Александр Макколл-Смит - Воскресный философский клуб Страница 19

— Надеюсь, после нашего разговора вам станет чуточку легче, — дружелюбно улыбнулась Хен, но Изабелла заметила, что девушка обменялась взглядом с Нилом. Значение этого взгляда совершенно ясно, подумала Изабелла, — вероятно, после она ему скажет: «Зачем ей вообще нужно было приходить? Какой в этом прок?» И она так непременно скажет, потому что Изабелла ничего не значит для этой девушки — для нее она просто женщина за сорок, которую та видит в первый и последний раз в жизни.

— Я заберу вашу чашку, — вдруг сказала Хен, поднимаясь. — Мне нужно кое-что сделать на кухне. Извините меня, я на минутку.

— Мне пора, — заявила Изабелла, но осталась сидеть на диване, когда Хен вышла из комнаты. Она взглянула на Нила, который наблюдал за ней. Руки его свободно лежали на ручках кресла.

— Вы думаете, он прыгнул? — спросила Изабелла.

Лицо его было бесстрастным, но в манерах угадывалась какая-то нервозность.

— Прыгнул?

— Совершил самоубийство?

Нил открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Он удивленно смотрел на Изабеллу.

— Простите, что я об этом спрашиваю, — продолжала она. — Вижу, что вы дали бы отрицательный ответ. Ну что же, вероятно, вы правы.

— Вероятно, — спокойно произнес он.

— Можно мне узнать у вас кое-что еще? — спросила она и, не дав ему ответить, задала следующий вопрос: — Хен сказала, что Марка все любили. Не было ли в его окружении человека, который его почему-то не любил?

Ну вот, вопрос задан, и теперь она внимательно смотрела на Нила. Он потупился, потом поднял глаза. Отвечая ей, он смотрел не на Изабеллу, а на дверь в холл, словно ожидал, что Хен ответит за него.

— Вряд ли. Нет, не думаю.

Изабелла кивнула:

— Значит, и в самом деле в его жизни не было ничего… ничего необычного?

— Да. Ничего необычного.

Теперь Нил смотрел прямо на нее, и в его взгляде читалась неприязнь. Он считал — и кто мог винить его за это? — что ей нечего совать нос в жизнь его друга. Она явно злоупотребила их гостеприимством, и Хен недвусмысленно дала ей понять, что теперь пора и честь знать. Изабелла встала, и Нил последовал ее примеру.

— Мне бы только хотелось попрощаться с Хен, — сказала она, выходя в холл, куда Нил последовал за ней. Она быстро огляделась. Дверь, из которой он выскочил, когда она случайно взглянула на зеркало, наверное, та, что направо.

— Она в кухне, не так ли? — невинно спросила Изабелла и, мгновенно повернувшись направо, распахнула дверь.

— Это не кухня, — сказал он ей вдогонку. — Это комната Хен.

Но Изабелла уже шагнула в комнату и увидела большую спальню. Ночник был включен, шторы задернуты, а кровать не застелена.

— О, простите, — извинилась она.

— Кухня вон там, — резко проговорил он. — Вот дверь. — Нил искоса взглянул на Изабеллу. Он нервничает, решила она. Нервозен и враждебен.

Выйдя из спальни, она подошла к указанной двери и обнаружила за ней Хен, которая смутилась оттого, что просто сидела на табуретке и читала журнал. Но Изабелла рассыпалась в благодарностях и попрощалась, а затем покинула квартиру под звук защелкнувшегося замка: Нил запер за ней дверь, как только она удалилась. Изабелла оставила свою визитную карточку, сказав, что Нил и Хен могут с ней при желании связаться, но они взглянули на нее с сомнением, и она точно знала, что молодые люди не станут этого делать. Изабелла ощущала неловкость, попав в глупое положение, и решила, что так ей и надо. Но по крайней мере хоть что-то прояснилось.

Хен и Нил были любовниками, поэтому он и был у нее в комнате, когда Изабелла позвонила снизу. Хен сказала, что Нила еще нет дома, но не могла же она объяснить незнакомке, что он в ее постели, да еще в такой час. Конечно, это подтвердило ее впечатление от Хен, но никоим образом не прояснило, как именно они жили вместе — эти трое. Конечно, не исключено, что Марк чувствовал себя лишним. Хен сказала, что она познакомилась с двумя соседями, когда въехала в квартиру, а это значило, что в какой-то момент отношения стали интимными. Должно быть, это изменило их совместную жизнь: из трех друзей они превратились в любовную парочку и друга. Не исключено также, что Хен и Нил упали в объятия друг друга уже после смерти Марка, чтобы найти утешение в их общей печали. Изабелла вполне допускала такой поворот событий, но это ничуть не продвинуло ее в понимании того, о чем же думал Марк в тот вечер в Ашер-Холле. Если она мало что о нем знала до визита на Уоррендер-Парк-Террас, то и сейчас ей было известно не больше. Он был приятным молодым человеком, которого все любили и который не испытывал неуверенности в себе. Что неудивительно, поскольку неуверенность в себе присуща тинейджерам, — либо она появляется позже, в результате ряда неудач, но никак не у молодого мужчины двадцати с лишним лет.

