Агата Кристи - Часы Страница 19

— Я даже не знаю его имени, — сказала миссис Лоутон. — Ни разу его не видела Но однажды сестра пришла ко мне и все рассказала. Что она ждет ребенка, а этот человек не может или не хочет — я так и не поняла — на ней жениться. Если бы это открылось, ей пришлось бы оставить работу, а она была очень честолюбива. Ну и тут я сказала, что… помогу.

— А где ваша сестра теперь, миссис Лоутон?

— Не знаю. Не имею понятия. — Миссис Лоутон говорила с подчеркнутой категоричностью.

— Она жива?

— Надеюсь.

— Но вы с ней не поддерживаете никаких отношений?

— Она сама так хотела. Она считала, что и для нее, и для ребенка будет лучше, если обрубить все концы раз и навсегда. Так мы и договорились. Мать в свое время оставила нам небольшое состояние. Энн передала мне свою долю на содержание и воспитание девочки. Она собиралась и дальше работать в школе, только в другой. Кажется, подвернулась возможность поехать на год за границу, по обмену с тамошней учительницей. В Австралию, что ли. Вот и все, инспектор Хардкасл, больше мне нечего вам сказать.

Хардкасл задумчиво поглядел на нее. Действительно ли все она рассказала? На этот вопрос трудно было ответить с уверенностью. По крайней мере, больше говорить она явно не собиралась. Возможно, она и на самом деле ничего не скрыла. Из ее отрывочных упоминаний о сестре у Хардкасла сложился образ волевой, жесткой, непримиримой женщины. Женщины, которая не позволила, чтобы одна ошибка сломала ей всю жизнь. Она с холодным расчетом отдала ребенка в надежные и, по всей видимости, любящие руки, после чего отреклась от прошлого и начала жизнь заново.

То, что она так обошлась с ребенком, еще можно было понять. Но с сестрой? Хардкасл осторожно спросил:

— Неужели она даже не писала вам, чтобы узнать, как растет ее дочь? Меня это удивляет.

Миссис Лоутон покачала головой:

— Если бы вы знали Энн, вы бы не удивились. Она никогда не меняла своих решений. И потом, мы с ней вообще не были особо близки. У нас большая разница в возрасте, я моложе на целых двенадцать лет. Нет, особенно близки мы никогда не были.

— А что сказал ваш муж, когда вы удочерили девочку?

— Я уже была вдовой. Я рано вышла замуж, и мой муж погиб во время войны. Я тогда держала кондитерскую лавку.

— Где? По-моему, не в Краудине.

— Нет, раньше мы жили в Линкольншире. Как-то раз я приехала в Краудин отдохнуть, и мне здесь так понравилось, что я продала свою лавку и перебралась сюда насовсем. Потом, когда Шейла подросла и пошла в школу, я поступила на работу к Роско и Весту, в магазин тканей, знаете, наверное. Я и сейчас там работаю. Они очень приятные люди.

— Благодарю вас, миссис Лоутон, за откровенность, — сказал Хардкасл, вставая.

— Но вы ничего не скажете Шейле?

— Нет, если не возникнет необходимости — если не окажется, что обстоятельства ее прошлого как-то связаны с этим убийством. Но это вряд ли. — Он достал из кармана все ту же фотографию и протянул ее миссис Лоутон. — Вы случайно не знаете, кто это?

— Мне уже показывали, — сказала миссис Лоутон. Все же она добросовестно рассмотрела фотографию.

— Нет. Я абсолютно уверена, что вижу его впервые. Он не из нашей округи, а то бы я его признала. Правда… — Она вгляделась еще внимательнее и после паузы неожиданно добавила:

— Он, думаю, был хороший человек. По виду настоящий джентльмен.

Для инспектора это определение прозвучало несколько старомодно, но в устах миссис Лоутон оно казалось совершенно естественным.

«Выросла в провинции, — решил Хардкасл, — там до сих пор мыслят такими категориями».

Однако он еще раз посмотрел на фотоснимок и с некоторым удивлением сообразил, что сам-то думает о покойном иначе. Хороший человек? Он был уверен в обратном. Возможно, эта уверенность возникла подсознательно, возможно, она основывалась на факте, что у убитого нашли — карточку с вымышленным именем и адресом. Впрочем, предположение, которое он перед этим высказал миссис Лоутон, могло оказаться и верным. Не исключено, что карточка принадлежала какому-нибудь мошеннику, который прикидывался страховым агентом и просто навязал ее покойному. А тогда, подумал Хардкасл безрадостно, докопаться до истины будет еще сложнее. Он снова взглянул на часы:

— Не смею вас больше отрывать от приготовления обеда. Раз ваша племянница до сих пор не вернулась…

Миссис Лоутон в свою очередь посмотрела на часы на каминной полке. «Слава Богу, здесь только одни», — подумал про себя инспектор.

