Рекс Стаут - Убить зло Страница 18

— Они смешают с грязью тебя и меня заодно. — Роза взывала к вам всем. — Я не прошу ее бросить своего великого человека. Хотя если бы вы его видели…

— Я его видела, — сказала Джейн. — Такое поведение не делает тебе чести, Роза. Именно это, прежде всего, и оскорбляет Маргарет, и я ее не виню.

— Ладно, он великолепен, — уступила Роза. — Я прошу ее только об одном — как-нибудь затянуть это дело до тех пор, пока я не выйду замуж. Она могла бы уехать куда-нибудь на несколько месяцев или, по крайней мере, оставить его и пожить у тебя. Она вполне может провести весну и лето на ранчо Ларри, правда, Ларри?

Ларри встрепенулся и откашлялся:

— Конечно, Маргарет, если хочешь, пожалуйста.

Он выглядел в высшей степени озадаченным.

Маргарет повернулась на стуле, чтобы прямо взглянуть на сестру.

— Роза, у тебя замечательный талант — бросать провокационные и оскорбительные фразы. Не знаю, если бы дело касалось другого, я охотно пожертвовала бы чем угодно, но не ради твоих удобств. Бог видит, я так же подвержена человеческим слабостям, как и любой человек. «Оставить его!» Джейн все известно, но не Ларри и Биллу, а ты намеренно пытаешься настроить их против меня, надеясь, что они начнут меня запугивать. Но меня не запугаешь, и мы с доктором Эмсеном намерены делать то, что хотим, хотя ему это дорого стоит. — У нее дрогнул голос, она закусила нижнюю губу и замолчала. А затем вдруг взорвалась: — Ты эгоистичная и злобная тварь! — и залилась слезами.

Ларри осторожно похлопал ее по плечу. Роза с насмешливой миной закурила новую сигарету.

— Так оно и есть, — сказала Джейн Розе. — Ты всегда была такой и сама это знаешь, так что ничего не поделаешь. Если бы только миссис Эмсен решила пойти на развод год назад! Теперь все было бы уже позади. — Джейн вздохнула. — Придется мне с ней встретиться.

— Не смей! — воскликнула Маргарет. — Нам не нужно от нее никаких поблажек!

Это снова вызвало ярость Розы. Джейн пришлось пересесть к ней, а ты придвинулся поближе к окну, глядя на быстро сменяющуюся панораму полей, домов, деревьев, окутанных вечерним туманом, прислушиваясь к словесным укусам Маргарет и Розы, к тщетным попыткам Джейн успокоить их, призвать к взаимопониманию и соблюдению приличий. Тебя удивляли весь этот шум и крик. Слезы Маргарет, сверкающие гневом глаза Розы; откуда, думал ты, все эти горячие волнения из-за вещей, которые со временем заморозят нас своей скукой?

Но ты по-своему завидовал им. А сейчас? Тоже завидуешь? Ах, сейчас стать замороженным, скучающим было бы настоящим благословением небес! Что скажет Роза и ее почтенная семья, когда услышат об этом? Что Маргарет и Ларри… Э, да им не о чем будет слышать!

Ничего не происходит, и не произойдет ничего такого.

Что, если бы все они сейчас были здесь, что, если бы они неожиданно появились вокруг тебя на этой лестнице? Ларри потрепал бы тебя по плечу, а Роза сказала бы:

«Ничего себе, в хорошую же грязь ты нас втянул! Давайте лучше постоим здесь, пока Джейн не поговорит с этой женщиной». Только, имея склонность к резким выражениям во время волнения, она, вероятно, сказала бы: «с этой проституткой». И ты бы согласился. Джейн пошла бы, благослови ее Бог. Но этого, конечно, не произойдет. Повернуть бы, уйти отсюда, пойти к сестре и положить голову ей на колени…

F

Он снова остановился и замер, губы его шевелились, словно в разговоре с лампой в пергаментном абажуре, потому что он смотрел прямо на нее, но слышно ничего не было. Его губы шептали имя Джейн.

Обернувшись назад, он взглянул вниз и испуганно вздрогнул, заметив на стене чью-то темную фигуру, но тут же понял, что это боковая сторона высокой рамы зеркала. Он старался не глядеть в зеркало, когда проходил мимо, и сейчас пожалел, что не сделал этого; он захотел узнать, как выглядит его лицо; на улице было такое ощущение, как будто люди с удивлением оборачиваются и смотрят ему вслед.

Миссис Джордан еще находилась внизу, он понял это по доносящимся оттуда звукам, но сейчас ему показалось, что он слышит еще какой-то шум, выше, торопливо обернувшись, он посмотрел на дверь, выходящую на первую площадку. Она была закрыта, щель под ней была темной. «Эти девушки не должны сейчас находиться дома, — подумал он, — по вечерам они всегда уходят».

Их отсутствие было одним из благоприятных условий, на которые он рассчитывал.

