Уилки Коллинз - Закон и женщина Страница 18

— Я, право, не знаю, как объяснить, Юстас удивил и огорчил меня.

Он говорил чрезвычайно серьезно, но его взгляд сказал мне более, чем его слова, его взгляд испугал меня.

— Не поссорился ли Юстас с вами?

— О нет.

— Он понимает, что вы не изменили своему обещанию?

— Конечно. Моя певица рассказала доктору, как все случилось, а доктор повторил это вашему мужу.

— Доктор видел книгу?

— Ни доктор, ни мистер Бенджамен не видели книги. Я запер ее и постарался скрыть ваше знакомство с ней. Бенджамен, очевидно, подозревает что-то, но доктор и мисс Гойти не имеют ни малейшего понятия о настоящей причине вашего обморока. Они оба полагают, что вы подвержены сильным нервным припадкам и что имя вашего мужа действительно Вудвил. Все, что можно было сделать для Юстаса, я сделал. Несмотря на это, он сердится на меня за то, что я принял вас. Он утверждает, что нынешнее событие оттолкнуло вас от него навсегда. «Мы не можем жить вместе, — сказал он мне, — после того, как она узнала, что я — тот самый человек, которого судили в Эдинбурге за отравление жены».

Я вскочила в ужасе.

— Боже милостивый! Неужели Юстас думает, что я сомневаюсь в его невиновности?!

— Он считает, что никто не может верить в его невиновность.

— Помогите мне дойти до двери. Где он? Я должна повидаться с ним.

С этими словами я упала в изнеможении на диван. Майор отошел к столу, налил стакан вина и заставил меня выпить его.

— Вы увидитесь с ним. Я обещаю это вам. Доктор запретил ему уходить из дома, пока вы не повидаетесь с ним. Подождите хоть несколько минут. Соберитесь с силами.

Я поневоле должна была покориться. О, эти ужасные минуты, когда я лежала бессильная на диване! Я до сих пор не могу вспомнить о них без содрогания.

— Приведите его сюда, — сказала я. — Умоляю вас, приведите его сюда.

— Можно ли привести его? — возразил майор грустно. — Можно ли переломить упрямство человека, сумасшедшего человека, готов я сказать, который способен был покинуть вас, когда вы только что открыли глаза? Я виделся с ним наедине в соседней комнате, пока с вами был доктор. Я старался поколебать его упорное недоверие к тому, что вы считаете его невиновным и что я уверен в этом. Напрасно. У него было только одно возражение. Сколько я ни убеждал его, сколько ни упрашивал его, он в ответ только напоминал мне о шотландском вердикте.

— О шотландском вердикте? Что это такое?

Мой вопрос удивил майора.

— Неужели вы действительно никогда не слыхали о его деле?

— Никогда.

— Когда вы сказали мне, что узнали свое настоящее имя, мне показалось странным, что это открытие не пробудило в вас никакого тяжелого воспоминания. Не прошло трех лет с тех пор, как вся Англия говорила о вашем муже. Немудрено, что он, бедный, воспользовался чужим именем. Где же вы были в то время?

— Вы сказали, три года тому назад?

— Да.

— Мне кажется, я могу объяснить, почему я не знаю того, что известно всем. Три года назад мой отец был еще жив, и мы жили в Италии, в горах близ Сиены. Мы жили очень уединенно и по целым месяцам не видали ни английских газет, ни английских путешественников. Очень может быть, что в письмах, которые отец мой получал из Англии, ему рассказывали об этом деле. Но отец не говорил о нем со мной, а если и говорил, то оно заинтересовало меня так мало, что я тотчас же забыла о нем. Скажите, что общего имеет вердикт со странным недоверием моего мужа к нам я обоим? Юстас на свободе. Следовательно, вердикт был: «невиновен»?

Майор Фитц-Дэвид грустно покачал головой.

— Юстас судился в Шотландии, — сказал он. — Шотландский закон допускает вердикт, не допускаемый, как мне известно, ни в какой другой цивилизованной стране. Когда в Шотландии присяжные не уверены ни в виновности, ни в невиновности подсудимого, они имеют право выразить свою неуверенность неопределенным вердиктом. Если они находят доказательства недостаточными ни для обвинения, ни для оправдания подсудимого, они выносят вердикт: «не доказано».

— И таким вердиктом кончилось дело Юстаса?

— Да.

— Присяжные не были вполне уверены ни в невиновности, ни в виновности моего мужа? Это означает шотландский вердикт?

— Да. И вот уже три года, как сомнение присяжных тяготеет над вашим мужем в глазах общества.

Бедный мой невинный страдалец! Теперь я поняла все. Женитьба под ложным именем, страшные слова, которыми он предупреждал меня уважать его тайну, его ужасное сомнение во мне, — все теперь было мне ясно. Я встала с дивана, сильная смелой решимостью.

