В. О. Ронин - История с камнем Страница 2

Пандорин отложил книгу, прокомментировал:

– Изрядно сказано. И это за пять столетий до Христа, за десять веков до Мухаммеда, и за два с лишним тысячелетия до категорического императива Канта. Впрочем, поговаривают, и в «Махабхарате», и в изречениях Сиддхартхи Гаутамы встречается «Золотое правило этики». – Орест Иванович поднялся с тахты, подошел к окну. – Благородные мужи всех эпох и народов приходят к одним и тем же выводам. Не иначе – это дхарма… А что ты думаешь по данному поводу, Кусай?

Последние слова были обращены к верному камердинеру, соляным столбом застывшему в дверях гостиной.

Китаец не отреагировал на вопрос, – он был далек от любомудрских настроений господина, – лишь протянул Пандорину пачку свежих газет.

– Посьта.

– Спасибо, Кусай. – Жертва «бриллиантового зеленого» вновь устроился на тахте, открыл свежий нумер «Московского бульварного вестника».

На заглавной странице самым жирным (жирнее не придумать) шрифтом было напечатано…………………………………………………………………………

III

Сенсация! Сенсация!! Сенсация!!!

В Москве объявились ПОХИТИТЕЛИ БРИЛЛИАНТОВ!

И это вовсе не шутка. И уж никак не реклама романа Луи Буссенара о похождениях отважных французов в дебрях Южной Африки.

К великому сожалению, это – истинная правда.

«Эка невидаль, – скучающе зевнет какой-нибудь читатель-скептик. – Мало ли в Первопрестольной воров, грабителей, разбойников, да прочих специалистов по отъему драгоценных каменьев у господ обывателей».

Трудно поспорить с данным утверждением. Однако, похищение похищению рознь.

Одно дело, когда шайка маровихеров с Хитровки умыкнет у подгулявшего прохожего галстучную булавку с бриллиантом со спичечную головку. Совсем иной расклад, ежели на великосветском рауте (!) при скоплении весьма и весьма респектабельной публики (!!) при чрезвычайно загадочных обстоятельствах пропадает огромный диамант размером аж с грецкий орех (!!!).

А именно такой величины бриллиант, известный в ювелирных кругах под именем «Люцифер», был похищен вчера вечером на званом ужине у княгини N-ской в ее особняке на Большой Бронной…

Моряки говорят: «Как вы корабль назовете, так он и пойдет» (по стойкому убеждению наследников аргонавтов, корабли по морю ходят, плавают лишь щепки, да… не будем уточнять что).

С драгоценными каменьями та же самая история. Имя камня – это его судьба. История «Люцифера» – наилучшее подтверждение данной сентенции.

Огромный – размером в вершок и весом в 123 карата (конечно меньше знаменитого «Орлова», но куда как больше не менее именитого «Шаха») – бриллиант чистейшей воды. «Сын зари», да и только!

А уж мистических загадок – (позволю себе напомнить, Люцифер – одно из имен Нечистого) – в судьбе камня и попросту не сосчитать.

Начнем с веса. 123 карата. Согласно правилам пифагорейской нумерологии обратим сие сложное число в элементарное. 123 = 1 + 2 + 3 = 6. Запомним получившееся число.

Теперь – количество граней. Их у «Люцифера» ровно 66 (!), а не 57 как обычно.

6 и 66 – три шестерки, «666», знаменитое «число зверя» из Откровения св. Иоанна Богослова!

И это только начало. Дальше – больше!

Быть может не все знают, но предыдущий владелец «Люцифера», муж княгини N-ской, князь Иннокентий Венедиктович N-ский пропал без вести два года тому назад в джунглях Голконды. Рассказывают, именно оттуда в 1844 году тогда совсем еще молодой князь привез злополучный бриллиант.

По слухам, «Люцифер», известный в Индии под именем «Аджна Кали», хранился в одном из тайных храмов секты тугов-душителй. Камень якобы украшал чело статуи богини смерти. Только представьте, сколько кровавых жертвоприношений, сколько кошмаров и ужасов довелось узреть оку грозной супруги Шивы. Поистине, не камень – Сатана!

И ещё одно. Как я уже писал, «Люцифер» был обретен князем N-ским в 1844 году, а похищен вчера, 13-го (тоже весьма специфическое число) июня 1888 года. И 1844 и 1888 – года високосные. Весьма любопытное совпадение, не правда ли?

Интересно, какая страшная тайна кроется за всеми этими загадочными совпадениями? И кто сумеет ее разгадать? Быть может……………………………..

IV

Действующие лица

Орест Иванович Пандорин, чиновник особых поручений при московском генерал-губернаторе.

Иван Григорьевич Ведьмищев, личный камердинер генерал-губернатора Москвы князя Долгорукова.

Онисим Патрикеевич Ромашкин, ассистент Пандорина.

Действие происходит в 1888 году во флигеле О. И. Пандорина на Большой Никитской улице в Москве.

Первое действие

1. Похищение века!

