Душегуб - Николай Вингертер Страница 18

по вашей деревне и скажу тебе, что неплохо здесь народ живет, почти в каждом дворе какой ни есть драндулет — машинка или мотоцикл, домики хорошенькие… Дураком быть надо, чтобы не понимать, не с зарплат у них это все… Да молодцы, тоже не отстают от жизни!.. Понятное дело, что работают на государство, такая уж, извини, у народа доля, как и у пчел, которые собирают мед для медведя, но люди приспосабливаются, о себе не забывают… Жизнь гораздо умнее экономистов и политиков, расставляет все по местам… Помнишь же, как один из наших прежних лидеров страны вдруг сдуру решил устроить показное дело в одном из министерств, на автомобильном транспорте одной республики… И что вышло?.. А ничего, только всему миру показал и рассказал, как на самом деле живет экономика социалистической страны: кассир автобуса собирал плату с пассажиров, но «умудрялся» и себя не обидеть, за это платил бригадиру, тот, тоже оставляя что-то себе, платил начальнику смены, начальник смены платил директору, последний в главк своего министерства, ну а последние, понятное дело, приплачивали еще куда-то выше, разумеется, не Господу Богу… Классическая пирамида, как на долларовой бумажке с Вашингтоном, где наверху пирамиды всевидящее око… Но не Бога или черта, как думают многие, а умных людей, умеющих все так выстроить… И так было в любой другой отрасли — торговля ли то, лесная промышленность или даже медицина, которую называют несчастной, хотя никакая она не несчастная…

— Знаю, — сказал Нексин. — И все же что причитается с меня?

— Наш экономический аналитик в партии считает вполне нормальным, что ты, например, должен платить десять процентов от официального дохода лесхоза. То есть мы всегда будем знать из отчетов твоего ведомства, сколько зарабатывает лесхоз, поэтому платишь от этой цифры. Все очень даже разумно, поскольку все понимают, что теневой доход в лесхозе будет гораздо больше тех самых десяти процентов от официального.

— Почему именно десять процентов?

— Эта цифра принята с давних пор, вернее сказать, с древних времен, ее просчитал еще мудрейший и хитрейший жрец Моисей, утвердивший «Закон о десятине». Кстати, аналитиком в партии сидит знаешь кто?.. Гриша Витебский… Помнишь, он был у вас в обкоме начальником отдела труда и заработной платы…

Нексин задумался. Он знал все то, о чем только что сказал Баскин. И сам бывал не раз причастен к таким делам. Однажды, после крупного областного мероприятия и выпитого в большом количестве по этому поводу коньяка в кругу заботящихся о лучшей доле ее жителей «благодетелями-отцами» области — одним из них был начальник автомобильной инспекции, — поехали к последнему на работу продолжить возлияние. Там, прямо в дежурной части, пьяный полковник распорядился какому-то лейтенанту приготовить себе в кабинет еще спиртного и закуски. Полковник, войдя в кабинет, что-то пробубнил про себя и сразу пошел к приставному столику; на нем стояла коробка из-под обуви, открыл ее. Нексин увидел в ней плотно сложенные, перехваченные разноцветными аптечными резинками пачки денег. «А это, Алексей Иванович, мне и моим начальникам… Здесь же доля кого-то из ваших обкомовских… — сказал полковник и начал перебирать пачки денег. Долго их складывал и подытожил словами: — Сволочи! Вижу — в этом месяце недобрали… Потом разберусь… Ох, не простое это дело, но по-другому уже невозможно… Система…»

Нексин хорошо помнил и Витебского, его пучеглазые, на первый взгляд наивные и доверчивые глаза за толстыми стеклами роговых очков и остренький, с характерным утолщением на кончике, похожий на крысиный, нос, которым он странным образом все время шевелил, словно принюхивался. Сотрудники меж собой Витебского и прозвали «крысой», но вовсе не за внешнюю схожесть, а за то, что ни разу не было такого, чтобы при начислении зарплаты он хоть что-то, да не учел: одним какой-нибудь коэффициент, другим за дежурство в выходной, третьим надбавки и прочее. Кто-то это обнаруживал, кто-то нет, а Витебский, когда обнаруживался обман, невинно разводил руки и несчастным голосом, после которого искатели истины сами же и начинали его жалеть, а другие были готовы плюнуть ему в рожу из брезгливости, объяснял, что связано это с несовершенной вычислительной техникой. В результате всегда получалось, что ему все сходило с рук, потому как в таком ведомстве, как обком партии, не было принято «выносить сор из избы»; ну а у Витебского выходила неплохая экономия фонда заработной платы, он получал особые премии, и непонятно, кто распространял о нем славу, что он самый выдающийся специалист-экономист области. И когда однажды Нексин с ним наедине, в товарищеской беседе, заговорил об экономике как науке, Витебский, хитро улыбнувшись, вдруг выдал фразу, которую Нексин никогда не мог забыть. «Такой науки не было и нет. Началось все с банальной расчетливости, что и переводится с греческого, как экономика; а если говорить проще — обмана, потому как в этом суть экономики. Возникла она по другой версии ещё в древние времена в пустынях Палестины, — продолжал Витебский. — В целях экономии воды, которая была дороже в сравнении с нынешним бензином, пастухи ее разводили ослиной мочой, потом тем же ослам ее и спаивали, они ведь ослы… Отсюда, имейте в виду, уважаемый Алексей Иванович, и пошло выражение «развести ослиной мочой», что тоже самое, как и бережно расходовать». Но сам Нексин никогда не занимался хотя бы каким-то противозаконным способом добывания денег и экономикой вроде той, что озвучил Витебский. «Похоже, что теперь придется, — думал Нексин, — вариантов у меня нет…»

— О чем задумался, Алексей Иванович? — спросил Баскин.

— Сумма получается немалая… Не знаю, справлюсь ли… Пока не совсем вник в здешнее производство и возможности хозяйства.

— Ну, это теперь твоя работа, въезжай быстрее… Время у тебя еще есть, потому на то, чтобы «собраться с силами», дают полгода. Могу сразу подсказать, что здесь всем заправляет главный инженер; думаю, его ты приструнишь, а нужна будет помощь, я уже тебе сказал об этом, — обращайся ко мне, к нашим, не стесняйся… Думаю, что «все будет хорошо», так, кажется, говорят болтуны на радио…

Баскин повторил, что это и был главный вопрос, из-за которого он приехал в Залесье. Они выпили еще за успех Нексина, потом заговорили о красоте здешних мест, о погоде и снова вернулись к кушаньям, которыми продолжил восхищаться Баскин. Он ел и ел, набивая обе щеки, как сурок про запас на зиму. В какой-то момент остановился и с сочувствием в голосе сказал:

— Между прочим, если сможешь иногда организовывать здесь такие же встречи нужных людей, устроить их досуг, то вполне можешь рассчитывать, что тебе сделают скидку…