Адольф Бело - Любовники-убийцы Страница 18

— О ком это просил святой отец помолиться присутствующих? — поинтересовался Паскуаль у жены.

Марго не ответила. В это время они проходили мимо Фредерика Бореля, который прислонился к решетке церковной ограды. По выражению его лица Марго поняла, что он-то и был причиной всех зол. Впрочем, это заметила не она одна — Мулине, следовавший за ней, заметил это также, взглянув на Бореля.

Твердыми шагами подошел он к нему и поспешно, но негромко проговорил:

— Это вы распространяете слухи, это вы возводите на Марго низкую и гнусную клевету. Берегитесь, если ей придется пострадать из-за вас! — И Мулине пошел дальше, оставив Бореля сконфуженным и растерянным.

Вернувшись домой, Марго застала Фурбиса дожидавшимся в их комнате. Сначала она не заметила его и, стиснув руки, словно угрожая своим врагам, которые только что оскорбили ее, вскрикнула в гневном исступлении:

— Подлые! Презирать женщину?!

— Что случилось? — спросил Фурбис.

— Меня сегодня обошли презрением, как будто я оскверняю их своим присутствием! Все сторонились меня, не снисходя к моей слабости, как женщины, не стесняясь даже присутствия моего мужа. Что сделала я этим людям? Чего они хотят от меня?

— Ты ничего им не сделала, но ты молода, красива, богата и любима. В порыве ревности они хотят разбить твое счастье. Но им не удастся это, я люблю тебя и, клянусь, буду защищать!

В этих словах прозвучало так много искреннего чувства, что Марго успокоилась.

— Ты будешь защищать не одну меня, но и своего ребенка. Я чувствую дитя под сердцем, — продолжала Марго. — Это плод нашей любви. Я беременна, и отец будущего ребенка — ты, я уверена в этом. Отныне я буду называть тебя своим мужем.

Марго говорила взволнованным, дрожащим голосом, в котором звучали незнакомые Фурбису нотки. Наружность ее изменилась: казалось, положение матери облагородило ее облик, сделало из нее новую женщину, и самое преступление, к которому она приближалась быстрыми шагами, окружено было каким-то светлым, поэтическим ореолом.

Глава XI

Узнав, что Марго скоро станет матерью, Фурбис почувствовал одновременно и радость, и смущение. Смутился он потому, что это известие требовало еще настоятельнее исполнения задуманного им плана, радовался же потому, что видел в этом новую связь, делавшую их отношения еще прочнее, что давало ему еще больше шансов на успех сделать Марго исполнительницей задуманного им преступления.

— Необходимо спасти наше будущее дитя, спасти нашу любовь! Вокруг нас появляется много врагов. Моя полнота подтвердит злые слухи, распускаемые повсюду. Они откроют глаза моему мужу. Все усилия, которые я предпринимала, чтобы не возбудить его подозрений, будут разрушены. Нас разлучат, а если это случится, я умру!

— Никто не сможет навредить тебе, пока я жив, — ответил Фурбис. — Я сумею защитить тебя от всех опасностей. Только, как я уже предупреждал, надо решиться. Ты хотела бежать со мной, но бегство — это бесчестье, унижение. Мне хотелось бы употребить другие средства.

— И ты нашел их?

— Да, выполнение моего плана нетрудно, если только ты поклянешься мне слепо исполнять мои требования.

— Клянусь, — ответила Марго твердым голосом, высоко подняв голову, что свидетельствовало о ее решимости.

— Для того чтобы выйти из затруднительного положения, — начал Фурбис, — нам остается одно средство — обвенчаться. Наша свадьба остановит весь шум, который так беспокоит нас в настоящее время. Мы будем иметь возможность свободно любить друг друга. Ничто не помешает нам оставить эту страну, если нам почему-либо не понравится в ней жить. Даже если мы останемся здесь, никто не посмеет упрекнуть нас.

— Что за мечты?! — воскликнула Марго.

Фурбис продолжал:

— Эти мечты могут осуществиться с условием, если ты избавишься от мужа, а я — от жены.

Это чудовищное предложение не смутило Марго. Преступные замыслы, высказанные любовником, уже давно роились в ее голове. Вместе со страстью к Фурбису в ее сердце инстинктивно росла ненависть к мужу. Страстную любовь и привязанность к Паскуалю, что она некогда испытывала, она не ставила теперь ни во что. Прошлого для нее не существовало — она жила одним настоящим.

— Я уже давно считаю тебя своим мужем, — ответила она, — и ни слова мэра, ни клятва, произнесенная в церкви, ничего не прибавят к моей любви. Но, если это так необходимо для нашего счастья и нашего спокойствия, я добьюсь этого. Я сделаю все, что ты пожелаешь.