Гостиная в доме Пандорина. Стены увешаны цветными китайскими гравюрами и свитками с иероглифами. В глубине сцены – доспех эпохи династии Мин, деревянная лаковая подставка с китайским холодным оружием, застекленная витрина с традиционными масками Пекинской оперы. На стене – телефонный аппарат Белла-Блэка. В углу – огромные напольные часы в виде Спасской башни, рядом – торшер в виде скульптуры мавра в тюрбане, держащего семирожковый светильник, на журнальном столике – свежий номер «Московского бульварного вестника».

Пандорин и Ведьмищев сидят друг напротив друга в глубоких кожаных креслах. Чуть поодаль, на обитом синим бархатом стуле – Онисим Ромашкин.

Орест Иванович перебирает янтарные четки, лицо его испестрено зелеными пятнышками.

ВЕДЬМИЩЕВ (Пандорину). Да-с, голуба, размалевал вас наш Асклепий, что называется, под гжель в ином колоре… Но да не в этом дело. Ровёном а но мутон – вернемся, так сказать, к нашим баранам. Я ведь к вам, Орест Иванович, с Тверской на Никитскую, признаться честно, не ради вашей зеленой физиогномии тащился. А по личному поручению самого Владим Андреича.

ПАНДОРИН. Так отчего же вы не воспользовались аппаратом Белля? Весьма быстро и удобно.

ВЕДЬМИЩЕВ. Видите ли, голуба, дело уж больно щекотливое, не для посторонних ушей. Не доверяю я этим юным вертихвосткам на телефонной станции. Подслушают еще, разнесут по всей Москве, что те самые сороки. А нам с Владим Андреичем шумиха ни к чему… Да и вообще, не люблю я эти современные штучки-дрючки. Я человек старой закалки. Привык по-дедовски: с глазу на глаз, из уст в уста, с соблюдением конфиденциальности.

ПАНДОРИН. Понимаю… Так чем я могу быть полезен его сиятельству?

ВЕДЬМИЩЕВ. Как чем? Да всё тем же, голубчик. Этими вашими «это раз, это два, это три».

ПАНДОРИН. Неужели в Первопрестольной опять что-то приключилось?

ВЕДЬМИЩЕВ. Ой приключилось, Орест Иванович! Ещё как приключилось. Похищение века!

ПАНДОРИН. И что же, позвольте полюбопытствовать, было похищено?

ВЕДЬМИЩЕВ. Бриллиант, голуба моя. Даже не бриллиант, бриллиантище! Огромный диамант – почитай в куриное яйцо. (Сжал пальцы в кулак, выставил перед собой).

ПАНДОРИН. Хм. Скорее уж в страусовое.

ВЕДЬМИЩЕВ. Всё бы вам, Орест Иванович, шутки шутить. А Владим Андреичу, между прочим, сейчас отнюдь не до шуток. Всю ночь отец родной глаз не сомкнул. Всё из-за этой проклятой стекляшки.

ПАНДОРИН. Уж не о бриллианте ли княгини N-ской идет речь?

ВЕДЬМИЩЕВ. А откуда вы знаете? Это ведь страшный секрет!

ПАНДОРИН. Не хочу вас разочаровывать, уважаемый Иван Григорьевич, но боюсь, это секрет Полишинеля. (Протягивает Ведьмищеву свежий выпуск «Московского бульварного вестника»). Все утренние газеты только и пишут, что о пропаже знаменитого «Люцифера».

ВЕДЬМИЩЕВ. (рассматривая газету) Ох, уж мне эти борзописцы! Бумагомараки, щелкоперы проклятые! Взять бы их всех, да скрутить в бараний рог.

ПАНДОРИН. Поумерьте пыл, Иван Григорьевич. Лучше поведайте, какое отношение к исчезновению камня имеет его сиятельство?

ВЕДЬМИЩЕВ. Да самое что ни на есть прямое. Мы ведь с кормильцем тоже вчера были на том злосчастном рауте, будь он неладен. И вот тебе на. Ишь, какая оказия-то приключилась. (Размахивает газетой). «Таинственное происшествие на Бронной»! Весь высший свет Москвы под подозрением! Скандал, да и только! А нам ведь, Орест Иванович, скандалы-то ни к чему. Вы же знаете, у Владим Андреича в столице немало злопыхателей найдется. Ведь только сидят и ждут, когда его сиятельство осклизнется. А тут как на грех, здрасте-пожалуйста, – такой пренеприятнейший казус!

ПАНДОРИН. В данном случае, поистине, casus belli.

ВЕДЬМИЩЕВ. И не говорите, Орест Иванович, – как мел белый, ни кровиночки в лице. Совсем измаялся бедняжечка с этой проклятущей каменюкой. Всю ночь не спал, мучался. А поутру – ни свет, ни заря – призвал меня. Ступай, говорит, к Орест Ивановичу, Христом Богом его заклинай, пусть во что бы то ни стало отыщет этот окаянный бриллиант!