Миермилис Стейга - Последняя индульгенция. «Магнолия» в весеннюю метель. Ничего не случилось Страница 19

– Пили в ту ночь?

– Нет! Не пил! И никого не сбивал! Слышите! – Он обхватил голову руками, медленно раскачиваясь на стуле.

– Что вы делали близ станции Пиекрастес?

– Я там не был!

– И вообще никогда не бывали?

– Нет, оставьте меня в покое! В тот проклятый день, двадцать четвертого сентября, который вас так интересует, я там не был. Хотите пришить мне дело, ищете, на кого повесить? Нет и нет! – закончил он хрипло.

– Послушайте, Уступе! – медленно, спокойно проговорил Розниекс. – Может, перестанем играть в прятки? Я уже сказал: улик достаточно. Следы, найденные на вашей машине, неопровержимо свидетельствуют, что вы двадцать четвертого сентября близ станции Пиекрастес сбили женщину – Ольгу Зиедкалнс. Свидетели показывают, что вы мчались без огней, сшибли ее наземь и скрылись. И поэтому я предъявляю вам обвинение не в нарушений правил уличного движения и не в непредумышленном наезде на человека, но в предумышленном убийстве. Однажды вас уже судили за хулиганство. Так что я посоветовал бы вам подумать и начать говорить.

Розниекс не спешил. Он ждал, что скажет Уступе, каким будет его следующий ход. Но тот сидел как парализованный. В его лице Розниекс прочел сомнение; значит, он уже проиграл – еще прежде, чем началась игра. Да и какие у него были козыри, что мог он разыграть? Уступс понял: игра проиграна. Губы его дрогнули.

– Ладно, – сдавленно проговорил он. – Скажу. Выключите только эту штуку, – он указал на магнитофон.

Розниекс нажал кнопку.

– Рассказывайте.

Глаза Уступса бегали из стороны в сторону, словно в поисках помощи.

– Ну, сбил я ее, – выговорил он почти беззвучно. – Не заметил в темноте, лило как из ведра, дорога скользкая, не затормозишь, слишком поздно заметил, ну… – он умолк и глянул на Розниекса, ожидая вопросов.

– Рассказывайте, рассказывайте! – поощрил следователь.

– Да что еще? Я объяснил, как было. Я же не хотел…

– Почему не остановились?

– Испугался. А когда опомнился, был уже далеко. И страшно было возвращаться.

– Ясно, – кивнул Розниекс. – А откуда и куда вы так спешили?

Спокойствие следователя, казалось, озадачило Уступса.

– Ну откуда… Из Лимбажи в Ригу. – Уступс смотрел на следователя с выражением покорности в глазах.

– Из Лимбажи, значит. А там что делали?

– Подвернулась халтура, – сказал Уступс уже бодрее. – Подвез одному то–се… Вы же о дорожном происшествии? Ну а это – совсем другое дело.

– Что везли и куда? – тон Розниекса стал строже.

– Кирпич со свалки. Он домик строит. Фамилии его я не знаю и найти вряд ли смогу. Ехал ночью, хозяин показывал дорогу.

– Вот, значит, как. А каким ветром вас занесло в Пиекрастес?

– В Пиекрастес? – переспросил Уступс и подумал. – Места эти я не очень хорошо знаю, сбился, надо думать, с дороги, вот и…

– Сделали такой крюк по разбитой грунтовке? – сказал следователь. – Вы, шофер, изъездивший всю Латвию вдоль и поперек? Смотрите: вот план Пиекрастес, – следователь разложил на столе карту. – Вот станция, шоссе, переезд. Покажите, как вы ехали!

Уступсу пришлось задуматься. Он не ответил.

– Глядите, – показал Розниекс карандашом. – В Ригу ведут две дороги, они сливаются довольно далеко за станцией Пиекрастес. По какой бы из них вы ни ехали, на станции вам делать было нечего. А дорога, на которой вы сбили человека, пересекает их и идет к морю. Так?

– Так, – согласился Уступе, приблизив к карте лицо.

– Значит, что же вы делали на станции?

Уступе опять помолчал, растерянно оглядываясь, потом решил попробовать вывернуться.

– Хотел в буфете купить пива. Пить хотелось.

– И купили?

– Не успел. Сбил же человека.

– С какой стороны вы подъехали к станции? Со стороны моря или поселка?

– Ясно, что от моря. Там же шоссе на Ригу. Оттуда я и свернул. – Уступс явно обрадовался, что выбрался из лабиринта.

– Значит из Лимбажи вы все же ехали правильно, не сбиваясь.

– Так выходит, – охотно согласился Уступе.

– Сбили человека, проехали переезд – и прямиком в Ригу.

– Вот–вот.

– Переезд был открыт? – Розниекс задавал вопросы все быстрее.

– Так получается.

– Грунтовка не была перекрыта?

