Часы пробили полночь - Вентворт Патриция Страница 18

По крайней мере Марк разговорился, прервав тяжелое молчание. Лидия предложила:

— Давай вернемся к остальным и обсудим, как действовать. Что говорит Элиот?

— Не знаю, я не очень-то слушал… кажется, он тоже сказал, что надо молчать. Но это было до того, как явился Альберт и передал слова Фриза.

— Альберт?

— Да, Альберт пришел и предупредил нас. И тут пришел Вайнер, чтобы побеседовать с тетей Грейс, а нас выдворили. Мы не знаем, что она сказала. Не знаем, о чем ее спрашивали.

Краска вдруг прихлынула к лицу Лидии, щеки запылали. Когда Марк отвернулся от окна, она схватила его за плечо и встряхнула.

— Почему мы ведем такие разговоры? Зачем запутываться во лжи? Нам нечего скрывать.

— Правда? — мрачно спросил Марк.

— Почему бы не сказать правду?

Она смотрела Марку в лицо, но он отводил взгляд и лишь ответил:

— Да ты понимаешь, что значит сказать правду? — И добавил почти с яростью: — Ты забыла, о чем старик, черт возьми, объявил за ужином? Он обвинил одного из нас в преступлении. Вот что главное: он обвинил одного из членов семьи, одного из десяти человек, которые с ним ужинали. Патриарх пообещал, что будет сидеть в кабинете и ждать, пока виновный не придет и не признается. Он так и поступил — и его убили. Думаешь, Вайнер отправится на поиски преступника куда-то в другое место?

— Боюсь, что нет… — кивнула Лидия. — Но вряд ли ложь поможет.

Марк с горечью сказал:

— Я сам готов поставить миллион против одного, что вранье не сойдет нам с рук. Черт возьми, честность — лучшая тактика. С меня хватит. Пойдем к остальным и вразумим их.

Глава 18

Ирен в тревоге вошла в кабинет, быстро осмотрелась и устроилась как можно дальше от письменного стола. Просьбе инспектора пересесть чуть ближе она подчинилась с явной неохотой. Так странно и непривычно было видеть постороннего человека на месте мистера Парадайна. Никто никогда не сидел здесь, за столом Патриарха. Ирен не давало покоя ощущение, что Джеймс Парадайн вот-вот войдет, застанет их врасплох и страшно рассердится. От этих мыслей казалось, что по спине катятся холодные струи воды, как с края зонтика. Ирен очень надеялась, что беседа не продлится долго.

Инспектор приветливо смотрел на нее. Его слова прозвучали эхом собственных размышлений Ирен.

— Я не задержу вас, миссис Амброз. Просто хочу, чтобы вы рассказали, что случилось вчера вечером.

— Вчера вечером?

— Да. В доме была вечеринка в честь Нового года, если не ошибаюсь? На ней присутствовали вы, ваш муж, мисс Амброз и мисс Пеннингтон?

— Да.

— Ужин, кажется, начался в восемь или чуть позже. Вы сидели за столом примерно до девяти. В половине десятого ваша компания поехала домой. Почему?

Ирен ожила:

— Ах да… моей дочке нездоровилось… то есть я испугалась, что ей может нездоровиться… но сегодня уже все в порядке. Понимаете, у Рины появилось пятнышко на грудке, и доктор Гортон сказал, ничего страшного, но с этими пятнышками никогда не знаешь наверняка… У нее не было температурки, ничего такого, иначе, разумеется, я бы осталась дома, но мне, сами понимаете, не терпелось вернуться. Сначала я вообще не хотела ехать, но муж настаивал. И конечно, мистер Парадайн обиделся бы, если бы кто-нибудь из нас не появился.

Инспектор Вайнер сказал:

— Так. Значит, вы вернулись домой так рано из-за девочки. А не из-за того ли, что произошло за ужином?

Выражение лица Ирен изменилось. Интерес, с которым она говорила о маленькой Рине, угас. Она подняла руку и принялась неловко поправлять выбившуюся прядь волос.

Инспектор повторил вопрос:

— Что-то ведь случилось за ужином, не так ли? Вы хотели вернуться домой, к дочери, но ваш супруг не стал бы расстраивать вечеринку только из-за этого. Значит, произошло нечто более серьезное, я прав?

Ирен всегда с трудом переключалась с одной темы на другую. Она ухватилась за то, что сочла спасительной соломинкой.

