Агата Кристи - Трагедия в трех актах Страница 19

– Неудивительно, – согласился мистер Саттерсвейт. – Это достаточно распространенный феномен. Если я вижу человека, который выглядит самоуверенным и постоянно хвастается, то всегда знаю, что он тайно страдает комплексом неполноценности.

– Звучит довольно странно.

– Комплекс неполноценности – загадочная штука. К примеру, Криппен[39], несомненно, им обладал. Жажда самоутверждения таится за многими преступлениями.

– Мне это кажется очень странным, – повторила леди Мэри.

Ее изящная фигура с покатыми плечами, мягкий взгляд карих глаз, полное отсутствие косметики пробуждали в мистере Саттерсвейте сентиментальные настроения.

Должно быть, в молодости она была красива, подумал он. Не броской красотой розы, а скромной прелестью фиалки…

На мистера Саттерсвейта нахлынули воспоминания о собственной молодости, и вскоре он начал рассказывать леди Мэри о единственной в его жизни любовной истории – весьма скромной по нынешним стандартам, но очень дорогой его сердцу.

Мистер Саттерсвейт поведал ей о миловидной девушке, с которой как-то отправился в Кью[40] посмотреть на колокольчики, собираясь в тот же день сделать ей предложение. Ему казалось, что она разделяет его чувства, но, когда они стояли, глядя на колокольчики, девушка призналась… что любит другого. Он скрыл обуревавшие его эмоции и ограничился ролью преданного друга.

Возможно, это нельзя было назвать романом в полном смысле слова, но повествование соответствовало атмосфере гостиной леди Мэри с ее фарфором и ситцем.

Потом леди Мэри рассказала ему о своей жизни и о браке, который не был очень счастливым.

– Я была глупой девчонкой, мистер Саттерсвейт. Девушки часто бывают глупыми – они так уверены в себе и в том, что все знают лучше других. О так называемом «женском инстинкте» много говорят и пишут, но я не верю в его существование. Никакой инстинкт не способен предостеречь девушек от мужчин определенного типа. Их предупреждают родители, но они им не верят. Напротив, как это ни ужасно, их привлекают мужчины, о которых говорят дурно. Они сразу же думают, что их любовь поможет изменить их.

– Да, – кивнул мистер Саттерсвейт. – А когда опыт приходит, уже слишком поздно.

– Я сама была во всем виновата, – вздохнула леди Мэри. – Мои родители не хотели, чтобы я выходила замуж за Роналда. Он был хорошего происхождения, но имел плохую репутацию. Отец прямо заявил мне, что Роналд – полное ничтожество, но я верила, что ради меня он начнет жизнь заново… – Она помолчала, вспоминая прошлое. – Роналд был необычайно обаятельным человеком, но я скоро поняла, что отец был прав. Это старомодная фраза, однако он разбил мне сердце. Я постоянно боялась его очередной выходки.

Мистер Саттерсвейт, которого всегда интересовала чужая жизнь, издал невнятный звук, выражавший сочувствие.

– Это может показаться жестоким, мистер Саттерсвейт, но я испытала облегчение, когда Роналд умер от пневмонии. Не то чтобы я перестала его любить – нет, я любила Роналда до последнего момента, – но больше не питала насчет его никаких иллюзий. К тому же у меня оставалась Эгг… – Ее голос смягчился. – Она была такой забавной малышкой. Все время пыталась встать и падала, как яйцо, – отсюда пошло это нелепое прозвище. – Леди Мэри вновь сделала паузу. – Последние несколько лет я находила утешение в книгах по психологии. Там говорится, что люди часто не в состоянии справиться с дурными наклонностями. Это происходит даже в самых благополучных семьях. Еще мальчиком Роналд воровал в школе деньги, в которых абсолютно не нуждался. Теперь я понимаю, что он не мог с этим совладать, так как появился на свет с врожденными пороками… – Леди Мэри вытерла глаза кружевным платочком. – Конечно, я была воспитана совсем по-другому, – виновато промолвила она. – Мне внушали, что каждый человек знает разницу между правильным и неправильным. Но иногда я в этом сомневаюсь.

– Душа человека – великая тайна, – поддержал ее мистер Саттерсвейт. – Пока что мы лишь нащупываем путь к ее пониманию. Даже без острых проявлений мании у некоторых отсутствует то, что я называю тормозящей силой. Если вы или я говорим: «Я ненавижу такого-то и желаю ему смерти», мысль об этом уходит вместе со словами – тормоза срабатывают автоматически. Но у некоторых подобная мысль превращается в навязчивую идею, которую они готовы осуществить любой ценой.

– Боюсь, для меня это слишком сложно, – призналась леди Мэри.

– Прошу прощения. Я изъясняюсь чересчур книжным языком.

– Вы имеете в виду, что современной молодежи не хватает сдержанности? Иногда это меня беспокоит.

