Фил Гровик - Секретный дневник доктора Уотсона Страница 18

– Все просто, адмирал, – ответил Холмс. – Во-первых, когда мы вошли, вы сидели так прямо, что я сразу же понял: вы привыкли командовать, причем командовать на войне. Вроде бы вы одеты как крестьянин, но сапоги у вас начищены так, как бывает только у очень важных офицеров.

Колчак с Рейли одновременно опустили взгляд на обувь адмирала.

Холмс продолжал объяснения:

– Я предложил бы или немедленно заменить сапоги, или испачкать их. Далее. Вы курите турецкие сигареты. Пожалуйста, поправьте меня, если я ошибаюсь, но один из самых известных ваших подвигов в этой войне был совершен, когда вы командовали Черноморским флотом и выступали против флота Оттоманской империи, а в результате оккупировали большие участки территории Оттоманской империи, где, несомненно, попробовали и полюбили определенный сорт турецкого табака. Ваши ногти после регулярного маникюра блестят почти так же, как ваши сапоги. Лицо у вас загорелое, а вокруг глаз остались светлые морщинки, которые могут появиться, когда долгие часы вглядываешься в морскую даль. Ваша прическа типична для представителей имперского российского флота, которые стригутся так же коротко и носят такой строгий пробор.

Все молчали, и Холмс закончил:

– Кроме того, у вас прямо под правым ухом имеется маленький шрам от кривой турецкой сабли, от которой не удалось увернуться. Помнится, я читал о том, как вы его получили. Тогда вы доблестно сражались опять же против турок, но были еще лейтенантом. Вначале мне показалось невероятным, что вы, главнокомандующий белых, можете находиться здесь, в этом бастионе красных. Но я уже не первый день знаком с полковником Релинским и видел магические представления, которые он устраивал для нас после прибытия в эту страну. Если к этому прибавить все факты, которые я только что перечислил, то напрашивается вывод о том, кто вы есть.

Я был поражен не меньше Рейли и адмирала Колчака. Не только блестящими дедуктивными способностями Холмса, но и тем, что мы совершенно спокойно находимся в такой компании: предположительно двойной агент ЧК Релинский – и человек, которого большевики больше всего хотят поймать.

Адмирал Колчак все еще ощущал беспокойство. Он больше не злился – благодаря победоносному выступлению Холмса, но ему по-прежнему было не по себе.

Холмс снова заговорил:

– Адмирал, пожалуйста, расслабьтесь. Я представил вам самые обычные результаты дедукции, которой я зарабатываю себе на жизнь. Не стоит из-за этого нервничать. Вы отправились сюда, отчаянно рискуя жизнью, чтобы поговорить лично со мной и доктором Уотсоном. Пожалуйста, объясните истинную цель вашего приезда.

После этих слов адмирал, казалось, успокоился. Он присел на письменный стол, мы расположились на стульях перед ним.

– Джентльмены, – начал Колчак, – за свою жизнь я повидал немало такого, что недоступно большинству простых людей. Но то были ужасы сражений. Я привык к воинским подвигам, а не к достижениям ума. Именно поэтому я был так шокирован. – Он повернулся к Рейли: – Этот мистер Холмс даже лучше, что я ожидал. Я вижу, что наши друзья попадут в надежные руки. Теперь я лично убедился в этом. Мистер Холмс, доктор Уотсон, именно поэтому я и приехал: чтобы увидеть вас своими глазами. Если все пройдет хорошо, то вскоре вы будете охранять самое ценное сокровище России, а я не могу в таком деле доверять ничьим суждениям, кроме собственных. Сочти я вас обоих недостойными, то, возможно, не стал бы поддерживать всю идею. Однако теперь моя цель – представить вам наш план захвата и путь побега из Екатеринбурга.

Холмс молча подвинулся поближе к столу.

– Даже присутствующий здесь полковник ничего не знает про этот план, – продолжал адмирал. – Джентльмены, мои люди находятся слишком далеко, чтобы помогать вам на первом этапе спасательной операции. Но после вашего возвращения через горы и назад в Пермь мы проведем молниеносную атаку на ваш поезд у деревни Вятка, используя нерегулярные силы белых, состоящие из русских и чехов. После того как полковник Релинский сдастся в плен и мы разберемся с его подчиненными, – при этих словах он улыбнулся сам себе, – мы продолжим путь на северо-запад, к месту концентрации наших основных сил. Когда вы окажетесь среди них, вас сопроводят в Архангельск. Ваша максимальная безопасность и комфорт будут обеспечены. Я отдал приказ всем подразделениям регулярной армии не приближаться к железнодорожным путям вплоть до нашей атаки у Вятки. У вас есть какие-нибудь вопросы, джентльмены?

