Ипполит Рапгоф - Тайны японского двора. Том 2 Страница 19

— Ну, ну, прибавим, — с усмешкой сказал Шериге, — ведь вы что? Много ли вашего содействия тут будет? Работать же нам придется? Нам же и отвечать… а тут не тысячи ли вам отваливать за одно простое молчание?

— А что? Ведь я вас не боюсь; не захочу и плюну на ваше дело. Очень мне нужно с вами валандаться.

— Ну, ты потише! — крикнул Шериге с видимым раздражением.

— Разгалделся…

— А что? молчать — что ли? хороша одна лишь смерть и то лишь своя собственная, а за чужую деньги берут.

— Ну ладно, ладно, заплатим хорошо, лишь бы дело было. А мало, однако, ты ценишь что мы тебе подарили такую раскрасавицу. Ведь ты на ней невесть сколько тысяч в неделю заработаешь, хоть от того же барона.

— Будет вам барыш считать, ведь не свои деньги платите, ну и платите как следует.

С этими словами Кашуто встал и, отвесив легкий поклон, вышел из рыбацкой хаты.

Лишь только чейты остались одни, Шериге снова обратился к ним.

— О прибытии барона, наверно, знает местный консул. Быть может, консул имеет какие-нибудь особые предписания? Как бы барон не остановился в квартире консула, тогда наше дело совсем скверное.

— Не думаю, — возразил один из чейтов. — Я шесть лет жил в Европе и знаю, что прусские офицеры не любят стеснять себя. Они предпочитают жить в гостинице, чем в каком бы ни было семейном доме.

— Где же, вы думаете, он остановится? — спросил Шериге.

— В одной из двух гостиниц. Либо в «Гранд-Отеле», либо в «БельВю».

— Так надо в обеих гостиницах снять по комнате для наблюдений.

— Это к чему? Такая мера в данную минуту является преждевременной. Мы лучше в роли кули и юнг ознакомимся поближе с его багажом, тогда по крайней мере точно будем знать, и в каком номере остановился барон, и какое расположение этой комнаты.

— Это так, но только смотрите в оба и не прозевайте барона. Я буду на проспекте поджидать приезжающих, а потом жду вас с рапортом к себе. Понимаете? — переспросил Шериге.

— Конечно, поняли, — ответили чейты хором и вслед за капитаном Шериге встали со своих мест.

— Теперь, друзья, нам предстоит еще новое дело — покупка судна. Ступайте, но к сегодняшнему вечеру будьте снова все сборе. Я вас жду. Это очень важно.

— Слушаем, — ответили снова хором все чейты и по одному постепенно и в разные стороны разбрелись по побережью.

Солнце слегка склонялось и лучи его уже не жгли, а согревали. Легкий ветерок подул с норд-веста, тихо и мерно приводя в легкое колебание высокие колосья пшена и кукурузы.

Вдали звучали колокольчики и удары по гонгу из ближайшей пагоды, приглашая шинтоистов к вечерней молитве.

Солнце садилось ниже и ниже.

Рабочая сутолока обширного нагасакского рейда постепенно замирала.

Мимолетные тропические сумерки охватили всю обширную водную равнину, окаймленную могучими живописными холмами, сплошь покрытыми серыми игрушечными домиками, едва видневшимися сквозь густую и яркую зелень садов.

Замелькали огоньки…

Могучие океанские пароходы-гиганты тоже прекратили свою деятельность и выпустили ненужный пар. Они словно тяжко вздыхали и отдувались после тяжелого рабочего дня.

Все суда в бухте в свою очередь зажгли ночные огни.

Наступила торжественно молчаливая южная ночь.

Из прибрежных домов слабо доносились музыка, пение, смех и те неопределенные хаотические звуки, какие слышатся вдали отдыхающей и веселящейся толпы.

Бухта мирно спала.

На горизонте показалась в столь неурочный час узкая японского типа лодка с несколькими гребцами. Сидящий у кормового весла отдавал отрывистые приказания и сообразно им гребцы то налегали на весла, то замирали, пригибаясь к коленям. Сидящий на корме напряженно всматривался в темноту и вполголоса советовался с темной неподвижной фигурой, находившейся рядом.

Обогнув несколько встречных лодок с громадными бумажными фонарями, люди налегли на весла, и лодка бесшумно скользнула в темноту.

Но несмотря на все эти предосторожности, таинственная лодка все время находилась, по-видимому, под наблюдением, и ни одно ее движение, ни один поворота не прошли незамеченными.

В нескольких метрах от кормы в стороне от нее двигалась неприметная масса. Слабое мерцание звезд береговых огненных гирлянд не могло ее осветить настолько, чтобы ее заметили осторожные путешественники.

