

— Не кажется ли вам, — сказал Фрэнк, — что лучше рассказать мне, о чем вы с ним говорили?

Он заметил, как сошлись на переносице ее брови, но она не нахмурилась. Ее потемневшие глаза сохранили напряженно-внимательное выражение. Через одну-две секунды она заговорила:

— Да, мне лучше рассказать вам все. Почти каждому в нашем доме кое-что известно об этом, но, наверное, будет лучше, если вы услышите всю историю. Вы познакомились с Мирри, когда приезжали к нам на танцевальный вечер. Не знаю, что рассказывал вам о ней Энтони.