— Проводите меня к Юстасу, — сказала я. — Я теперь в силах вынести что угодно.

Посмотрев на меня пытливо, майор молча предложил мне руку и вывел меня из комнаты.

Глава XII

ШОТЛАНДСКИЙ ВЕРДИКТ

Мы прошли в дальний конец залы. Майор Фитц-Дэвид отворил дверь в длинную узкую комнату, пристроенную к задней стороне дома и простиравшуюся вдоль одной стороны двора вплоть до стены конюшни. Это была курительная комната.

Мой муж сидел один в отдаленном углу перед камином. Увидев меня, он вскочил с места. Майор тихо затворил дверь и оставил нас вдвоем. Юстас не сделал ни шагу навстречу мне. Я подбежала к нему, обняла его и поцеловала. Он остался неподвижен, покорился моей ласке и только.

— Юстас, — сказала я, — я никогда не любила тебя сильнее, чем в эту минуту, я никогда не сочувствовала тебе так, как сочувствую тебе теперь.

Он решительно освободился из моих объятий и с машинальной учтивостью постороннего указал мне на стул.

— Благодарю тебя, Валерия, — сказал он холодным, рассчитанным тоном. — После случившегося ты не могла сказать мне менее того, что сказала, и не могла сказать ничего более. Благодарю тебя.

Мы стояли перед камином. Он отошел от меня и медленно направился к двери, очевидно, намереваясь выйти из комнаты. Я последовала за ним, я перегнала его и стала между ним и дверью.

— Почему ты уходишь? — спросила я. — Почему ты говоришь со мной таким жестоким тоном? Ты сердишься на меня, Юстас? Если ты сердишься, я прошу у тебя прощения.

— Мне, а не тебе следует просить прощения, — возразил он. — Прости мне, Валерия, что я сделал тебя своей женой.

Он сказал это так уныло, с таким безнадежным смирением в голосе, что мне стало страшно за него. Я положила руку на его грудь, я сказала:

— Юстас, взгляни на меня.

Он медленно поднял глаза на мое лицо, глаза холодные, ясные, без слез, смотревшие на меня с твердой покорностью, с непоколебимым отчаянием. В эту ужасную минуту я была так же спокойна и холодна, как мой муж.

— Ты считаешь меня способной сомневаться в твоей невиновности?

Он не ответил на мой вопрос. Он горько вздохнул.

— Бедная женщина, — сказал он таким тоном, как сказал бы посторонний. — Бедная женщина!

Сердце мое замерло.

— Я не прошу тебя жалеть меня, Юстас. Я прошу у тебя только справедливости. Ты несправедлив ко мне. Если бы ты доверился мне в те дни, когда мы только что узнали, что любим друг друга, если бы ты сказал мне тогда все, что я знаю теперь, и более того, что я знаю, Бог свидетель, что это не помешало бы мне сделаться твоей женой. Веришь ты мне, что я считаю тебя невиновным?

— Я не сомневаюсь в этом, Валерия, — ответил он. — Все твои побуждения великодушны. Ты говоришь великодушно и чувствуешь великодушно. Но не осуждай меня, я бедное дитя мое, если я гляжу дальше, чем ты, если я вижу все, что ожидает нас, наверняка ожидает нас в жестоком будущем.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты веришь в мою невиновность. Присяжные, судившие меня, сомневались в ней и не оправдали меня. Какое основание имеешь ты считать меня невиновным?

— Мне не нужно никакого основания! Я уверена в твоей невиновности вопреки присяжным, вопреки вердикту.

— Согласятся ли с тобой твои друзья? Когда твой дядя и тетка узнают то, что узнала ты, — а рано или поздно они узнают непременно, — что скажут они? Они скажут: он начал дурно. Он скрыл от нашей племянницы свой первый брак, он женился на нашей племяннице под чужим именем, он может уверять в своей невиновности, но, кроме его слов, мы не имеем никакого основания, чтобы верить ему. Когда его судили, вердикт был: «не доказано». Такой вердикт, как «не доказано», не удовлетворяет нас. Если присяжные были несправедливы к нему, если он невиновен, пусть докажет это. Вот что думает и что говорит обо мне свет. Вот что подумают и что скажут обо мне твои друзья. Придет время, когда ты, даже ты, начнешь думать, что мнение твоих друзей имеет основание.

— Это время не придет никогда, — возразила я горячо. — Ты несправедлив ко мне, ты оскорбляешь меня, считая это возможным.

Он снял с плеча мою руку и отодвинулся от меня с горькой улыбкой.

— Мы женаты только несколько дней, Валерия. Твоя любовь ко мне молода и свежа. Подожди, пока время не охладит первого пыла этой любви.