Агата Кристи - Агент "Н" или "М" Страница 18

— Знаю, Томми. Во всем этом нет никакого смысла.

— А что предполагает сама миссис Спрот?

— У этой женщины цыплячьи мозги, — презрительно сказала Таппенс. — Ни о чем она не думает. Просто заявляет, что от злодеев немцев другого и ждать не приходится.

— Дура! — пожал плечами Томми. — Немцы — люди дела. Если уж они посылают своего агента похищать ребенка, значит им это нужно.

— Понимаешь, — сказала Таппенс, — у меня такое чувство, что миссис Спрот могла бы сообразить что к чему, если бы только дала себе труд подумать. Должны же быть какие-то причины — ну, скажем, сведения, которые случайно попали к ней, хотя сама она, может быть, об этом и не подозревает.

— «Никому ни слова. Ждите указаний», — процитировал Томми фразу из записки, найденной миссис Спрот на полу у себя в номере. — Но в этих-то словах, черт побери, есть смысл!

— Конечно есть. Должен быть. Могу предположить только одно: миссис Спрот или ее мужу что-то дали на сохранение — дали, вероятно, потому, что они совершенно незаметные, заурядные люди, которых никто не заподозрит в хранении этого предмета, каков бы он ни был.

— А ты просила миссис Сирот чуточку пошевелить мозгами?

— Просила, но ее, к сожалению, все это нисколько не интересует. Ей нужно было вернуть Бетти, а теперь она закатывает истерики — ах, она застрелила человека!

— Женщины — странные создания! — вслух размышлял Томми. — В тот день миссис Спрот была похожа на разъяренную фурию и хладнокровно, даже глазом не моргнув, перестреляла бы целый полк, лишь бы вернуть своего ребенка. А потом, когда ей чудом удается убить похитительницу, она выходит из строя и ей делается дурно при одном воспоминании о случившемся.

— Коронер полностью оправдал ее, — сказала Таппенс.

— Естественно. Но я на ее месте, ей-богу, не рискнул бы выстрелить.

— Она тоже, наверно, не рискнула бы, если бы хоть немного умела стрелять, — отозвалась Таппенс. — Но она не представляла себе, как трудно попасть в цель при таких условиях, и это помогло ей.

— Совсем как в Библии, — сказал Томми. — Давид и Голиаф.

— Ой! — вскрикнула Таппенс.

— Что-нибудь случилось, старушка?

— Нет. Просто, когда ты это сказал, у меня в голове мелькнула какая-то мысль. А теперь она исчезла.

— Не велика беда, — съязвил Томми.

— Напрасно иронизируешь. Такое бывает с каждым. Нет, погоди, что же это было?.. Кажется, что-то связанное с Соломоном.

— Кедры? Храм? Куча жен и наложниц?

— Помолчи! — оборвала его Таппенс, зажимая уши руками. — Так мне и вовсе не вспомнить.

— Евреи? Колена израильские? — Подбодрил ее Томми.

Таппенс только покачала головой. Помолчав минуту-другую, она сказала:

— Интересно, кого все-таки напомнила мне эта женщина?

— Покойная Ванда Полонская?

— Да. В первый же раз, когда я увидела ее, мне почудилось в этом лице что-то знакомое.

— Ты думаешь, что где-то уже встречалась с ней?

— Нет. Я уверена, что мы не встречались.

— У миссис Перенны н Шейлы совершенно другой тип.

— Нет, они тут ни при чем, Томми. Кстати, об этих двух особах. Я тут долго думала… Все ломают голову над запиской — ну, над той, которую миссис Спрот нашла у себя в номере на полу, когда пропала Бетти.

— Да?

— Все эти россказни, будто в нее завернули камень и бросили его в окно, — сущий вздор. Просто кто-то подложил ее в комнату, чтобы она сразу попалась на глаза миссис Спрот. И, по-моему, подложила миссис Перенна.

— Значит, она, Карл и Ванда Полонская были в сговоре?

— Да. Ты заметил, что миссис Перенна вошла в самый критический момент? Именно она вынесла окончательное решение — не звонить в полицию. Она взяла все в свои руки.

— Значит, ты все еще считаешь, что М. — это, видимо, она?

— А ты нет?

— Пожалуй, — неуверенно протянул Томми.

— У тебя есть другая версия, Томми?

— Есть, но только ужасно фантастическая.

— Выкладывай.

— Пока не стоит. У меня нет никаких доказательств. Ровным счетом никаких. Но если я не ошибаюсь, мы имеем дело же с М., а с Н.

«Блетчли? — думал Томми. — На вид вроде бы все в порядке. В чем его можно упрекнуть? Типичный англичанин, слишком даже типичный, и к тому же сам хотел позвонить в полицию. Да, но возможно и другое: он прекрасно знал, что мать ребенка ни за что не согласится. Записка с угрозами дала ему полную уверенность в этом, и он мог позволить себе защищать противоположную точку зрения…»

Эти размышления вновь подвели Томми к неотвязному и мучительному вопросу, на который он все еще не находил ответа.