— Да, уже очень поздно. Шейла редко так задерживается. Хорошо, что Эдна не стала ждать.

Увидев на лице Хардкасла слегка озадаченное выражение, она пояснила:

— Это девушка, которая тоже работает в «Кавендише». Она зашла повидать Шейлу, посидела немного, но потом сказала, что больше ждать не может. Кажется, ей нужно было еще с кем-то встретиться. Она обещала зайти в другой раз, может быть, завтра.

Тут инспектора осенило. Девушка на улице! Теперь он понял, почему ему вспомнились туфли. Ну конечно! Это она встретила их в «Кавендише», это она держала туфлю с отломанным каблуком-шпилькой и жаловалась, что не представляет, как теперь дойдет до дому. Девушка с не запоминающимся лицом, не особенно привлекательная, тогда она еще все время сосала леденец. Она-то ею узнала, а он — нет. Да, она еще приостановилась, словно хотела что-то сказать. Хардкасл безуспешно пытался прикинуть, что же было у нее на уме. Может быть, она хотела объяснить, для чего заходила к Шейле, или просто сочла, что необходимо заговорить со знакомым человеком?

Он поинтересовался:

— Они с вашей племянницей подруги?

— Я бы не сказала, — отозвалась миссис Лоутон. — Ну, конечно, они работают вместе, и все такое, но Эдна довольно пустенькая девушка. Умом не блещет. Нет, они с Шейлой никогда особенно не дружили. Я очень удивилась, зачем ей вдруг понадобилась Шейла. Эдна сказала, что чего-то не понимает и хочет спросить.

— Но она не объяснила, в чем дело?

— Нет, только сказала, что это не срочно, да и вообще не очень важно.

— Понятно. Ну что ж, мне пора.

— И куда Шейла запропастилась? — недоумевала миссис Лоутон. — Она всегда звонит, если задерживается, потому что иногда профессор оставляет ее ужинать. Ну, надеюсь, придет с минуты на минуту. На автобусных остановках такие очереди, а этот «Кроншнеп» чуть ли не в самом конце набережной. Шейле ничего не надо передать?

— Пожалуй, нет, — ответил инспектор. Уже в дверях он спросил:

— А кстати, кто выбирал имена для вашей племянницы, вы или сестра?

— Шейлой звали нашу мать. Имя Розмари придумала сестра. По-моему, не лучший выбор. Слишком претенциозно. Хотя в моей сестре не было ничего претенциозного или сентиментального.

— Спасибо, миссис Лоутон, всего хорошего. Выходя из калитки на улицу, инспектор размышлял: «Розмари… гм… розмарин… Розмарин значит „напоминание“. Напоминание о любви? Или о чем-то совсем ином?»

Глава 13

Рассказывает Колин Овн

Пройдя по Чаринг-Кросс, я свернул в лабиринт кривых улочек между Нью-Оксфорд-стрит и Ковент-Гарденом. Здесь торгуют самыми неожиданными вещами: антикварным хламом, кукольными протезами, балетными туфельками, иноземными сластями.

Из витрины кукольной лечебницы завлекающе взирали голубые и карие глаза, но я устоял перед искушением и вскоре добрался до цели. Таковой являлась обшарпанная книжная лавчонка, расположенная на малозаметной улочке неподалеку от Британского музея. Снаружи, как водится, стояли лотки. На них вперемешку грудились ветхие романы, старые учебники и прочая рухлядь, ценою в три, шесть пенсов, а то и в шиллинг. Некоторые счастливчики могли похвастаться полным комплектом страниц или даже уцелевшей обложкой.

Я протиснулся в дверь. Двигаться приходилось бочком, поскольку шаткие стопки книг с каждым днем все сильнее загромождали проход. Тому, кому удавалось проникнуть внутрь, становилось ясно, что властвуют тут книги, а не человек. Они одичали, заполонили все пространство, расплодились и размножились, — явно не хватало сильной руки, чтобы укротить их буйный нрав. Стеллажи стояли так тесно, что пробираться меж ними приходилось впритирку. На каждой полке, на каждом столике высились груды книг. В углу, на стульчике, почти задавленном книгами, сидел старик в мягкой шляпе с загнутыми полями. У него было широкое, плоское лицо, как у чучела рыбы. Старик имел вид человека, который отказался от неравной борьбы. Он честно пытался покорить книги, но книги, судя по всему, сами покорили его. Это был своего рода король Канут книжного мира, вынужденный медленно отступить под напором бумажной орды. Он мог бы приказать ей остановиться, но с обреченным сознанием того, что приказ не будет выполнен. То был мистер Соломан, владелец лавки. Он узнал меня и приветливо кивнул; рыбий взгляд на миг смягчился.

— Есть для меня что нибудь? — осведомился я.