За лодкой плыл человек и плыл удивительно быстро и бесшумно, как только умеют это делать местные рыбаки, с раннего детства привыкшие к своей родной стихии.

Иногда человек подолгу нырял, особенно, когда лодка скользнула мимо судов, дремлющих на своих ржавых якорях, но как только лодка огибала корабли с их сторожевыми огнями, так сейчас за кормой снова показывалась голова пловца.

Наконец, лодка, обогнув еще несколько встретившихся судов, бесшумно свернула и причалила к небольшой парусной шхуне.

На бортах ее не было и признака трапа. Но это не смутило сидевших на корме и оба они вскарабкались прямо по якорному канату на бушприт и по нему на бак шхуны.

Все это было проделано быстро, с легкостью и ловкостью обезьян.

На палубе их, видимо, ждали.

Фигура, выросшая прибывшим навстречу, сделала знак и удалилась на корму к небольшой рубке, из дверей которой пробивался свет.

Оба прибывших вошли туда.

В рубке оказался плотный рыжеватый европейский моряк.

Он сидел пред столом с кружкой пива в руках к перебирал счета и бумаги.

Он ждал прибывших, так как нисколько не удивился, даже не привстал, а только утвердительно кивнул головой.

— Все готово, — сказал он вместо всякого приветствия. — Дело теперь за немногим.

Теперь при свете масляной лампы можно было рассмотреть вошедших.

Один из них оказался одутловатым китайцем с хитрым лицом, а другой, тот самый, что правил кормовым веслом, быль японец, в чем можно было сразу убедиться по его смуглому лицу и раскосым глазам. Одет он был, однако, как европейский моряк. На нем была кожаная матросская куртка и дождевая мягкая зюйдвестка.

— И я готов, — ответил он по-английски без всякого акцента.

С этими словами он расстегнул куртку и стал вытаскивать из-за пазухи бумаги.

— Здесь условленные деньги, — сказал он, кладя пачку бумаг на стол.

Моряк, не торопясь, развернул пачку и внимательно пересчитал ассигнации.

— Все в порядке, — сказал он, — так значит, завтра?

— Да, завтра в назначенный час будьте добры принять мою команду в условленном месте у Паппенберга. Она прибудет на джонке, на которой вы можете возвратиться сюда с вашими людьми.

— Все это я помню. Хорошо.

Японец в кожаной куртке поклонился и повернулся к выходу.

За ним последовал китаец.

Выйдя на палубу, японец вдруг вздрогнул и остановился, прислушиваясь. Но кругом было все тихо.

Японец вернулся в рубку. Европеец оставался еще за столом.

— Я забыл спросить, сколько людей на борту? — спросил японец.

— Я и четыре матроса.

— На вахте один?

— Трое других на берегу. В чем дело?

— Мне нужно знать, сколько придется брать людей с вашей шхуны.

— Пятерых.

— До свидания.

Японец вышел и направился к носу и тем же способом по якорной цепи спустился в лодку в сопровождении китайца. Затем он вполголоса стал переговариваться с китайцем.

Последний недоверчиво пожал плечами. Но японец настойчиво встряхнул головой. Ему ясно было видно, как в момент его выхода на палубу шхуны, какая-то темная масса, по-видимому, человек, скользнула по канату в воду.

— Кто бы это мог быть? — рассуждал японец. — Ведь нами приняты все меры предосторожности, и вдруг какое-то непонятное преследование. Надо, оказывается, еще быть более осторожным, — решил яионец, возвращаясь на берег.

На берегу его поджидали двое чейтов, которые были избраны для содействия плану захвата барона.

LVIII. После раута

Возвращаясь после раута у магараджи Ташидцу, Хризанта долгое время не могла уснуть.

Слова Дзук-Чея не давали ей покоя. Глава гродзуков сказал ей такие вещи, от которых она не могла опомниться.

Мысль, что любимый ею человек находится в такой опасности, приводила ее в ужас. Но еще более ее озадачило, что магараджа, дорогой и добрый магараджа, который к ней всегда относился с отеческой заботливостью, в данном случае являлся не только соучастником, но даже инициатором предстоящего несчастья.

В комнате Хризанты царил полумрак. Тешана с шелковой подушкой, роскошное тигровое покрывало, сотканное из целого ряда самых разнородных цветов, лежало отброшенным.

Принцесса отослала услужливых мусме, так как хотела остаться одна со своими мыслями.

Она подошла к окну, выходящему на длинную аллею камфарных дерев. Чудная луна озаряла, волшебный ландшафт.

Царила мертвая тишина.