Тон адмирала теперь был почти искушающим. И я снова отметил поразительное несоответствие его мягкого голоса и волевого лица. Я до сих пор об этом думаю. А тогда я ждал, что Холмс задаст Колчаку вопрос, который задавал мне и Рейли: почему мы здесь? Но Холмс не сделал этого, и я, конечно, тоже.

Однако то, о чем спросил сыщик, поразило меня не меньше, чем его умозаключения:

– Сэр, а если у вас ничего не получится?

Я увидел, как Рейли поморщился.

– Я вас не понимаю, мистер Холмс, – отозвался адмирал. – Пожалуйста, поясните.

– Я имел в виду, сэр, именно то, о чем спросил. А что, если люди Релинского поднимут бунт? Восставшие солдаты здесь не новость. А если поезд прорвется сквозь вашу осаду? Мы глубоко внедримся на территорию красных и будем пойманы, так сказать, на месте преступления.

Рейли застыл, как и я, пока Холмс и Колчак неотрывно смотрели друг на друга.

– Мистер Холмс, у моих людей все получится. – Адмирал говорил спокойным, ровным и уверенным тоном. Каждое слово имело вес; так любящий отец упрекает сына.

– А если нет? – продолжал допытываться детектив.

– Тогда, мистер Холмс, вам придется рассчитывать на полковника Релинского, который находится здесь. Потому что при таких обстоятельствах ни Бог, ни дьявол не смогут сделать для вас больше, чем он.

Мы оставили Колчака в этом чиновничьем склепе и присоединились к поджидающей нас охране. До этой минуты я считал их людьми Рейли, которые выступают на нашей стороне. Но слова Колчака заставили меня поверить, что, за исключением Стравицкого и Оболова, все прочие действительно являются красными, выполняющими поручение вместе со своим комиссаром. Они понятия не имели о том, с кем мы сейчас встречались, и ничего не знали о планах их убить. Они были агнцами, приготовленными на заклание, а Рейли, Холмс и я – их Иудами. Я внутренне содрогнулся, когда мне улыбнулись теперь уже знакомые люди. Они улыбались, пока мы садились в автомобиль. Я впервые осознал, что значит быть таким, как Рейли, что такое дружить с людьми, которых ты можешь в следующее мгновение сознательно повести к смерти.

На станцию мы вернулись быстро и обнаружили, что двое подчиненных Рейли находятся в сильном возбуждении. Один протянул полковнику листок бумаги, который оказался телеграммой. Рейли подошел к нам.

Посмотрев на Холмса и на меня, он сообщил:

– Наш друг мог отдать приказы солдатам своей регулярной армии держаться подальше от железнодорожных путей, но, похоже, эти приказы не дошли до некоторых частей, имеющих свои мотивы, – например, тех, кто отделился от чешской бригады.

– Что вы имеете в виду? – уточнил я.

– Он имеет в виду, Уотсон, что банда чешских партизан испортила железнодорожные пути между этим городом и Екатеринбургом, – пояснил Холмс. – И мы тут застряли.

– Так и есть, – кивнул Рейли.

Мы были так близко и одновременно так далеко.

Теперь мы находились примерно в дне пути от Екатеринбурга, и именно сейчас чехи сделали свое грязное дело. Светлело с каждой минутой; создавалось впечатление, что Уральские горы надвигаются на нас и что до них вскоре можно будет дотронуться тростью. Теперь случилось так, что как раз те люди, которые сражались за Романовых, непреднамеренно помешали их спасению.

Поскольку становилось жарко не по сезону, мы с Холмсом, а также подчиненные Рейли находились на улице, ожидая указаний на вокзале. Беженцы тоже вышли из вагонов. Их оказалось значительно меньше, потому что многие сошли на остановках в деревнях по пути следования поезда, а некоторые умерли в пути.

Та самая семья, которой Холмс помог в Петрограде, приблизилась к нам. Они держали в руках тюки с вещами, и было очевидно, что они собираются остаться здесь, в Перми. Мать упала на колени перед Холмсом и обняла руками его лодыжки, таким образом выражая свою благодарность и преданность. Отец держал ребенка на руках. Холмс поднял бедную женщину на ноги, посмотрел ей в глаза и сказал:

– Не надо, матушка. Счастья вам и удачи.

Он произнес эту фразу на русском, а потом пояснил мне, что она означает.

Женщина целовала Холмсу руки, а глаза ее мужа говорили сами за себя – он выражал благодарность, как мог. Наконец они развернулись и направились в город. Я всем сердцем надеюсь, что они выжили.