«Ах, ты рассчитывал, — с горечью сказал ему какой-то голос. — Ты можешь на это рассчитывать, ты можешь рассчитывать на все, что угодно, только не на самого себя…»

6

Ты всегда предавал себя, и, что самое ужасное, именно в те моменты, когда тебе больше всего нужна была сила духа, которую невозможно ни занять, ни изобразить.

И при этом ты сознавал, что показная уверенность — это еще не все, потому что зачастую вопрос заключался не в стойкости и силе духа, а всего лишь в проблеме позволить твоим подлинным импульсам жить и расти.

Ты играл с ними, как кошка играет с мышью, и с таким же результатом. Ни героизма аскета, ни куража гедониста. Ба, опять пустые фразы! Какое отношение героизм или кураж имеют к тому, что ты задумал? Если бы эти качества были единственным, чего тебе недостает! Тебя вечно терзают какие-то страхи и колебания, в последнюю минуту ты подло отказываешься от принятого решения, убегаешь, прячешься в себе! Господи, да ты такой трус, что способен захлебнуться собственной слюной.

Однако если быть точным, то тобой руководил вовсе не страх, а скорее эта проклятая врожденная склонность к бегству от решительных поступков. В самом деле, с чего было бояться Люси, наслаждений, которые она обещала и могла тебе подарить в будущем. В действительности ты сомневался, объяснялось ли твое поведение с ней надеждой, которая вновь замаячила перед тобой с возвращением Эрмы, ставшей с тобой по-прежнему сердечной и внимательной.

Видимо, так оно и было. Ты не возмутился при этой мысли, а, напротив, с облегчением смирился. В доводах холодных, практичных расчетов не было никакой слабости, ничего такого, чего мог бы стыдиться человек.

Во всей ужасной истории с Люси с твоей стороны не было и признака поведения человека, сделавшего выбор, пусть продиктованный лишь тенью надежды. Это было лишь трусливое уклонение от поступка.

Ты был почти уверен, что собираешься жениться на Люси, в тот день, когда откинулся на спинку сиденья в пульмановском вагоне с нераскрытым журналом на коленях, тогда как поезд мчался мимо просторных полей к Дейтону, где она должна была тебя встретить. Она уехала из Кливленда двенадцать дней назад, и все это время тебе было одиноко и сиротливо. Ты размышлял, каким может получиться ваш брак, но с раздражением видел, что эти размышления ни к чему не приводят, ты никак не мог представить себя ее мужем. Впрочем, думать об этом без Люси было положительно невозможно.

Ты радовался, что у тебя хватило ума не поехать с Диком; провести с ними целый месяц на севере, зная, что все это время ты мог быть с Люси! Даже думать об этом было невыносимо.

Люси встретила тебя на вокзале в Дейтоне. Вы покатили на запад в ее маленьком автомобиле с откидным верхом; вам пришлось проехать пятнадцать миль при свете заходящего солнца. Ты и не знал, что она водит машину, и сейчас пришел к выводу, что она справляется с этим гораздо лучше тебя.

Размеры их фермы и множество крепких построек поражали. По одной стороне дороги в зарослях прекрасных старых деревьев показался дом; напротив, в удалении от дороги, располагалось больше дюжины сараев, амбаров и загонов для скота, все строения сверкали свежей белой и желтой краской. Ты не ожидал увидеть такого великолепного хозяйства. Ее отец, бывший издателем и редактором какой-то газеты, в среднем возрасте отказался от своей профессии, приобрел ферму и занялся разведением породистого скота.

Из всех знакомых тебе людей отца и мать Люси ты понимал меньше всего. Они явно были здоровыми и довольными жизнью людьми, но при этом казалось, что они не имеют к хозяйству абсолютно никакого отношения, даже к тем вопросам, которые касались их самым тесным образом. Безусловно, мистер Крофтс очень активно интересовался прекрасными животными, наполняющими его конюшни и сараи, и добился в их разведении большого успеха; но если ты заводил о них речь, он вел себя так, как будто они были существами иного мира и не имели к нему ни малейшего отношения. У него была огромная библиотека, и читал он очень много, но, если ты спрашивал его о какой-либо книге, он всегда отвечал, что читал ее давно и уже забыл содержание. Такой же была и миссис Крофтс, она говорила то же самое и таким же равнодушным голосом. Они были неразлучны: вместе трудились со своими работниками на поле, вместе скакали по полям и деревенским дорогам, вместе играли в теннис на прекрасно оборудованном корте за просторным фруктовым садом.

Поэтому в отношении родителей к Люси не было ничего странного, оно составляло часть их общей манеры поведения. От нее ничего не ждали, ею ни в коей мере не пренебрегали. Между ними не наблюдалось обычной родственной близости. Люси находилась дома на правах привилегированной пансионерки, приехавшей отдохнуть на лето. Ты с некоторым волнением и нервозностью ожидал смущающего приема, чрезмерно сердечных рукопожатий и оценивающей проверки со стороны отца, подчеркнутой дружелюбности со стороны матери.