– Не заметил, – ответил Уступс осторожно. Видимо, шестое чувство подсказало ему, что тут что–то не так.

– Никто нигде вас не задерживал?

– Н–нет.

– А в Риге где поставили машину?

– Я уже говорил.

– Ну, ну?

– На площади, у новых домов. – Уступс все меньше понимал, чего добивался следователь.

– Почему не помыли машину?

– Хотел утром помыть, потом раздумал. Решил идти с повинной в милицию.

– Почему же не явились?

– Боялся. Все откладывал.

– Хватит! – вдруг стукнул Розниекс по столу. – Хватит врать!

Уступе так и застыл с открытым ртом.

– Слушайте, Уступе! Машина, сбившая женщину, ехала в противоположном направлении, а не так, как вы тут рассказываете: ехала к морю. Проехать переезд в это время нельзя было ни в ту, ни в другую сторону, потому что он был закрыт, и дорога, ведущая от него в сторону Риги, давно уже закрыта, на ней ведутся работы. Так что и врать надо правдоподобно. Что же, Уступе, станете вы говорить правду, или мне рассказать вам?

– Я… мне… – пробормотал Уступе.

– Тогда слушайте. – Следователь подвинул карту к Уступсу. – Ваша машина, Уступе, стояла вот здесь, смотрите, – он показал пальцем, – за станционными складами и ждала жертву. Когда женщина была уже на дороге, вы нагнали ее и сшибли вот здесь. – Он снова показал. – Машина ехала без огней. Это было умышленное и совершенное по заранее выработанному плану убийство. Так что признавайтесь, Уступе: по какой причине вы его совершили, кто вам поручил это и сколько вам заплатили? – Розниекс смотрел на шофера в упор.

На лице Уступса ясно читалось волнение. Он побледнел, рот его дергался.

– Видите, Уступе, случайного происшествия здесь не получается, – продолжал следователь. – Если вы действительно сбили женщину, то намеренно поджидали ее на станции, а после того, как пришел поезд, совершили нападение.

Дрожащими пальцами Уступс стиснул стакан. Розниекс налил ему воды из графина.

– Вы… вы хотите мне убийство пришить? – губы его тряслись. – Но я не убивал!

– Только что вы признались, что сбили женщину.

– Да, признался… ну – чтобы… – Он старался еще что–то спасти. – Вы меня прижали к стене. Все против меня. Мне нечем доказать, что я не виновен, никто, никакой суд мне не поверит. Вот и остается чистосердечное признание, облегчающее приговор. Я сидел, знаю. А в камере любой сопляк скажет: когда деваться некуда – сдавайся. Ну сколько я понимаю: вам надо раскрыть преступление, сдать отчет – а мне куда деваться с такими доказательствами? Некуда! За аварию я свои пять лет отсидел бы. Ничего не поделаешь – судьба. Но убийство – мне! Моргнуть не успеешь, как поставят к стенке! Кто поверит, что я ни при чем?

Уступе стал ломать руки.

Розниекс позволил ему выговориться.

– Если скажете правду – я поверю, – проговорил он в наступившей тишине.

Лицо Уступса вытянулось, словно он увидел что–то невероятное.

– Вы? – недоверчиво переспросил он. – Если скажу правду? А доказательства? Куда вы их денете?

– Истина сильнее доказательства. Она всегда – самая логичная.

Уступе долго размышлял, то сжимая губы, то бормоча что–то под нос. Словно то ли совещался, то ли спорил сам с собой. Потом, словно сбросив с плеч тяжелый груз, сказал:

– Умом не верю, но верить охота… Розниекс снова включил магнитофон.

– Можете не верить, но это чистая правда. Клянусь. Ночевал я у подружки. Она замужняя. А у меня жена в больнице. Очень прошу…

Розниекс кивнул.

– А где были до того?

– В Лиепае. Лиесма попросила срочно привезти посылку. Ее родственник, моряк, иногда привозит кое–что…

Лицо Уступса покрывалось потом.

– Что значит – иногда кое–что?

– Ну, наверное, заграничные товары – женщины по ним с ума сходят.

– Давайте точнее.

– Да я больше ничего не знаю, это все так упаковано… Мне она подарила вот эти японские часы, – Уступс поддернул рукав. – Сами заводятся, показывают дни, месяцы. И еще зонтик, запонки…

– Часто вы ездили?

– Не очень. В этом году – четыре раза. Раньше Лиесма ездила со мной. В этот раз не смогла, я поехал один. У нее совпала смена… – теперь Уступс говорил охотно.

– Кто такая эта Лиесма, где живет? – Мысленно следователь уже рисовал новую схему.

– Лиесма Паэглите. Улица Дзирнаву…

– Где работает?

– В Пиекрастском санатории, официанткой.

Розниекс, казалось, удивился.

– Во сколько въехали в Ригу?

– На часах было без четверти десять.