Зачем было похищать Бетти Спрот?

У ворот «Сан-Суси» стояла машина с надписью «Полиция», однако Таппенс, поглощенная своими мыслями, не обратила на нее внимания. Она свернула в аллею, вошла в холл и сразу поднялась к себе, но на пороге остановилась как вкопанная: у окна, повернувшись к ней лицом, стояла высокая девушка.

— Боже мой! — воскликнула Таппенс. — Вы, Шейла?

Девушка подошла к ней, Таппенс отчетливо видела каждую черточку ее бледного трагического лица и сверкающие голубые глаза.

— Я так рада, что вы пришли. Я ждала вас, — сказала Шейла.

— Что случилось?

— Карла арестовали, — ответила девушка ровным голосом.

— О господи! — охнула Таппенс, чувствуя, что сейчас она отнюдь не на высоте положения. Спокойный голос Шейлы ни на минуту не обманул Таппенс: она отлично понимала, что кроется за этим спокойствием. Сообщники они или нет, но девушка любит Карла фон Дайнима, У Таппенс защемило сердце: как жаль это юное создание с таким трагическим лицом!

— Что мне делать? — спросила Шейла.

— Бедная девочка! — беспомощно отозвалась Таппенс.

— Его забрали. Я больше его не увижу, — сказала Шейла голосом, прозвучавшим, как надгробное рыдание, и застонала: — Что мне делать? Что мне делать?

Ноги у нее подкосились, она упала на колени около кровати и горько зарыдала.

Таппенс ласково провела рукой по черным волосам девушки.

— Может быть… Может быть, здесь ошибка, — нерешительно промолвила она. — Вполне вероятно, его просто интернируют. В конце концов, он — подданный вражеского государства.

— Полицейские говорят другое. Сейчас они обыскивают его номер.

— Ну, если там ничего не найдут… — начала было Таппенс.

— Конечно, ничего не найдут. Что там может быть?

— Не знаю. По-моему, вам виднее.

— Мне?

Презрительное изумление Шейлы было таким неподдельным, что все подозрения Таппенс мгновенно рассеялись. Девушка не может быть сообщницей Карла, она ничего не знала ж не знает.

— Если он невиновен… — опять начала Таппенс.

— Какое это имеет значение? — перебила ее Шейла. — Полиции ничего не стоит состряпать любое дело.

— Глупости, дитя мое! — оборвала ее Таппенс. — Так не бывает.

Шейла посмотрела на собеседницу долгим недоверчивым взглядом. Потом сказала:

— Хорошо. Раз вы так считаете, я верю вам.

Таппенс стало неловко.

— Вы слишком доверчивы, Шейла, — бросила она. — Возможно, вы поступили неосмотрительно, доверяясь Карлу.

— Значит, вы тоже против него? Я думала, он вам нравится. Он сам тоже так думал.

До чего же трогательны эти юнцы! Они верят, что все к ним расположены. А ведь это правда — Карл ей нравился.

— Послушайте, Шейла, — устало сказала Таппенс. — Нравится человек или не нравится — это одно, а факты — другое. Наша страна ведет войну с Германией. Есть много способов служить своему отечеству. Один из них состоит в том, чтобы добывать сведения… за линией фронта. Для такой работы нужна смелость: если вы попадетесь… — голос ее дрогнул, — вам конец.

— Значит, по-вашему, Карл… — начала Шейла.

— Служит своей родине именно таким способом… Но ведь и это не исключено, верно?

— Нет, исключено, — отрезала Шейла и направилась к двери: — Ясно. Сожалею, что обратилась к вам за помощью.

— Но что же я могу сделать для вас, милая девочка?

— У вас есть связи. Ваши сыновья в армии и флоте, и вы не раз говорили, что они знакомы с влиятельными людьми. Я надеялась, что вы попросите их сделать… хоть что-нибудь сделать.

Таппенс подумала о своих мифических отпрысках — Дугласе, Раймонде и Сириле.

— Боюсь, они ничем вам не помогут, — ответила она.

— Значит, надеяться нам не на что. Карла возьмут и посадят в тюрьму, а потом на рассвете поставят к стенке и расстреляют. И на этом все кончится, — с высоко поднятой головой пылко произнесла Шейла и вышла, захлопнув дверь.

«Ох уж эти ирландцы, будь они прокляты! — думала Таппенс, обуреваемая самыми противоречивыми чувствами. Откуда у них эта ужасная способность все поворачивать так, что голова у тебя начинает кругом идти? Если Карл фон Дайним шпион, он заслуживает расстрела. На этом я должна стоять, а не поддаваться девчонке, как бы она ни обольщала меня своим ирландским голосом, доказывая, что на моих глазах трагически гибнет герой и мученик!»