— Он не возражал, — заговорила она. — Точнее, он сам предложил… я не хотела уезжать так рано. Но Фрэнк сказал, что пора ехать… честное слово, Фрэнк.

Прядь волос никак не заправлялась. Ирен прекратила ее теребить, сложила руки на коленях и взглянула на инспектора. Она перестала волноваться. Вайнер казался очень приятным человеком. Ирен задумалась, сколько ему лет. Возможно, у него есть внуки, такие же, как Джимми и Рина. Она решила при случае спросить. У инспектора были красивые синие глаза. Ирен надеялась, что у Рины тоже будут синие…

И вдруг он спросил:

— Мистер Амброз захотел уехать из-за того, что произошло за ужином?

У Ирен вытянулось лицо. Фрэнк предпочел бы, чтобы она сказала «нет». Ирен смущенно произнесла:

— Э… не знаю…

— Миссис Амброз, вам всем наверняка стало неприятно. Видимо, мистер Амброз решил, что вечеринку лучше прервать.

— Я правда не знаю…

Инспектор быстро перебил:

— Мистер Парадайн ушел из столовой в кабинет и больше не выходил к гостям. Он ведь не появлялся в гостиной?

— Нет… не появлялся.

— Наверное, для вас это было очень тягостно.

— О да!

Инспектор ощутил легкое торжество, хоть и остался внешне невозмутимым. Он слегка подался к Ирен через стол и спросил:

— Ну, миссис Амброз… не желаете рассказать, что произошло? У людей остаются разные впечатления о случившемся. Я бы очень хотел услышать вашу версию, изложенную вашими собственными словами. Если вы не против.

Ирен погрузилась в процесс, который называла раздумьем. Ее сознание переполняло множество неопределенных, путаных мыслей. Должно быть, Фрэнк рассказал инспектору о вчерашнем вечере — ну или кто-нибудь другой, — и если это сделал не Фрэнк, то он наверняка рассердится.

И Ирен неохотно произнесла:

— Даже не знаю, как…

— Может, вы хотя бы попытаетесь, миссис Амброз? Давайте с самого начала. Что произошло?

— Ну… все получилось как-то само собой. Мистер Парадайн встал, и мы решили, что сейчас он произнесет тост — по крайней мере я так решила, а про остальных не знаю. Но он сделал совсем другое…

— Так. И что же вы запомнили? Просто перескажите своими словами.

Ирен повторила:

— Ну, я не знаю…

— То есть вы ничего не помните?

— Нет, я помню.

— Тогда давайте посмотрим, не сумеете ли вы мне помочь. С чего он начал?

Ирен засомневалась:

— Не помню. Он сказал, что нам не будет скучно… что у него неприятные новости… что мы все связаны родством или браком, что все в семье должны быть заодно, ну и так далее в том же духе…

— А потом?

— Не уверена, что об этом стоит говорить… не знаю, нужно ли…

Инспектор негромко произнес:

— Боюсь, я вынужден попросить вас продолжить. Расскажите то, что сохранилось в памяти.

— Ну, он говорил очень сложно, я даже не запомнила. Не думаю, что…

— Пожалуйста, миссис Амброз. Только то, что помните.

Ирен, сидевшая в шубе, задрожала. Она уже почти не сомневалась, что Фрэнк разозлится, и не знала, что делать. Если человек не хочет отвечать на вопросы полицейских, они начинают думать, что у него совесть нечиста. Но отвечать ей тоже не хотелось, поскольку теперь, когда в голове стали формироваться связные фразы, это были совсем не те фразы, что хочется произносить в присутствии полицейского, да и вообще чужого человека. Ирен запиналась, пересказывая речь Джеймса Парадайна.

— Он сказал… что кто-то… предал семью. Что кто-то… изменил семейным интересам… что это… один из нас.

Вайнер побагровел. Выходило, он не ошибся — что-то действительно произошло! Инспектор посмотрел на промокашку и увидел маленький ежедневник в кожаном переплете — обыкновенную записную книжку ярко-синего цвета, с золотыми цифрами «1942». Ему хотелось отвести взгляд от миссис Амброз. Не следовало пугать дамочку, не следовало… Инспектор собрался с силами и спросил:

— Он не уточнил, кто этот человек?

— Нет.

— Как по-вашему, он знал?

— Да… он так сказал.