– Нет-нет, я подразумевал совсем не то. По-моему, недостаток сдержанности в целом идет на пользу. Полагаю, вы думаете о мисс… э-э… Эгг?

– Лучше зовите ее просто Эгг, – улыбнулась леди Мэри.

– Благодарю вас. Действительно, «мисс Яйцо» звучит как-то нелепо.

– Эгг очень импульсивна, и, если она что-то задумала, ее ничего не остановит. Как я уже говорила, мне не нравится, что Эгг вмешивается в эту историю, но она не желает меня слушать.

«Любопытно, – с улыбкой подумал мистер Саттерсвейт, – понимает ли она, что интерес Эгг к преступлению всего лишь новый вариант очень старой игры – женской охоты за мужчиной? Вряд ли – такая мысль ее ужаснула бы».

– Эгг говорит, что мистера Бэббингтона тоже отравили. Вы думаете, это правда, мистер Саттерсвейт? Или это одно из ее огульных утверждений?

– Мы все узнаем после эксгумации.

– Значит, будет эксгумация? – Леди Мэри поежилась. – Как ужасно для бедной миссис Бэббингтон! Не могу вообразить ничего более страшного для любой женщины.

– Полагаю, вы достаточно хорошо знали Бэббингтонов, леди Мэри?

– Да, они были нашими близкими друзьями.

– Вам известен кто-нибудь, кто мог затаить злобу на викария?

– Конечно нет.

– Он никогда не упоминал о таком человеке?

– Нет.

– А с женой он жил дружно?

– Они были превосходной парой – находили счастье друг в друге и в своих детях. Конечно, они очень нуждались, и мистер Бэббингтон страдал ревматическим артритом. Но это были их единственные неприятности.

– А Оливер Мэндерс ладил с викарием?

– Ну… – леди Мэри заколебалась, – не слишком хорошо. Бэббингтоны жалели Оливера, и он часто приходил к ним на каникулах играть с их мальчиками, хотя вряд ли они особенно дружили. Оливер не пользовался особой популярностью – он слишком хвастался деньгами, сладостями, которые носил в школу, лондонскими развлечениями. Мальчики такого не прощают.

– Но позже – когда он повзрослел?

– Не думаю, что Оливер часто виделся с семьей викария. Однажды – года два назад – он был очень груб с мистером Бэббингтоном здесь, у меня дома.

– Что именно произошло?

– Оливер начал нападать на христианство. Мистер Бэббингтон был с ним очень терпелив и вежлив, но, казалось, Оливера это только подзадоривало. «Вы, религиозные люди, нос воротите, потому что мои родители не были женаты, – заявил он. – Наверняка вы называете меня «дитя греха». А меня восхищают люди, которые имеют мужество отстаивать свои убеждения и не заботятся о том, что думают ханжи и церковники». Мистер Бэббингтон промолчал, но Оливер не унимался. «Вам нечего сказать? Религия и суеверия ввергли мир в хаос. Я с удовольствием стер бы все церкви с лица земли». – «И духовенство тоже?» – улыбаясь, спросил мистер Бэббингтон. Думаю, эта улыбка особенно разозлила Оливера. Ему показалось, что его не принимают всерьез. «Я ненавижу все то, что отстаивает церковь, – объявил он. – Самодовольство, безопасность и лицемерие. Поэтому охотно избавился бы от вашей ханжеской породы». Мистер Бэббингтон снова улыбнулся – у него была очень приятная улыбка – и ответил: «Мой мальчик, даже если бы ты стер с лица земли все церкви, которые существуют и проектируются, тебе все равно пришлось бы считаться с Богом».

– И как на это отреагировал молодой Мэндерс?

– Он казался обескураженным, но быстро пришел в себя и откликнулся: «Боюсь, падре, то, что я говорю, ваше поколение плохо воспринимает, считая дурным тоном!»

– Вам не нравится молодой Мэндерс, не так ли, леди Мэри?

– Мне жаль его.

– Но вы не хотели бы, чтобы он женился на Эгг?

– Конечно нет.

– Почему?

– Ну… потому что он злой и…

– Да?

– Потому что в нем есть что-то, чего я не могу понять. Что-то холодное.

Несколько секунд мистер Саттерсвейт задумчиво смотрел на нее, потом осведомился:

– А что думал о нем сэр Бартоломью Стрейндж? Он когда-нибудь упоминал его?

– Помню, сэр Бартоломью говорил, что считает молодого Мэндерса интересным объектом для изучения. По его словам, у него в лечебнице был очень похожий случай. Я заметила, что Оливер выглядит крепким и здоровым, а сэр Бартоломью пояснил: «Со здоровьем у него все в порядке, но он неосторожен и может сорваться». – Помолчав, она добавила: – Кажется, сэр Бартоломью хорошо разбирался в нервных заболеваниях?