— Что касается моей жены, — продолжал Фурбис, — от нее избавиться не трудно: она исчезнет без всякого шума, никем не замеченная. Но вот супруг твой — это совсем другое дело. В то время, когда я в первый раз сошелся с тобой, он был близок к смерти. Теперь же, к несчастью, он оправился настолько, что придется совершить преступление, чтобы избавиться от него.

Все это Фурбис произнес тихим голосом, но совершенно спокойно, как будто в его словах не было ничего преступного. Марго слушала его также без малейшего волнения. Отец ее был совершенно прав, когда, отказывая Паскуалю, воскликнул со слезами на глазах: «Она испорчена до мозга костей».

После смерти Риваро эта врожденная порочность лишь возросла, и в настоящие минуты, ослепленная бешеной страстью, Марго мысленно устремилась к преступлению. Этим-то как нельзя лучше и сумел воспользоваться Фурбис для исполнения своих замыслов.

— Чтобы избавиться от Паскуаля, лучше всего отравить его. Это скорое и верное средство. Ты можешь положить ему яд в еду или напиток. У окружающих его смерть не вызовет подозрений.

Фурбис хорошо помнил советы Вальбро, но Марго не сразу согласилась на его предложение.

— Друг мой, непросто достать яду, употребить его и не попасть под подозрение. Впрочем, я обещала слушаться тебя во всем. Я уверена: если мы не избавимся от Паскуаля, мы погибнем. Существование этого человека невыносимо для меня, он мешает мне свободно любить тебя, но не лучше ли будет, если с мужем произойдет несчастный случай? Например, пригласив его с собой на торги, ты мог бы бросить его где-нибудь на дороге и переехать его экипажем. Или же, отправившись вместе к источнику Воклюз, столкнуть его прямо в воду. Кто решился бы тогда обвинить нас в чем-нибудь?

— Напротив, это было бы весьма нетрудно, — возразил Фурбис. — При малейшей же неудаче все может открыться.

— Но тебе-то это удастся.

— Почем знать? Подобные вещи не всегда делаются хладнокровно. Начнем с яда, ты согласна?

— Хорошо, приноси, я попробую.

С этими словам они расстались. Фурбис ушел, предупредив Марго, что будет у нее не ранее вечера следующего дня. Получив строгий наказ быть крайне осторожным, он решил открыто появляться на ферме не чаще раза в неделю. Известие это сильно опечалило Марго, ведь она не могла теперь постоянно видеть Фурбиса около себя, бо`льшую часть времени он должен был проводить далеко от нее. Но, приняв решение принести подобную жертву, она хотела ускорить этим столь желанную ею развязку, которая должна была стоить жизни ее мужу.

С этой минуты у Марго не было другой мысли. Даже во сне ей постоянно грезилось, что перед ней лежит неподвижный труп ее мужа, а возле — мертвое, холодное тело Бригитты, и Фурбис попирал ногой эти трупы, разлучавшие его с Марго; наконец, Фурбис соединился с ней неразрывными узами и прижимал ее к своей мужественной груди.

Прекрасное доселе лицо Марго приняло несколько мрачное выражение. Вокруг ее чудных голубых глаз, отличавшихся невыразимой прелестью и вовсе не выдававших порочности ее души, образовались легкие темные круги. Непроходящее напряжение сделало ее лицо до того серьезным, что за последнее время ее редко можно было видеть улыбающейся.

На следующий день, после того как Фурбис столь легко сделал ее сообщницей задуманного им преступления, Марго, как и всегда, вошла в комнату мужа. Каждое утро приходила она к его кровати справиться о здоровье, при этом муж всегда целовал ее в лоб. В этот же день, подойдя к нему, она так нежно обняла его и была так ласкова, что трудно было допустить, что человек этот уже обречен на погибель.

— Ну, как ты провел ночь? Хорошо ли спал? — спросила его Марго машинально.

Паскуаль обвил ее гибкую талию, привлек к себе и ответил:

— Теперь я поправлюсь, быстро поправлюсь: я пью, ем, сплю, гуляю совершенно как здоровый. Еще несколько дней — и я переберусь к тебе в комнату. Одна эта мысль возвращает мне силы, ведь я люблю тебя, мой друг, ты видишь это, и я слишком много страдал, будучи вынужден разлучиться с тобой. Но уже близко время, когда мы снова будем счастливы в нашем милом гнездышке.

Марго вздрогнула. Мысль, что Паскуаль снова будет близок к ней, станет ласкать и обнимать ее, — эта мысль ужаснула ее, и будущее начало представляться ей полным невыразимых страданий. Паскуаль продолжал: