Гор Видал - Бокс Э. Смерть — штука тонкая. Фиш Р. Л. Афера Хавьера. Макгиверн У. Экстренный выпуск Страница 19

— Или, быть может, у вас есть альбом для вырезок?

— У моей секретарши есть альбом для вырезок… но при чем здесь это?

— Тогда вот эта штука должна вас позабавить, особенно с учетом наших предыдущих разговоров. — Он протянул мне лист бумаги.

На обычный лист писчей бумаги были наклеены буквы, вырезанные из газетных заголовков. Все они были разных размеров и складывались в надпись: «Брекстон — убийца».

— Когда вы это получили?

— Я нашел вот здесь сегодня утром. — Гривс показал на телефонный столик. — Записка лежала под книгой, перевернутая надписью вниз. Даже не знаю, почему я ее перевернул… Она походила на случайный обрывок бумаги.

— Значит, она адресовалась не вам?

— Она вообще не предназначалась никому конкретно. Ее просто положили на стол, где обнаружить ее мог любой. Очень странно.

— А как насчет отпечатков пальцев?

Он с сожалением посмотрел на меня.

— После Диллинджера никто не оставляет отпечатков пальцев. Слишком много фильмов наснимали на эту тему. Теперь все носят перчатки.

— Интересно, почему в записке ошибки?

— Просто некоторые буквы не часто встречаются в заголовках… Вы же видите, что все остальные буквы взяты из заголовков. Правда, я еще не выяснил, из какой газеты.

— И как вы думаете, кто ее здесь оставил?

— Вы. — Он холодно смотрел на меня.

Я снова расхохотался.

— Если бы я считал, что Брекстон — убийца, то просто сказал бы вам.

Гривс пожал плечами.

— Не морочьте мне голову, здесь торчат ваши уши, мистер Серджент.

— Тогда зачем мне было держать все это в тайне?

— Я этого не знаю… пока.

Теперь я рассердился.

— Я не знаю ничего, чего бы не знали вы.

— Возможно, но я убежден; убийца полагает, что вы что-то знаете. И хочет вывести вас из игры. А теперь, пока не стало слишком поздно, скажите, что вы видели в воде.

— Какой же вы упрямый, — вздохнул я. — Могу лишь снова повторить, что ничего не видел. Еще могу сказать, что я не посылал вам этой записки, это должен был сделать кто-то другой… кто знает, что случилось на самом деле, или просто хочет бросить тень на Брекстона. На вашем месте я бы разыскал автора записки.

Сам я был убежден, что след неминуемо приведет к жаждущему мести Клейпулу.

Гривса же более всего занимала собственная теория. Я не имел ни малейшего представления, в чем она состояла. Но его волновала моя безопасность, и это меня тронуло.

— Должен предупредить, мистер Серджент, что если вы не скажете всей правды, всего, что знаете, я снимаю с себя ответственность за возможные последствия.

— Вроде моей внезапной смерти?

— Вит именно.

У меня возникло чувство, что меня списали со счетов. Не очень приятное чувство.

Глава четвертая

1

В полночь я добрался на вечеринку в захудалом деревянном коттедже неподалеку от железнодорожной станции, зато довольно далеко от океана. Там собралась вся богема Истхемптона: примерно три десятка мужчин и женщин, которых более или менее объединяли общие интересы в сексе и искусстве.

Никто не обратил на меня ни малейшего внимания, когда я шагнул в распахнутую настежь дверь. Единственным источником света были огарки свечей, вставленные в бутылки: все это немножко напоминало ад.

В гостиной кто-то играл на гитаре, все остальные сидели на полу и разговаривали, не обращая внимания на музыканта. Лиз я нашел в гостиной, где она пыталась как-то себя взбодрить с помощью довольно подозрительного красного вина.

Драматическим жестом она протянула мне руки.

— Я так перепугалась!

Я что-то успокаивающе бормотал, пока какой-то бородатый мужчина прошел мимо, наигрывая что-то в стиле йе-йе.

Лиз внимательно смотрела на меня, и я вдруг понял, что под старательно хранимой маской она действительно по-настоящему обеспокоена.

— Ты уверен, что в самом деле чувствуешь себя хорошо?

Она потрогала мою голову и округлила глаза, нащупав шишку величиной с грецкий орех.

— Я чувствую себя великолепно. А ты уверена, что это нужно выпить? — Я показал на вино, налитое из большого кувшина без этикетки и по виду напоминавшее сидр.

— Я не пила. Просто держу в руках бокал. Пойдем, я представлю тебя хозяину.

Хозяин оказался дородным мужчиной с любовницей-индонезийкой, которая весь вечер простояла позади него, в сари, танкетках и розовой сетке на волосах. Она не понимала ни слова по-английски, что оказалось весьма кстати. Наш хозяин-скульптор весьма настойчиво хотел показать мне одну из своих последних работ, находившуюся под навесом позади дома. Вооружившись фонарем, в почтительном молчании мы разглядывали этот шедевр: большой кусок скалы, размером с человека, местами слегка отесанный.

— У вас есть чувство камня? — нетерпеливо поторапливал меня скульптор; боюсь, Лиз сказала ему, что я — художественный критик.

— Что-то очень большое. Довольно много камня. Тяжелое.

— Совершенно верно. Вы сразу почувствовали. Немногим это удается. Тяжелое… вот правильное слово, хотя скульптуру нельзя описать словами… Но именно этого эффекта я стремился добиться: тяжелое, как камень… это камень.

— Тяжелый камень, — оживившись, повторил я.

При этих словах он пришел в восторг.

— Вы поняли! Он понял, Лиз. Тяжелый камень… Я так и назову эту работу.

— Я думал, вы ее назовете «Дихотомия святой Анны»?

— Я всегда даю и второе название. Боже мой, как это здорово: тяжелый камень!

И в состоянии полного согласия и взаимного восхищения мы присоединились к остальным.

Мы с Лиз подошли к группе молодых литераторов, весьма чувствительных и деликатных, со знанием дела сплетничавших о писателях, актерах и художниках, придерживавшихся иных взглядов.

Пока они шипели друг на друга, мы с Лиз обсудили мои проблемы, точнее проблемы дома на дюнах.

Я рассказал, что в самом деле думаю об утреннем приключении.

— Вряд ли кто-то собирался убить меня. В доме что-то искали и не хотели, чтобы их заметили. Когда увидели меня, то испугались, что я вмешаюсь, поэтому стукнули меня по голове и обеспечили себе спокойное отступление. Если бы кто-то хотел меня убить, он так легко не отступился бы, не доведя дело до конца.

— Это ужасно! Я никогда не думала, что можно влипнуть в нечто подобное. Как можно себя чувствовать в одном доме с убийцей?

— Неуютно… но довольно интересно.

— Тебе стоило бы послушать разговоры в клубе!

— И к чему сводится общее мнение?

— Считают, что Брекстон убил жену. Теперь каждый заявляет, что он — ближайший друг семьи и знал, что должно случиться что-то ужасное.

— Может быть, они хотели сделать всем сюрприз.

— Ты не считаешь, что это его рук дела?

— Нет, не считаю; хотя его тоже нужно проверить.

— Тогда что заставляет тебя думать, что он этого не делал?

— Предчувствие… А мои предчувствия обычно не подводят.

Мне все это уже стало надоедать. Все зацепки никуда не вели, да и было их не так много.

Мы стали прикидывать, куда бы направиться после вечеринки, но я устал и не очень хорошо чувствовал себя после удара по голове. К тому же мы оба согласились, что хотя песок и все такое просто великолепны, чтобы заниматься на нем любовью при луне,  но тем не менее он царапается и кое-куда попадает; некоторые чувствительные места, как я заметил еще днем, оказались ободраны, словно по ним прошлись наждачной бумагой. Поэтому решено было отложить повторные занятия на следующую ночь. Но нам все это так понравилось, что я находил ее еще более желанной, чем раньше, что со мной довольно редко случалось. Обычно после первого наслаждения новым телом я начинал плавно отваливать в сторону; в этот раз, похоже, могло быть и по-другому. Хотя я и поклялся постараться избегать любых серьезных моментов.

Примерно около часа ночи кто-то начал поносить Эллиота, толстая белокурая девица избавилась от большей части одежды, что вызвало явную скуку у молодых людей, вспоминавших счастливые дни на острове Ичия. Два энергичных сотрудника журнала «Партизан Ревью» принялись поносить друг друга за упущения, с которыми ни один из них не мог согласиться: одним словом, типичная вечеринка в курортном городишке.

Мы с Лиз лежали на ковре рядышком, тихо болтая ни о чем, забыв про все на свете.

Нашу беседу прервал Дик Ренден.

— Никак не ожидал вас здесь увидеть, — он с любопытством уставился на нас.

— Да… Что? — Я сел и с глупым видом захлопал глазами. Меня унесло так далеко, что я совершенно забыл обо всем на свете. И меньше всего я ожидал увидеть его здесь, о чем и сообщил ему.

Он уселся возле нас на пол, немного напоминая аиста, устроившегося на гнезде.