Она неторопливым шагом шла к себе. Вечер был теплый для этого времени года, с легким намеком на лето. Люди возвращались домой пешком. Большинству было к кому спешить: их ждали мужья, жены, любовники, возлюбленные, родители. А ее ждал дом, большой и пустой, и она знала, что это результат сделанного ею выбора, — правда, нельзя было винить во всем ее одну. Она же не нарочно влюбилась так отчаянно и бесповоротно, что после этого не взглянула ни на одного мужчину. С ней случилась большая любовь, а то, что с нами случается, не всегда зависит от нас. Она встретила Джона Лиамора, и это означало пожизненный приговор. Она не предавалась размышлениям на эту тему и не обсуждала ее с другими (правда, вчера вечером она поговорила об этом с Джейми — наверное, зря). Раз уж так получилось, нужно не падать духом и жить полной жизнью, что она считала нравственным долгом перед самой собой, который есть у всех и в который она верила. Сказав «а», нужно сказать «б». Но почему, скажем, не «в»?

Глава девятая

Следующая неделя прошла довольно спокойно. С «Прикладной этикой» было бы совсем мало работы, если бы не следующий номер журнала, который скоро уходил в типографию, в то время как два члена редакционной коллегии были в отъезде. Изабелла много читала, а еще помогала Грейс наводить порядок на чердаке, что давно пора было сделать. Но все равно оставалось время для размышлений, и она не могла не возвращаться к тому, что мысленно называла теперь «происшествие». Ужасная картина, преследовавшая ее после того вечера в Ашер-Холле, определенно потускнела, но только теперь у нее возникло ощущение, будто она проявила недостаточно решимости. Она считала, что ее встреча с Хен и Нилом не дала никаких результатов, и у нее теперь больше не было зацепок. Все сведется к обычному расследованию несчастного случая с летальным исходом. Местный прокурор уведомил ее о дате этого расследования и поставил в известность, что ее, как непосредственную свидетельницу, вызовут для дачи показаний. Однако прокурор намекнул, что это дознание будет чистой формальностью, так как дело совершенно ясное.

— Думаю, сомневаться здесь не приходится, — сказал он. — Мы убедились, что высота перил вполне достаточна и что с галерки можно упасть, только сильно перегнувшись через них. Должно быть, именно это он и сделал по какой-либо причине — может быть, высматривая кого-нибудь внизу. Приблизительно вот так.

— Тогда зачем же нужно дознание? — спросила Изабелла, сидя перед столом прокурора в его скудно обставленном кабинете. Он вызвал ее для беседы, и она нашла его за дверью с надписью «Смерти». Это был высокий мужчина с худым печальным лицом. На стене у него за спиной висела фотография в рамке. Двое молодых мужчин и две молодые женщины с чопорным видом сидели в креслах на фоне каменной арки. Внизу шла подпись: «Эдинбургский университет, комитет Общества юристов». Одним из них был местный прокурор — его вполне можно было узнать, так как он был таким же долговязым и угловатым, как и сейчас. Надеялся ли он на что-то большее, нежели его нынешняя служба, и предавался ли мечтам о будущем?

Прокурор посмотрел на Изабеллу, затем отвел взгляд. Он занимался смертями в Эдинбурге. Смерти. Каждый день. Смерти. Самые разные. Смерти. Он занимался этим круглый год. И так каждый день: преступления, жестокость — до самой отставки. «Итак, как же мы поступим? — спрашивал он, стараясь не показать свою усталость. — Закрываем прения?»

И дело с концом. Произошла совершенно неожиданная трагедия, в которой некого винить. Она случайно оказалась ее свидетелем и сделала все возможное, чтобы объяснить ее себе. Но трагедия так и не получила удовлетворительного объяснения, и больше она ничего не может сделать — только принять все как есть.

И Изабелла попыталась сосредоточиться на чтении, которое по чистой случайности как раз относилось к делу. Это была присланная ей книга, посвященная вопросу о границах нравственного долга. Тема была не нова: философы давно ею занимались, утверждая, что акцент следует переместить с того, что мы делаем, на то, чего мы не делаем, — позиция обременительная для тех, кто искал спокойной жизни. Автор требовал большего внимания к нуждам других, нежели была способна уделить Изабелла. И уж совсем не годился такой подход к проблеме для тех, кто хотел что-то побыстрее забыть. Согласно мнению автора, такой поступок расценивался как сознательное уклонение от выполнения нравственных обязательств и заслуживал порицания.